Когда наступит рассвет

(так и живешь — корабликом на причале. море тебя укачивает ночами). (так и живешь затворником, будто ящер, предпочитая не думать о настоящем). (так и живешь здесь узником, а не птицей). _____________________________________ Нет одиночества пагубней, чем в столицах. 2016, Виктория Миловидова.

***

      «Вильгельмина Морено». Красные буквы ровным почерком короля — ее собственное имя в списке потенциальных претенденток на сердце старшего Хенстридж — впились в сознание и не хотели отпускать. Выбили почву из-под ног Уиллоу, а ее саму — из равновесия. Казалось, все однозначно и ничего непонятного. Вот только однозначности в этих красных буквах не было ни грамма.       Король Роберт. Сочетание вроде бы такое правильное, но Уиллоу не могла его осознать. Эта фраза казалась инородной, противоестественной. Она слишком привыкла засыпать с мыслью «король Лиам».       Лиам проигнорировал прием так же, как и саму коронацию. Наверное, отправился утешать Кэтрин. Ее имя, вычеркнутое из списка все тем же красным маркером, — еще одна загадка. Что заставило короля отказаться от своей девушки? И почему его выбор пал на нее, Уиллоу? Любая другая радовалась бы такой удаче, такой великой чести — стать избранницей Его Величества. Но Уиллоу не могла.       С Лиамом все было гораздо проще: уютно и спокойно. Младшего Хенстридж Уиллоу понимала. Даже зная, с кем он сейчас, отчаянно желала его общества.       Умница, примерная девочка Уиллоу — влюбленная дура.       Ее присутствие на приеме в честь коронации было вовсе не обязательно. Официальная часть закончилась, король Роберт произнес свою речь — они удавались ему на славу, всегда каким-то образом понимавшему, что хотят его слушатели. Но эти речи были же такими же расчетливыми и холодными, как черные буквы на белой бумаге — напечатанные тексты. Лиам же говорил пылко и горячо. Не всегда утонченно, но слова рождались прямиком в его сердце.       Одного взгляда на Роберта было достаточно, чтобы понять: он руководствуется разумом. Он образец отменной английской выдержки, но едва ли хоть раз в жизни слушал свое сердце.       — Вы уже уходите, Уиллоу? Не потанцуете со мной? — Король вновь застал ее врасплох (кажется, у него талант — еще один из огромного списка), настигнув у выхода из зала в малодушной попытке бегства.       Роберт Хенстридж улыбнулся ей, хоть улыбка не коснулась его глаз, протянул руку, и Уиллоу не заметила, как оказалась среди танцующих под первые звуки вальса. Взгляд короля остановился на ее глазах, словно он хотел прочитать мысли своей партнерши, а его руки — одна на талии, другая сжимала ее ладонь — держали не крепко, но властно. Танец не приносил Уиллоу удовольствия, больше напоминал ловушку. Не того Хенстриджа она хотела видеть рядом с собой.       — Почему я, Ваше Величество?       — Ты мне нравишься. — Глаза короля были подобны двум голубым льдинкам, и Уиллоу легко распознала в них ложь. Он и не пытался этого скрывать.       Почему Роберт вычеркнул из списка претенденток Кэтрин? Причина могла быть только одна: он все узнал о ней и Лиаме. Пытался ли поговорить? Нет. Отчего-то Уиллоу казалось, что король рубил с плеча. Категоричный и непоколебимый, он не прощал чужих ошибок. Роберт Хенстридж пугал ее. Ей совсем не хотелось быть в его списке под номером «один».

