Виджаво.

Где ты был или нет, каким ты стал? Сколько раз сменилось море сушей? Для тебя - и стон, и стих, и сталь - Для тебя всё это, так послушай, перестань Приходить во тьме по собственную душу Тщиться заковать её в хрусталь. Мельница - Витраж

Айон любил все свои творения, но все же они занимали в его сердце особое место. Его прямое продолжение, его дети. Они те, кого люди прозвали Служителями Вечности. Ни верные ему люди, ни предавшие его балауры, ни даже вершина его творения - Высший Даэв, никто не был дорог ему так, как эти удивительные создания. Наделенные божественной сущностью, они тем не менее были ближе к людям, чем к богам: со своими страхами, слабостями, пристрастиями. Их разумы не были неизменны и жестоки, как разумы балауров. Это и было удивительно в них. Удивительно даже для самого творца. И тем больнее ему было видеть, как между его детьми вырастают острые скалы непонимания. - Ты на это не пойдешь? - шокировано прошептала Румиэль. - Это невозможно... Это безумие! Вскинув руку, Страж Атреи прервал ее сбивчивую речь. Румиэль потрясенно замолчала. Израфель довольно усмехнулся. Мудрец прикрыл глаза. Он знал, что диалога не будет. Страж уже принял решение и пусть Асфель и его сторонники противились этому всем сердцем, но в конечном итоге ни он, ни Румиэль, ни кто-либо еще уже не смогут ничего изменить. - Так будет лучше, - лаконично произнес Страж. Виджаво хотелось в этой верить, но вера была чужда его существу. Числа в голове продолжили свой бег. Пространство внутри Башни Вечности бесконечно. Одному Айону ведомо, сколько тайн хранит в своих недрах стержень Атреи. Мудрецу же были известны залы где пространство неизменно веками, как мюта пойманная в смолу, и те, где оно непредсказуемо и изменчиво, словно эфирный поток, и даже такие, где Башня менялась и перестраивалась, следуя воле своего гостя. Таковым был и зал советов, который несколько минут назад в бессильной ярости покинул Хранитель Севера. Асфель расправил мощные крылья и, оторвавшись от светлой поверхности пола, легко взмыл вверх. Перетекающее одна в другую остроконечные арки, скрыли его от взглядов собравшихся у залы обеспокоенных приближенных. Виджаво последовал за ним, но никто не обратил на него внимания. Он умел становиться незаметным, если ему это требовалось. Числа сменяли друг друга так быстро, что от этого начинала болеть голова. Мудрец знал, что произошло нечто необратимое. И дело было вовсе не в предстоящем перемирии. Разногласия были всегда. Это неизбежно для существ, которые не видят чисел. Служителями управляли силы куда более мощные и хаотичные, чем те, что управляли им самим. Израфелю мудрец не доверял, хоть и никогда не выказывал этого ни словом, ни делом. Числа связанные с ним всегда были слишком большими и слишком разными, а вероятности не имели полутонов. Числа связанные с предстоящим перемирием были такими же: слишком большими, слишком разнящимися и слишком... опасными. Сиэль же имела красивые и правильные числа, хорошие числа. Числа других рознились, имели полумеры, совсем как у людей. Виджаво избегал вмешательств в их взаимоотношения, опасаясь еще сильнее подорвать и так уже давно только формальное единство Небесных Покровителей. Иногда ему очень хотелось взглянуть на мир их глазами, но числа в голове подсказывали, что он вполне может сойти от этого с ума. Виджаво никогда не осуждал их. Ни стремление Байзела к свободе, ни миролюбие Ариэль, ни строгость и прямоту Асфеля, ни притязание между Неджаканом и Триниэль. Все это делало их теми, кто они есть. Они не должны были быть им, как и он не должен был быть ими. В конце концов каждый должен выполнять свою функцию. Даже известие о рождении Каруна, он воспринял, как благословение. Этот ребенок имел занятные числа, совсем не похожие на числа его родителей. Виджаво знал и об этом. А еще о том, о чем не говорят вслух. И о том, о чем говорить страшно. И каждый из них хоть раз, но чуть заметно улыбался ему, благодаря за это молчание. А он по прежнему не осуждал. Да и кто он такой, чтобы осуждать их? Асфель мягко опустился на пол одного из немногочисленных балконов