Черно-белая история Иа(NS)

      Я проснулся после бурной ночи. Солнце ярко освещало лужайку на которой мне приходилось жить последние годы. Невыносимо сильно хотелось пить. Ветерок колыхал зеленую траву, которую я сминал, пока шел к пруду.       Такая чистая прохладная вода. Я пил ее без остановки и мне становилось легче. Но настроение все же было никчемным. Что же я делал вчера?       Растрепанное отражение в зеркальной воде говорило лишь о том, что я был чертовски пьян. И больше ничего.       Пруд.       Мой любимый пруд.       Прудик.       Я почувствовал, что у меня болит зад, точнее чуть выше задницы. Что же могло случиться? Я попытался развернуться.       Несколько раз покружившись вокруг себя, я вспомнил, что чертов бог наградил меня идеальным строением тела и хера с два я увижу причину. Поэтому я опустил голову вниз и кое-что понял.       Хвоста нет.       Нет хвоста.       Просто нет.       Мне стало грустно.       Внутри что-то треснуло и наполнило меня холодом отчаяния. Как же я теперь? Без хвоста? Кто же я теперь без него? За что это со мной произошло? Почему?       Почему?       Слезы обожгли щеки. Я видел как горячие капли падали в воду. Мой прудик. Спасибо, что хоть ты не бросил меня, как это сделал хвост. Я плавно вошел в воду. Она ласково обвила мои копыта. Мне стало лучше. Ветер колыхал траву на полянке и мою шерсть. А я продолжал чувствовать свой прекрасный хвост. Каждую его часть, каждый волосочек миленькой черной кисточки. Мой хвост был прекрасен.       Но теперь его нет. И я не знаю, как так получилось.       Я вышел на поляну. В голове застыл вопрос: упасть на бок и долго плакать или напиться снова? Вопрос был сложным. Мокрая шерсть на морде начинала высыхать и мерзнуть. Невозможность прикоснуться к ней еще больше расстроила меня. Я в тысячный раз «благодарил» бога за то, что он сделал меня таким ничтожным: копыта, огромные уши, которые все время болят и чешутся, длинное туловище, а теперь еще и потеря хвоста.       Мысль о том, чтобы надраться не покидала меня.       Напиться так, чтобы обо всем забыть или рыдать от боли и безнадеги? — Привет, Иа.       Прокуренный басистый голос прервал мои мысли. Я повернул голову назад. Это был медведь. Винни-Пух. Местный разбойник и мой друг. Обычно он ходит со свиньей Пятачком, но сейчас стоял передо мной один. В зубах Винни держал сигару и изредка потирал огромные волдыри, оставшиеся после его неудачного нападения на банду пчел. — Чего-о тебе-е? — противным скрипучим, невыносимо мерзким голосом произнес я. — У тебя нет хвоста, — констатировал он, вытаскивая сигару из пасти и демонстративно обводя меня лапой. — По-твоему, это так сложно не заметить? — с сарказмом переспросил я и прыснул. Слезы снова прилили к глазам, а зад часто запульсировал. — Как так вышло, Иа? — густой бас медведя заставил меня развернуться. — Я не зна-аю, Винни, — грустно промямлил я и опустил глаза, — но самое херовое то, что это произошло накануне моего дня рождения. — Не волнуйся об этом, — буркнул медведь и, вновь, сигара оказалась в его пасти.       Он ушел. Мне показалось, что Винни даже никогда не понимал, насколько сильно ему повезло: у него есть лапы, возможность свернуться в клубок и нормальный голос. Его трубный бас. Мне с моим писклявым остается только мечтать об этом. А он, должно быть, на самом деле знает, что такое счастье.       Я продолжил думать над принятием решения.       И решил.       Я упал на бок, закрыл ушами глаза и заплакал.       На следующий день меня разбудил грохот в лесу. Заяц, отстреливаясь от стаи волков, подбежал ко мне и напугано взмолил: — Иа, умоляю, спрячь меня, эти мрази отобрали мой дом и теперь охотятся на меня. — Но мне ты тоже должен, — не подняв головы, говорю. Заяц половине леса задолжал в покер: кому-то морковь, кому-то очки, мне он должен отдать стол. — Иа, прошу тебя, помоги, — нервно заплакал воспитанный Заяц. Трава с северной стороны леса явно не пошла бедному серому созданию на пользу. — Нет, мне плевать, выживай сам, — я вновь вспомнил, что потерял свой хвост и поперхнулся. — Я припомню тебе это, — преследователи приближались, Заяц убежал, продолжая дрожать.       