Где чай, там надежда.
Сэр Артур Пинеро
Джувия верила, что влюбленные люди, родственные души, предназначенные друг другу, должны любить одни и те же вещи. Верила, пока не узнала, что Грей пьет кофе. Джувия никогда не любила кофе. У напитка был неплохой запах, но все, что касалось вкуса, ее удручало. Слишком много требовалось сахара, чтобы забить горечь. Какой-то бодрости от кофе она тоже не чувствовала. Она честно пыталась понять, когда заметила, что Грей его пьет по любому поводу. Потому что не может быть плохим то, что он любит. Если разбавить сливками так, чтобы кофе стал почти белым, Джувия могла пить. Но Грей это делал с совершенно черным напитком без намека на сахар. А однажды Джувия со священным ужасом поймала его на поедании кофейных зерен, что вообще казалось чем-то за гранью добра и зла. Грей не давал ей много о себе информации, так что для Джувии было нормой долго анализировать каждый полученный факт. Есть, что ест он. Ходить теми же дорогами. Забегать за хлебом в ту же пекарню. Она честно пыталась влезть в его «шкуру», чтобы понять хоть что-то. Ловила реакции на всякие события. Но понять его было сложно. И понять те вещи, которые удавалось узнать о нем, тоже. Как кофе. Джувия примеривалась к нему и так и эдак. Пила растворимый, пила не растворимый. Покупала разные сорта, готовила разными способами. Ходила в кофейни, когда решила, что что-то делает не так. Ничего. Упрямый напиток был будто олицетворением Грея. Такой же загадочный и тяжелый для понимания. Только Грея она любила всем сердцем, а кофе вот не могла. Джувия понимала чай. У нее были свои фавориты. И несколько красиво расписанных заварников практически для каждого настроения. А так же небольшой сервиз из тонкого костяного фарфора, на который она как-то раз убила почти все свои накопления за месяц и ни о чем не жалела, занимая денег у Гажила на поесть и аренду комнаты. Свою любовь к эрл грею она считала счастливым предзнаменованием, чай нравился ей и до знакомства с Греем Фуллбастером. А уж после она с особым трепетом заваривала себе очередной чайничек, и часто предавалась мечтам за чашкой терпкого напитка с цитрусовым солнечным послевкусием. На самом деле, кофе был единственным ее поражением в отношении Грея. Потому что даже сам он в конце концом смог разглядеть Джувию и полюбить в ответ. А с кофе так и не срослось у Джувии. Они так и жили тот год в Рейнфелле, как-то порознь. Закупаясь, Грей брал себе очередной мешок зерен, смалывал их вручную и медитировал над джезвой ранними утрами или бессонными ночами. Джувия в чайных лавках закупалась эрл греем и по вечерам сидела на кухне с чашечкой чая, пока Грей корпел над с трудом откопанными древними текстами по демонической магии, пытаясь освоиться с новой силой. А когда он ушел… Джувия мучительно давилась горькой беспросветно-черной жижей, пытаясь хоть как-то почувствовать себя к нему ближе. А потом покупала еще кофейных зерен, чтобы, когда он вернется, все было на месте. И так целых полгода. Покупала, выпивала, восполняла запасы. И все в чистой ненависти к напитку. Вот тогда-то она и поняла, что не спать кофе ну совсем ей не помогает. А ведь она надеялась, потому что страшно не хотелось проспать возвращение Грея. В Рейнфелл он так и не вернулся, потому что Джувия вернула к нему себя. И вернула их обоих в Магнолию. Напроситься к нему в дом было до странного просто. Это был нормальный дом. Маленько недообжитый, видно, что там живет мужчина, который приходит сюда чисто поспать и иногда поесть, если не лень будет готовить. Первую неделю Джувия ходила по дому, как по музею, боясь что-нибудь сдвинуть и вызвать недовольство. Хотя она и понимала по опыту их совместного быта, что он ей ничего не скажет даже. Как не говорил в Рейнфелле. Но там-то это был их общий дом, а здесь это был дом Грея. И Джувия была вторженкой. Возможно, она совсем чуть-чуть хотела бы услышать «Теперь это и твой дом, Джувия». Но к тому моменту ее понимание Грея достигло того уровня, когда ясно как день, что что-то подобное он скажет только через свой труп. И Джувия постепенно привыкла, что она может в любой момент выйти из своего угла, спуститься в гостиную, пошариться в его книжном шкафу и удобно прилечь на диван, если после посещения гильдии оставались силы на что-то. Но она не могла перенести в его дом любимый сервиз, оставшийся в общежитии еще год назад. Это привнесло бы некоторый оттенок окончательности в проживание