в обитаемой части Башни. Здесь ее нестабильное пространство соприкасалось с внешним миром. По вечернему прохладный ветер тут же запутался в волосах Служителя и, растрепав их, отправился дальше. - Я знаю, что ты здесь, Виджаво. - Разве это я пытался скрыться, бо-бо? Несмотря на все прожитые среди людей и даэвов столетия их язык все еще давался ему с трудом. Он, как и сами люди, был слишком всеобъемлющим, слишком хаотичным. Сложно удержать в голове все его тонкости и оттенки, если ты существо призванное видеть числа и вероятности. Если разум человека можно было сравнить с вековым деревом, которое с каждыйм прожитым годом крепнет и тянется все выше, то определение своему разуму он нашел в далеком мире, совсем не похожем на прекрасную Атрею, но именно это слово характеризовало его сущность, как нельзя лучше.Система. Асфель обратил свой взор на раскинувшиеся впереди просторы. Мерцал и переливался вдалеке эфирный барьер, свет постепенно убывал, а воздух становился холоднее. Ночь медленно, но верно вступала в свои права. - Пообещай мне, что не станешь делать глупости, бо-бо, - произнес Виджаво, строго взглянув на Служителя. - Сама большая глупость уже сделана и не мной, - мрачно заметил Хранитель Севера. - Я не верю в это перемирие. И в благородные помыслы балауров тоже... - Должен признаться, бо-бо, - мудрец качнулся вперед и замер рядом с его плечом, - я думал о возможных исходах. Вера, как и надежда, мне не свойственна, бо-бо. Я лишь не исключаю вероятность того, что вы оба правы. Как и вероятность того, что вы оба ошибаетесь. Взгляд Служителя оставался непроницаемым. - Вы так далеко зашли в своих разногласиях, что перестали слышать друг друга, - продолжил Виджаво. - В наших общих интересах, чтобы завтрашнее перемирие не закончилось резней, бо-бо. Я же знаю только одно: прежним этот мир уже не будет. - Как и мы, - невесело усмехнулся Асфель. Виджаво прикрыл глаза и перед внутренним взором снова предстали числа. Именно с этих чисел началась новая история - история разрушенной Атреи. Виджаво не думал, что выживет. Строго говоря, он вообще об этом не думал. Всего на мгновение, когда над миром раздался чудовищный грохот, числа в его голове замерли и это было сравнимо с тем, что люди называют ужасом. А потом, числа вновь возобновили свой бег - вдалеке снова замерцал эфирный барьер. Земля крошилась. Яростные эфирные потоки, хлынувшие из расколотой оси мироздания, уносили людей и даэвов, своевольное пространство выплеснулось в физический мир. А потом числа отведенные Стражу Атреи - стали нолями. И все прекратилось. Черная бездна, полная множеством огней, разверзлась между осколками их мира. Он знал их название, услышал его в том же мире, где когда-то давно нашел слово "система". Звезды... Его спасла гравитационная аномалия. Виджаво прижало к одному из обломков, который затянуло в нестабильное пространство между основаниями расколовшейся Башни. Ему повезло оказаться внутри, в том месте, которое позже назовут Библиотека Знаний. Эфир здесь имел свойство запоминать. Пространство же, подчинившись его воле, обратило потоки информации в Летопись Мира. Каждая история, даже самая короткая находила свое место на полках этой бесконечной библиотеки. И так он узнал обо всем. О хитром плане Израфеля, о жертве Сиэль и чудесном спасении Высшего Даэва. А после и о возрождении Элиоса, становлении Асмодеи, о прекрасных элийцах и гордых асмодианах, о резне в Морхейме и начале новой, еще более жестокой войны, о Тринадцатом Божестве и поисках реликвии Сиэли, о новом безумном плане Израфеля и его поражении, о судьбе Каруна и сгинувшем в морских глубинах Камаре. Он видел все. Когда эфирный поток подхватил его и понес прочь из Библиотеки, он не был удивлен. Виджаво ни слова не понял из того, что произнес склонившейся над ним даэв. Видимо за столько лет в изоляции, он успел позабыть этот причудливый людской язык. И лишь на мгновение числа снова замерли, когда он увидел впереди высокую фигуру, сквозь облик которой проступал знакомый образ из прошлого: - Здравствуй, старый друг... И, кажется, это то, что люди называют - радость.