Я подошел к пруду и вспомнил, как вчера на этом же месте узнал, что моего хвоста больше нет. Я плюхнулся на зад и опустил голову. Вода колыхнулась, и в ней появилось отражение трех волков. — Эй ты, осел, Зайца не видел? — спросил один из них, подойдя ко мне вплотную. — Никого я не видел, — мне даже не хотелось смотреть на их злые морды. Они воняли кровью и грязью. Ненавижу волков. Но еще больше ненавижу их за то, что они идеальные создания. Круче них, наверное, только львы. Но я даже не знаю кто это. Сова рассказывала мне о них однажды, когда мы пили. В каком-то другом лесу, где растут большие каменные деревья, в которых живут двуногие ублюдки. Те, что пытаются убивать нас. В тех лесах есть животные, в которых я даже не могу поверить. Я больше уверен, что это Сове померещилось, ведь она сидит на грибах. — Какого хера ты врешь, ничтожное чмо? — другой, более злой волк толкнул меня в бок. Я медленно поднял голову и посмотрел на него. — Мы видели, как он драпанул сюда. Где он или куда он двинулся? Говори, осел. — Эй-Эй, Серый, аккуратней, это Иа. Винни за него голову может оторвать, — сказала волчица, проглатывая только что пойманную птичку, — нам лучше не трогать его. — Винни-Пух? — удивленно переспросил Серый и продолжил уже более обходительно, — хотя бы скажи, куда он побежал. — Ищите его у Сьюзи, — ответил я. Сьюзи — это олениха, которая торгует травой. Уж она-то знает в ней толк. У нее закупается весь лес. Мне никогда не было жалко Зайца. Когда-то он был очень правильным и воспитанным, но Винни однажды испортил его.       Я продолжал сидеть. Чувство глубокой скорби не покидало меня. Горячие слезы ударялись о холодную воду и растворялись в ней. Я — неполноценное животное. Столько лет я провел на этой поляне и всегда у меня был хвост. Сердце колотилось медленно, казалось, вот-вот остановится. Но будет и не жалко. Ни капли. Без хвоста я не ослик Иа. Я просто Иа, неполноценный и ничтожный. Я бы покурил, но не могу сделать это из-за копыт. Я бы выпил, но у меня нет трубочки, потому что гребанные копыта не позволяют мне держать бутылку.       Я услышал пьяное пение и повернулся на него. Тупой Винни даже не удосужился закрыть пивную бочку, которую, как видно, хотел подарить мне, но выжрал по пути всю медовуху. — Поздравляю с днем рождения, епта, — сказал он и громко засмеявшись, вытащил сигару и закурил. — Что это? — безразлично спросил я, понимая, что никого не хочу видеть. — Это бочка, очень полезная вещь. Можешь хранить в ней, что угодно. — Но мне нечего хранить в ней, — произнес я и отвернулся.       Я чувствовал себя одиноким. Никого не хотелось видеть. Хотелось сидеть возле моего прудика и смотреть на его ровную гладь, изредка колыхающуюся от ветра. Но тут я услышал громкие всхлипы. Что-то внутри твердило, что это совсем не хороший знак. Что-то орало мне о том, что это еще больше испортит мне день. — С днем рождения, Иа, — промямлил Пятачок, вытирая слезы, но продолжая истошно выть. Черт, эта тупая свинья передолбила и подсела на панику, — я нес тебе подарок, но теперь не знаю где он, — провыл Пятачок и продолжил рыдать. Самое главное, не дать ему повода вскрыть вены.       Я и не дам.       Даже эта жалкая свинья может больше, чем я. Может, мне стоит пропилить отверстия для сигарет в копытах, как у него? Но, это больно, да и дорого наверно. Внезапно из-за деревьев вылетела Сова. В лапах она держала какую-то нитку. Гордая птица опустилась на землю и плавно приблизилась ко мне. Немного замявшись, она произнесла: — Я ходила на черный рынок за… за кое-чем, — сказала фанатка мышиных глаз. Это было незаконным в нашем лесу, — и нашла это.       Совунья протянула лапу и я обомлел.       Она держала самое драгоценное, что только было в моей жизни.       Серенький, тонкий и с кисточкой. Я провел с ним всю жизнь. Он был идеальным.       Сердце забилось чаще. Даже Пятачок перестал рыдать и устремил взор на обрубок. Винни дружески похлопал меня по плечу, а Сова лучезарно улыбалась. Они радовались, они думали, что теперь я стану прежним, счастливым осликом Иа. Осликом Иа, который не так давно пил с ними в дупле у белок, а затем устраивал разборки с лисами. Внутри меня разгоралась ярость. Она перемешивалась с отчаянием, обидой и ненавистью. Они думали, что Сова поступает правильно, но: — Проваливайте отсюда, тупые, тупые ублюдки! — орал я во всю глотку, начиная бешено скакать, — катитесь к чертовой матери, уроды! Я ненавижу вас! Всех вас! Уходи-и-ите во-он! — Животные недоуменно смотрели на меня, непонимая что происходит, но Сова улетела, а Винни подхватив доведенного до страха Пятачка, быстро ретировался, — проваливайте! Уходите! Уходите прочь!       Я кричал, пока не сорвал глотку, а затем упал на бок и гулко зарыдал.       Потому что никогда.       Никогда я не смогу приделать свой хвост обратно.       Никогда…