здесь Джувии. Уверенности, которую Джувия не ощущала. Вот они отстроят гильдию, нормально оформят все бумажки, и у них снова будет работа, на награду с которой можно оплатить комнату в общежитии. И тогда Джувия из временно жителя станет засидевшейся гостьей. Грей прогонять не станет, Джувия знала, подобное не в его характере. Он будет терпеть ее на своей территории, и его терпение будет давить на Джувию с каждой секундой все сильнее. Джувия не пила чая с тех пор, как покинула Рейнфелл. Его в доме Грея не было. Они с утра до вечера трудились над восстановлением здания гильдии, и даже потребности не было в хождении по лавкам. Ели они все вместе прямо на стройке, только затемно разбредаясь по домам. Это был дом Грея, так что какие-то запасы его любимого кофе тут были. Джувии было неловко по утрам раз за разом отказывать, когда он спрашивал, варить ли на нее. Она бы даже соглашалась из вежливости, но в те полгода, что его не было, она так напилась этого самого кофе, что подташнивать начинало от одного запаха. Грей пожимал плечами и варил кофе на одного. Джувия страдала без чая молча. А потом на них обрушилась война, которую они пережили только чудом. Когда раны зажили, они смогли вернуться к нормальной жизни в мире, где больше не было Акнологии, Зерефа и Мавис. В мире, где Джувия теперь могла отвести Мелди в любимое кафе и накормить любимыми пирожными, потому что Мелди больше не в розыске. В мире, где Грей мог умереть, чтобы не убивать Джувию, потому что их чувства были одинаковы сильны. Переезд Джувии обратно в общежитие вновь откладывался на неопределенный срок: по общежитию слегка проехалась война, и там нужно было вставить выбитые окна и починить сорванную местами крышу, а заодно переклеить подпорченные в результате этих разрушений обои и, возможно, отремонтировать кое-где полы. Думать про любимый дорогущий сервиз, оставшийся там, Джувии было страшно. Грей не выражал никакого раздражения фактом задержки Джувии в его доме. Он вообще мало чего выражал после войны, слишком тихий и задумчивый. И по ночам он сидел без сна даже чаще, чем после битвы с «Тартаросом». Уборка в общежитии дошла до второго этажа, где жила Джувия. Они сметали осколки, обрушившиеся с потолка куски побелки и прочий мусор, который нанесло в несчастное здание, пока не было никого, кто был бы достаточно здоров для уборки. Джувия зашла в свою комнату спустя год отсутствия. Место, когда-то бывшее самым уютным в мире, оформленное в соответствии с ее вкусами, казалось ей таким чуждым. И это не было только потому, что интерьер подпортили погодные условия, врывавшиеся через прохудившуюся крышу и выбитые окна. И не из-за пыли, которая была везде, так как в комнате никто не убирался больше года. Это место теперь было мало для нее. Она выросла. Джувия, которая в последний раз сюда заходила, была совсем другой Джувией. Теперь она была старше. Она больше знала и понимала. И, говоря откровенно, она больше не хотела здесь быть: в этой комнате была только Джувия, она была в каждой детали, в выборе цветов, книгах на полках, подушках и шторах, и это было печально после жизни в их общем с Греем доме. Почти так же печально, как жить в доме, где был только Грей, потому что там не было места для Джувии. Она скучала по дому в глуши, который хранил следы их совместной жизни. Джувия осматривает свои вещи. Платья в шкафу в порядке. Книги слегка пострадали, но их все еще можно читать и Джувия обязательно возьмет парочку любимых романов с собой, все-таки их с Греем вкус к литературе различался, хотя Джувия с удовольствием продолжит атаковать книги в его доме: новые знания лишними не будут, хотя те, что написаны северными рунами она не поймет примерно никогда, но можно подойти и спросить, и тогда у них будет повод поговорить. Чай, увы, этот год не пережил, и Джувия тоскливо сбросила заплесневелые коробочки в груду мусора за порогом комнаты. Она открывает следующий шкафчик и с замиранием сердца смотрит на свой любимый сервиз из тончайшего костяного фарфора. Крутит в руках каждую чашечку, оценивает состояние каждого блюдечка, ищет малейшие трещинки на просвет и почти плачет от облегчения, когда понимает, пусть запылился, но цел, целехонек. Джувия носится по комнате в поисках достаточно большой коробки, бережно складывает, наполняя все незанятое пространство кусочками ткани, какой-то набивкой из своих рукодельничьих запасов, блузками и юбками. Возможно, стоит