Волны и Скалы

Август — предатель, пустивший в лето

Отряды осенних ветров…

Обе-Рек — Небо августа

      После войны с Зерефом вся гильдия прочно прописалась в больнице.       Грей лежал в одной палате с Джувией по той единственной причине, что та, выныривая из целительного сна, вызываемого сонными зельями, каждый раз отправлялась искать Грея.       Иногда их периоды бодрствования совпадали. Но ни в один из них они не сказали друг другу ни слова. Будто что-то между ними заиндевело, промерзло.       Впрочем, Грей не чувствовал в себе особого желания говорить.       Он кипел.       Он бурлил внутри.       Он умирал.       Наверное, могло показаться, что Грей будет счастлив видеть Джувию живой.       И он точно не хотел, чтобы она погибла, прям железно.       Однако один вопрос «Как ты могла?» крутился в его голове на все лады каждое мгновение, когда Грей был в сознании.       Какого черта?       Почему?       Зачем?       За что?       Грей задыхался, лежа в паре метров от нее. Задыхался от ярости и отчаяния.       Да, все закончилось, да, все теперь будет хорошо, наверное.       Но, о, это чертово «но».       Как же Грей его ненавидел.       Джувия почти удачно убила себя прямо у него на глазах, а Грей ничего не мог с этим сделать. Как всегда.       Кто ей сказал, что Грею было бы здорово, классно и просто прекрасно жить в мире, где за него снова кто-то умер?       Кто ей сказал, что она имеет право жертвовать собой?       Какого черта, Джувия?       Окна палаты задребезжали от порыва северного ветра.       В общем-то, был август.       В общем-то, за окном периодически валил снег.       И, последнее, чего Грей бы хотел, это думать о природе августовского снегопада. Вернее, ответ в его голове уже был, но завернутый в упаковку, как рождественский подарок. И вскрывать этот ответ Грей не хотел. Грей хотел курить, может быть, сползти с кровати и отправиться с Альбероной на поиски спиртовых залежей больницы.       И, может быть, совсем немного, чтобы Джувия не применяла свое шаманство с кровью, и он тихо-мирно помер от дырищи в боку.       Джувия, в общем-то, тоже с ним не разговаривала, и было в этом что-то ироничное.       Грей нашарил под подушкой пачку сигарет — от Джерара-контрабандиста, который через день таскал Эрзе цветы и что-нибудь вкусное, а Грею перепадало желанной отравы по старому знакомству и за помощь с «Аватаром».       Собственно, курить здесь не хотелось, чего доброго, Джувия очнется, а вариться во взаимном «не хочу об этом говорить» было отвратно.       Грей, стараясь не кряхтеть, как дед, сполз с койки и тихо покинул палату. Была глубокая ночь, Грей был стабилен — так что не хватятся. Он уселся на ступеньки черного входа в лазарет, и мрачно закурил. С неба повалила крупа, мелкая и колючая. Один из самых отвратительных видов снега.       На улице даже особо холодно не было, так что снег не ложился на землю, а становился дурацкими лужами.       Грею было откровенно плевать, что из одежды на нем были только штаны, а на улице — симуляция ноября, устроенная двумя дебилами.       Мерзко, противно — не хуже, чем Грей себя чувствовал внутри.       Рядом опустилась девушка, Грею даже поворачиваться не надо было, чтобы узнать в ней Джувию, которая за каким-то чертом решила проветриться рядом с ним.       Впервые за эти дни.       Грей думает, что это знак, и говорит то, что вертелось у него на языке под вторым пунктом после «Какого черта?»:       — Я виноват. Мне стоило быть сильнее и побороть контроль того парня раньше.       Джувия разъяренно щурится, и Грей понимает, что не видел ее такой злой с тех пор, как они дрались на крыше «Фантом Лорда». Еще чуть-чуть и закипит.       Лед смачно треснул и тронулся. Как и они, в общем-то.       — И что? И что бы было, Грей-сама?! Ледяной замок не позволил бы Джувии помочь Грею-сама, и он бы умер! Умер! Прямо на глазах у Джувии! — и это был первый раз, когда Джувия кричала на него. Странное ощущение. Даже когда они были врагами, она скорее кричала сама с собой, нежели с Греем.       — Да-а? — издевательски протянул Грей. — Да! Конечно, мне стоило сложить лапки и позволить умереть тебе! Если бы Венди пришла на пару минут позже — ты бы здесь не сидела! Это был твой отличный план? Надежный?!       — Джувия не хочет жить в мире, где нет Грея-сама!       Грей выругался.       — Да, прекрасно! Лучше позволить мне смотреть, как ты умираешь, а я ничего не могу сделать! Да, отличная идея, Джувия! Я видел смерть своего отца, Ур, ее дочь пожертвовала свое долбанное время, чтобы я и еще несколько человек выжили… Слушай, ты молодец, что решила влезть в этот список людей, умерших, чтобы меня спасти! Только ты забыла спросить меня, хочу ли я этого! Легко сказать — «Джувия не хочет жить в мире, где нет Грея-сама»! А ты думаешь, мне по кайфу жить в мире, где те, кого я люблю, умирают снова и снова?! Ты бы не смогла жить! Ха! Я уже живу в этом дурацком мире, где все теряю! Снова и снова! Снова и снова! Снова и снова!..       