***

      Ожидание затягивалось. Король Роберт назначил встречу и безнадежно на нее опаздывал, что ему совсем не было свойственно. Чем дольше тянулось время, тем сильнее нервничала Уиллоу. И вновь любая другая на ее месте была бы рада, а она не могла. Королевская избранница перебирала книгу за книгой, чтобы скоротать время и занять руки, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями, как вдруг из очередного фолианта выпал свернутый лист бумаги. Подняв его, Уиллоу пробежалась глазами по строчкам — пораженная, она слишком быстро поняла, о чем речь. В руки Уиллоу попало письмо принцессы Элеонор для Джаспера Фроста. Письмо, которое та так и не получила. Теперь понятно, почему. Король убрал от своей матери ее помощника и друга, назначил Фроста своим охранником, а теперь и это письмо… Роберт Хенстридж вел свою игру, и Уиллоу ее не понимала. Кто она такая, чтобы понимать?..       — Интересно? — звучание прохладного голоса Его Величества застало врасплох: пальцы Уиллоу разжались, и злополучное письмо снова упало — прямиком к ногам приближающегося короля. Они синхронно опустились на корточки и едва не столкнулись лбами. Король успел первым; его цепкие пальцы сомкнулись на бледно-бежевой бумаге, а взгляд холодных глаз впился в Уиллоу, отчего ей снова стало не по себе. — Расскажешь Элеонор или Лиаму?         Роберт оказался слишком близко, разрушил ее личное пространство и повергнул в смятение. Невозможно было пошевелиться, находясь в центре его внимания, — будто бы король обладал волшебным даром превращать все живое в камень. Как иначе объяснить оцепенение Уиллоу и ее гулко бившееся сердце, как у кролика, пойманного в силки?       — Когда ты смотришь на него щенячьим взглядом, кажешься такой жалкой. — Взгляд голубых глаз леденил душу, а едкие в своей правоте слова короля были подобны пощечине. Уиллоу выпрямилась, намереваясь развернуться и уйти, но прикосновение теплых пальцев остановило — Роберт поймал ее за ладонь. Он не держал ее, но Уиллоу показалось, что она слышит этот звук — щелчок закрывшейся ловушки. — Мы еще не закончили, Вильгельмина. — Король, избранный страной и Советом, исчез. Его сменил хладнокровный тиран. Уиллоу открылось истинное лицо, что скрывалось за маской вежливости и обаяния. И это еще больше пугало ее.       — Вам стоит пересмотреть список претенденток, Ваше Величество. Боюсь, моя кандидатура не подходит. — Уиллоу захотелось прикусить язык, но было поздно, слова уже прозвучали. Она дерзила, глядя в глаза королю, и она отказывала ему, а он оставался неизменно невозмутимым.       — Это не тебе решать.       — Почему я? — Уиллоу снова задала ему вопрос, который мучил ее с самой коронации. Почему она? В том списке были более достойные и родовитые кандидатуры — каждая из этих девушек была бы вне себя от счастья от внимания короля.       — Я уже отвечал на этот вопрос, — небрежно напомнил король. Дерзость Уиллоу его, казалось, не тронула. Широкая ладонь опустилась на ее талию, заставив вздрогнуть, но голубые глаза были словно застывший лед.       — Вы уверены, что хотите видеть рядом с собой женщину, которая будет вспоминать другого — вашего же брата — глядя на вас?       Она переходила все возможные границы, кусала руку, любезно ей протянутую, но иррациональный страх перед Хенстриджем подстегивал Уиллоу. Ей, очаровательной и милой, такая резкость была совсем не свойственна, но исполнять роль пешки в шахматной партии Его Величества хотелось меньше всего.       Роберт смерил ее тяжелым взглядом, не проронив ни слова, но все было и так понятно. Он велел убираться, и Уиллоу почти бегом поспешила прочь.