еще взять набор для шитья, какое-то неоконченное вязание, опустошить платяной шкаф, книги опять же. Джувия осекается, опускаясь на кровать. Она не может. Она живет на птичьих правах в доме Грея. Что он о ней подумает, когда она завалится со всеми своими вещами в его дом? Джувия с тоской оглядывает комнату, в которой теперь еще больший бардак. Нет, только сервиз. Потому что его она может обосновать хрупкостью, которая может ремонта и не пережить. Джувия берет коробку и бредет к выходу из общежития. Эрза, расчищающая свои пять комнат, выглядывает с намеком, мол, куда собралась, работы еще непочатый край, никто не покинет это место живым до заката. Джувия говорит: «Не беспокойтесь, Эрза-сан, Джувия скоро вернется, ей нужно лишь отнести чайный сервиз в более безопасное место». Эрза ей кивает. Она тоже любит чай, и после вступления Джувии в гильдию у них было много совместных чаепитий, и тонкий костяной фарфор в свое время привел Эрзу в настоящий восторг. Так что необходимость сохранения посуды она понимала как никто другой. Когда Джувия приходит домой, Грей на месте. Он с интересом смотрит на коробку в ее руках, замечает бережное отношение к ее содержимому. — Что у тебя там? — Чайный сервиз… Джувия купила его давным-давно, подумать только, в Магнолии что только не происходило, в общежитии все окна вышибло, крышу потрепало, а он выдержал. Грей берет в руки чашку, отмечает взглядом цветочную роспись, тонкость материала, легкость, почти прозрачность и гладкость. Джувия знает, что он делает так почти со всем, что видит, машинально. Привычка мага-созидателя: всегда фиксировать максимум характеристик объекта, чтобы быть всегда готовым воспроизвести. — Надо же. Пожалуй, этот сервиз пережил войну даже лучше чем мы, — хмыкает Грей, возвращая чашку в коробку. — Джувия может оставить это здесь? На время, конечно же, пока длится ремонт. Грей ведет плечом, выражая безразличие к факту нахождения здесь сервиза Джувии и говорит: — Было бы обидно, если бы эти чашки, пережив войну, разбились при ремонте. Он какой-то странно задумчивый при этом. — Спасибо, спасибо, спасибо! — Джувии страшно хочется его обнять, но между ними стол, на котором стоит ее драгоценный фарфоровый сервиз. — Это все, что тебе надо было перенести из общежития? — интересуется Грей. Джувия смущается. — Есть кое-что еще… Там остались книги, кое-что из одежды, швейный набор Джувии. Но это все точно не сломается при ремонте в комнате, так что Джувия не стала бы… это было бы наглостью с ее стороны… ведь Грей-сама и так слишком добр к Джувии… Грей вздыхает. — Пойдем. — А? — В ваше общежитие. За твоими вещами. Здесь есть место для тебя, Джувия. Он проходит мимо нее в прихожую, и Джувия только и может, что провернуть голову ему вслед. Это не «Теперь это и твой дом, Джувия», но что-то очень близкое к этому. Для нее было место. Здесь. — Где ты там? Без тебя меня в общежитие точно не пустят, хоть трижды там ремонт будет. И только тогда Джувия отмирает, бежит вслед за ним. Дорога до «Фейри Хиллз» проходит как в тумане. Джувия не верит, что это вообще происходит. Даже если она знала на практике, что ее любовь слегка взаимна, услышать, что в его доме есть для нее место было равносильно робкому, неуверенному «останься». Конечно, Джувия могла преувеличивать. Но слова Грея конкретно сейчас нельзя было интерпретировать как-то двусмысленно. Он сказал именно то, что сказал. На подходе к дверям их заметила Эвергрин, попыталась было пожурить их на тему того, что на территорию общежития парням хода нет, но за ее спиной мелькнул силуэт куклы Бикслоу, и как-то стало ясно, что и ей помогают с разбором вещей сокомандники запрещенного здесь пола. Эвергрин тут же спряталась, и из пустого провала окна послышалось ее шипение про то, что чьи-то куклы их спалят, и вот Фрида, например, ни слышно, ни видно. Грей фыркнул и открыл перед Джувией дверь. Пробирались на второй этаж они как преступники. Джувия указывает на свою комнату. — Здесь довольно мило, — констатирует Грей, старательно избегая взглядом те места, где так или иначе находилось его лицо. Джувия жалеет о решении впустить его в комнату так быстро. Могла бы попросить подождать минутку, пока она не спрячет все эти игрушки в виде Грея. Он считал это странным и смущающим, и Джувия теперь чувствовала, как горит лицо, потому что посреди общей разрухи игрушки и впрямь смотрелись жутковато. Как раскрытое логово злобной ведьмы с