Я не ношу дешёвую подделку, дорогуша.

      Она купила ему новый свитер. Точнее теперь он больше похож на старый — небольшие потертости, растянутые рукава. Дурацкая привычка постоянно их натягивать до середины немного грубых ладоней. На нем нет заезженных оленей. Он темно-синий, тугой вязки с типичными белыми ромбами на груди. Свитер не примечательно висел на вешалке, как бесформенный мешок, в дальнем углу дешёвого нашумевшего магазина. Он не слишком вписался в его дорогой и пафосный гардероб. Слишком какой-то правильный гардероб. Лидии нравилось это слово. Девушка каждый раз представляла, какой аккуратной стопкой лежат приталенные кофты с V-образным вырезом. Обтягивающая материя светлого оттенка всегда выгодно подчеркивала рельефность мышц бывшего альфы. «Я не ношу дешёвую подделку, дорогуша. Думаю, ты меня в этом плане понимаешь» Но увидев эту шерстяную вещицу с толстым горловым воротом, купила не задумываясь. Как округлились глаза дядюшки альфы, когда он начал разворачивать обертку. Питер смотрел на неё не то с удивлением, не то с опаской. — Полагаю, я должен что-то подарить взамен на это, дорогуша? — Ты мне уже ничего не должен, Питер. — Что ж, получить такой ценный подарок от Банши — великая честь. В волчьей ухмылке расплывается его рот. Как будто ничего не обычного в этом жесте и нет. Вся интрига улетучилась моментально. Как впрочем и весь интерес к тонким огрубевшим пальцам, сжимающие шерстяную ткань этой дешевки. Захотелось растворится в воздухе, чтобы не видеть эту ухмылку и эти слегла прищуренные голубые глаза. В один прыжок Лидия добралась до двери, кляня себя за идиотский порыв. — Лидия? Собирая остатки самообладания, разворачивается на каблуках, гордо вскинув голову и приподняв изогнутую бровь уставила вопросительный взгляд, стараясь не смотреть в эти чертовы глаза. — Спасибо. И это звучит слишком тихо, чтобы быть ложью. Лидия не помнила, как выскочила из лофта. Не помнила, как оказалась в своей комнате. Как сбросила одежду и добралась до душа. Как терла кожу, пытаясь смыть этот прыткий взгляд волчьих глаз. Зачем ты это сделала, дура? Зачем? Знала же, что он не оценит подобный порыв. Но это короткое и кажущиеся искренним «спасибо» вышвыривает ухмылку из головы. Смыть так и не получилось.

***

— Нужно найти хотя бы что-то, что осталось от Стайлза, нельзя же стереть все воспоминания, подсознательно это остаётся. Голос МакКолла звучит довольно ровно, эхом отбиваясь от стен. Но ладони сжимаются и разжимаются, выдавая напряжение вожака. Будь она оборотнем, уловила бы запах страха за милю. Скотт не верит. Хочет верить, что все получиться, но не выходит. Пытается найти одобрение в зеленых глазах, как ему кажется, мудрой банши. Я не знаю, Скотт, мне самой безумно страшно, Скотт, я не знаю, что делать. — У нас все получится, Скотт. И тембр голоса максимально спокоен. И кажется, МакКолл верит в эту ложь. Какого это знать, что всех забудут, а ты останешься одна. Какова вероятность того, что тебя вспомнят. Но ведь Стайлза ты вспомнила, Лидия. Вспомнила эту мальчишескую улыбку, неуклюжесть и его излюбленную биту. Он спас меня. Стайлз спас меня. Отголоски воспоминания, которые кажутся, что были очень давно. Не в этой чертовой жизни. Не с ней. «Кричи, Лидия.» И это голос не Стайлза. Тембр ниже и чуть чуть с хрипотцой. Ухмылка сама вырисовывается на обратной стороне сетчатки. Я не знаю, Скотт. Как объяснить им, что она чувствует не только отсутствие их лучшего друга. Как будто что-то отняли ещё до всего случившегося. Как объяснить им, что каждый раз когда она закрывает глаза, Лидия видит холодный ухмыляющийся взгляд голубых глаз. Как объяснить им, если она не в состоянии объяснить себе.

***

      Лидия просыпается в холодном поту. Подушка мокрая на сквозь, щеки влажные. Привкус соли во рту. Глотку жжёт, хочется кричать. Приходится с силой зажать рот ладонью. Когда она встаёт с постели, ноги ее не слушаются. Быстро схватив легкую кофту, выскальзывает из комнаты, громко хлопнув дверью. Ноги несут сами. Подсознание само знает дорогу. Наверное странно видеть босую девушку с одной тонкой ночнушке, бредущую по улице в два часа ночи. В лофте пыльно, но на удивление тепло и сухо. Стены обветшали и жуткий запах. Как будто кто-то умер. Но здесь слишком знакомо, чтобы думать, что сюда её привёл очередной труп. Стол, полки, потрёпанный диван — все пустует. Лампа не горит, полная луна заливает светом все помещение. Лёгкий ветерок нежно щекочет щиколотки и слегка раздувает подол сорочки. С осторожностью отодвигая дверцу шкафа, осматривая пустующие пыльные полки, взгляд натыкается на аккуратно сложенный синий свитер. Рука тянется сама, нежно расправляя складки шерстяной ткани. Воспоминания вихрем проносятся в голове, а мозг судорожно пытается ухватится хотя бы за одно. Но имя отказывается проясняться в тысячах картинок. Голубые глаза и ухмылка. Банши с болью воет в груди, а белые ромбики пляшут перед глазами. Материя дешёвки слегка колется, будто пытаясь вырваться из цепких рук девушки. Прижимая свитер к себе, втягивая носом до слез знакомый аромат одеколона. Лидия с грохотом опускается на пол, поджимая ноги. Голубые глаза и ухмылка. Ну же. Имя, попытайся вспомнить хоть имя. Что может быть такого знакомого в голых стенах и тоннах пыли. Роняя слезы на колючую ткань, Банши рвётся наружу. Но крик застревает в глотке, так и не выбравшись. От внезапного осознания, сводит мышцы лица в немом удивлении. И лишь одна мысль орет в голове набатом, заставляя глупо улыбаться. Не выбросил.