***

      Уиллоу ждала, что король пересмотрит свой список, но чуда не случилось, Роберт не собирался отступать. Король не менял своих решений, и мелкие нюансы его не волновали.       «Когда ты смотришь на него щенячьим взглядом, кажешься такой жалкой».       «Вы уверены, что хотите видеть рядом с собой женщину, которая будет вспоминать другого — вашего же брата — глядя на вас?»       Но эти нюансы волновали Уиллоу. Ставя в вазу очередной полученный букет — каждое утро, как по расписанию, ее любимые чайные розы — она мысленно прокручивала последний разговор, но проще было понять каменную глыбу, чем добраться до души Роберта Хенстриджа.       Морено проявила так не характерную для нее невежливость, игнорируя знаки внимания, перестала появляться во дворце. Роберт внушал страх, непонятный, неподвластный, но пробиравший до костей, и самое меньше, что она могла сделать, — избегать его. Но разве можно так вести себя, когда тебя выбрал король?       Его охрана почти буквально вытащила ее из уютного кресла ресторана, где Уиллоу коротала вечер с родителями, и привезла во дворец. Полная возмущения и праведного негодования претендентка номер «один» поспешила к личным покоям короля, но в дверях столкнулась с его младшим братом. Лиам даже не заметил свою подругу. Едва не налетев на нее, он обернулся к распахнутым дверям:       — А что думал отец? Считал ли он, что ты достоин занять его место? — Лиам стремительно ушел прочь, а Уиллоу замерла в коридоре, не решаясь войти.       Роберт предстал перед ней такой же, как всегда: идеальный до невозможного, вот только его ладонь была в крови, и Уиллоу не смогла сдержать сдавленного вскрика. Она стала свидетелем окончания очередной стычки между монархом его младшим братом — сцены, для ее глаз не предназначавшейся. Гораздо правильнее было бы уйти, но Уиллоу шагнула вперед и оказалась в королевских покоях. Охрана закрыла двери за ее спиной.       Роберт наблюдал ее приближение, не скрывая удивления и даже растерянности. Не было привычной маски невозмутимости, и Уиллоу посетило странное чувство — она видела перед собой нечто большее, чем была способна в тот миг осознать.       — Ваша рука? — Она позволила себе коснуться короля; тонкие пальцы обхватили его запястье, чтобы Уиллоу могла взглянуть поближе, — множество маленьких ран изрезали холеную ладонь.       — Просто порезы, лопнул бокал, это ерунда. — Король небрежно пожал плечами, но руку отнимать не стал. — Бывало и хуже.       Для человека, который месяцы провел в одиночестве на необитаемом острове, чудом выжившего, после того, как его самолет потерпел крушение, конечно, бывало и хуже. Но Уиллоу упрямо увлекла его в ванную комнату: удалить остатки стекла, обработать раны, забинтовать ладонь. Он позволял ей все, что требовалось, оставаясь безучастным к процессу, погрузившись в свои мысли. Уиллоу тоже молчала. Король первым нарушил тишину:       — Он считал, что я не смогу стать великим королем. — Столкнувшись взглядом с голубыми глазами, Уиллоу вдруг поняла, что льда в них больше нет. Внезапная откровенность Роберта удивила, обезоружила.       — Но вы — это вы. У вас всегда был только один путь, и ваш отец прекрасно понимал это.       — Был иной путь. Выбраться с острова и стать кем-то другим.       — Но вы здесь. Вы не поступили бы иначе. — Уиллоу не могла и мысли допустить, чтобы Роберт Хенстридж отказался от своей судьбы. Перед ней предстал совсем другой человек — вовсе не тот, кто ведом одним лишь холодным расчетом.       — Я не лгал, Уиллоу, когда говорил, что ты мне нравишься. — Она закончила возиться с его рукой, но не решалась разжать пальцы, а Роберт не спешил отступать. — Глядя на окружающих меня женщин, я вижу Кэтрин. Глядя на тебя — только Уиллоу. Ты все еще претендентка номер «один». Завтра в полдень в королевском саду будет наше первое официальное свидание. — Роберт улыбнулся, чуть приподняв уголки губ, но Уиллоу не могла ответить тем же. Ее страх стал совершенно другим. Поразительное, ошеломляющее открытие. Тот, кто казался ей самым твердым камнем, вдруг оказался уязвим.