куклами-вуду. Но оставлять его в коридоре тоже было опасно, Эрза жила буквально напротив. Грей хоть и сокомандник Эрзы, а правила есть правила. Джувия бы не хотела, чтобы он получил по шее за желание ей помочь. Она быстро раскидала самое нужное по чемоданам и сумкам. Можно было идти назад. Домой к Грею. Следующие несколько дней Джувия провела, приводя свою комнату и общие помещения общежития в порядок. Уставала она страшно, настолько, что даже почти не думала в эти дни о Грее, с которым жила. Не беспокоилась о доме, в котором чувствовала себе неловко. Однако как только основной объем работ был завершен, Джувия с ужасом поняла, что все это время, заглядывая вечером в холодильник, она ела то, что не готовила сама, да и к отсутствию пыли не была приложена ее рука. То есть, все это время, она даже не помогала Грею с работой по дому. И это при том, что он даже хоть какой-то процент оплаты за проживание с нее не требовал. Это было очень плохо. С тех пор, как они оказались под одной крышей после распада гильдии, Джувия очень старалась доказать ему, что она хорошая хозяйка, и теперь, когда он впустил ее в свой дом, она просто пользовалась его добротой, ничего отдавая взамен. Да, она была очень занята ремонтом в общежитии, но все-таки, все-таки… Джувия решает приготовить на ужин что-нибудь вкусное, чтобы реабилитироваться. Наверное, придется сходить в магазин, думает она. Но в холодильнике есть и мясо, и овощи. В хлебнице свежий хлеб. В шкафчике над рабочей поверхностью стоят все ходовые специи, некоторый запас круп и пара видов пасты. Джувия открывает следующий шкаф, в котором обычно хранятся запасы кофе Грея, ожидая увидеть, что он пополнил и их. Кофе там и впрямь есть. А еще там стоит чай. Любимый эрл грей Джувии. Грей так и не сказал ей «Теперь это и твой дом, Джувия». Но это даже лучше, чем если бы он сказал что-то такое. Он тоже ее изучал, похоже. За ужином Грей ничем не показывает своего раздражения бесполезностью Джувии за все эти дни. И когда Джувия извиняется перед ним, выглядит так, будто ему говорят, что небо на самом деле зеленое. Он смотрит на нее, будто она бредит, и спокойно говорит: «Ты была занята». И больше не говорит ничего. Когда Джувия с превеликим удовольствием заваривает себе спустя столько времени чай, она предлагает чашку и ему. Грей ведет плечом. Делай, что хочешь. У него не очень большие руки, но тонкий фарфор любимого сервиза Джувии выглядит еще более хрупким в его пальцах, и держит он чашку с небольшим опасением сломать. Джувия знает, он не пьет кофе такими маленькими чашечками, все его кружки монументальны и устойчивы. И эта бережность в отношении того, что важно Джувии, греет ей душу. — Как Грей-сама узнал, что это любимый чай Джувии? — Прозвучит ужасно самонадеянно, но в его названии почти что есть мое имя. Увидел и взял на удачу. Вероятно, умер бы со стыда, если бы он тебе не нравился. — Не надо умирать, — мгновенно отзывается Джувия, до сих пор тяжело было слышать от Грея что-то про смерть. — Даже если бы Грей-сама взял самый плохой чай, Джувия бы его выпила. Потому что Грей-сама купил его для Джувии. — Как ты пыталась пить кофе, потому что он нравится мне? Джувия пораженно замирает. — Да, я заметил, — правильно толкует ее замешательство Грей. — Трудно не заметить твои мучения над чашкой. — Что в кофе такого? — спрашивает Джувия, ощущая, что подобралась к сакральному знанию тайны напитка. — Не знаю, — сообщает эту тайну Грей. — Я пью его с детства. Мне просто нравится. — С детства? Джувия читала, что это не очень полезно… — Там, откуда я родом, всем плевать. Мы просто пьем кофе. Джувия несколько минут обдумывает эту концепцию безусловной любви к кофе. И понимает, что пить чай ее тоже кто-то научил. — А… Что Грей-сама думает о чае? — Пить можно. Но я бы лучше выпил кофе. Джувия смеется, и вдруг решает рассказать о Рейнфелле. О том, как ей тогда было одиноко и страшно, и как она пыталась заполнить отсутствие человека его любимым напитком. — Тогда… В Рейнфелле. Когда Грей-сама ушел. Джувия выпила весь кофе. А потом купила еще. И выпила снова. Джувия думала, что станет легче, что она не будет спать, чтобы не пропустить возвращение Грея-сама. Но все это было напрасно. — Извини и за это, — просто говорит Грей, а потом после секунды размышления добавляет: — Оставь кофе мне, а я буду следить, чтобы у тебя всегда был твой чай. И это «всегда» согрело Джувию изнутри пуще любимого чая.