Он повторял это «снова и снова» раз за разом.       — И что? Джувии стоило позволить Грею-сама умереть героической смертью?       — Да! Потому что этот олух очкастый на меня ставил! И меньшее, что можно было в этой ситуации сделать — поднасрать ему посильнее! Поверь, он бы снял с тебя контроль, поняв, что просчитался. Он хотел грохнуть Нацу моими руками! И я, черт возьми, пошел это делать, потому что его маленькая манипуляция, причина, по которой он столкнул нас в бою, удалась, благодаря тому, что ты жертвенная дура!       — Ах, это Джувия глупая?! Значит, проткнуть себя мечом — это умно? Джувия никогда бы не простила себе, если с Греем-сама что-то случилось! Джувия не смогла бы жить с мыслью, что драгоценная жизнь Грея-сама закончилась по ее вине!       — Ты? Не простила бы себе? А я типа отмороженный совсем, кому на окружающих плевать, пошел бы после твоей смерти по радужной дороге, разбрасывая ромашки? Не печальтесь, Грей-сама, Джувия всегда будет жить в вашем сердце, — передразнил он ее. — Серьезно? Ты хоть знаешь, что это не так работает? Я был опечален, я был вне себя от ярости, что избил того ублюдка почти голыми руками, и я опечален до сих пор!       — Грей-сама не хочет слышать Джувию! Джувия умрет, но не позволит Грею-сама пострадать, потому что Джувия любит!       — О! Чудно! Замечательно! Ты любишь! Что-то не помогает твоя любовь ничерта!       Они замолкли оба, тяжело дыша. И Грей заметил, наконец, что мелкий снег, превратился в полноценную метель, стоя посреди которой, они самозабвенно орали друг на друга.       И эта метель была полностью их рук делом.       Джувии было настолько паршиво, что она вызывала дождь, прокручивая ту битву раз за разом в своей голове, но и Грею было не менее мерзко на душе. И вот эти их разочарование, ярость на себя и друг друга были настолько обоюдными, что магия их, вышедшая из-под контроля, сотворила ненамеренный унисон рейд прямо над Магнолией. И каждый раз, когда их чувства вот так сходились, происходил августовский снегопад.       — Нашли время, когда орать! — орал им Гажил из своего окна. Судя по хрипоте его голоса, орал он уже некоторое время, но они были настолько заняты друг другом, что тупо не обращали на него внимание. — Да я тебя люблю! Нет, я тебя люблю! Я без тебя жить не могу, нет, это я без тебя жить не могу! Задрали, уроды! Ночь на дворе!       Ваза с цветами, стоявшая на окне этажом выше, очень удачно была задета чьим-то костылем. Летела она не долго, бесславно окончив путь об голову Рэдфокса.       — Эрза, какого черта? Меня-то за что? — возмутился Гажил, стряхивая с себя цветы.       — Дай им уже выяснить отношения спокойно, а то этот снег никогда не закончится, — голос Эрзы звучал приглушенно по причине того, что говорила она из глубины своей палаты. Вставать с постели ей без крайней надобности было категорически запрещено.       Гажил, что-то бурча, скрылся в комнате, злобно захлопнув окно.       Запал пропал.       Они, в пылу спора вскочившие на ноги, неловко плюхнулись обратно.       Снег прошел. То ли от того, что они эмоционально истощили себя, то ли от того, что они, наконец, выговорились и магия успокоилась. Впрочем, это было неважно.       — Больше так не делай, ладно? — говорит Грей.       — Только если Грей-сама пообещает то же самое, — попросила Джувия.       — Никаких жертв.       — Никаких.       Они закрепили этот своеобразный пакт переплетением мизинцев.       — Черт, а неплохое мы тут светопредставление устроили. В августе-то.       — Снег нравится Джувии больше, чем дождь.       — Скажи это персоналу больницы, который не сбежался на крики только потому, что хотел нормальный август.       — А Грей-сама был серьезен, когда…       — Да.       Джувия вздыхает, улыбается бледно и устало, утыкается лбом ему в плечо, прижимаясь, как провинившийся и продрогший котенок.       — Джувия просит прощения. Она не хотела кричать на Грея-сама.       — Нет, ты хотела, — замечает Грей. — И я хотел. Единственное, чего мы оба на самом деле хотели — наорать друг на друга за то, что сделали сами. Мы оба понимаем, что двигало нами, и мы оба не можем принять это. Меня буквально выворачивает от мысли, что ты могла убить себя, чтобы спасти меня. Но я сделал то же самое. Прости за это.       — Грею-сама не за что извиняться.       — И все-таки это должен был быть я, — тихо говорит Грей. — У тебя был этот прием с кровью, и до прихода Венди ты могла бы меня удержать. А так мы оба чуть не умерли.       — Джувия же уже говорила, что она не могла…       — Я помню, но это простая логика.       — Джувии безразлична вся эта логика!       — Да я заметил, — Грей усмехается, логика — это не то, что первым бросается в глаза, когда ты смотришь на Джувию. В худшие времена Грею казалось, что у нее этой самой логики вообще нет, в лучшие — что она какая-то неправильная. Грей поднимается со ступеней и протягивает Джувии руку. — Идем обратно.       Они возвращаются в палату, держась за руки. И молчание между ними больше не казалось таким тягостным.