Вечное Лето

Большие тёмно-синие глаза налились новой порцией слёз. — Гин, вернись ко мне... Гин! От резкого щелчка веки с трудом приоткрылись. — А?.. Это был... всего лишь сон... Семнадцатилетняя Хотару села на кровати, пусто смотря куда-то в стену. Её лицо не выражало никаких эмоций. Витало чистое равнодушие ко всему. Взгляд девушки случайно упал на белую ёмкую маску с разноцветными узорами. Это единственная вещь, которая осталась у неё от ёкая по имени Гин. — Прости... Я ведь обещала не плакать, — вспоминая недавний сон, чуть слышно промолвила Хотару, проникновенно уставившись в маску. Уголки тонких губ медленно поползли вниз, а словно безжизненные глаза мгновенно обволок густой слой прозрачных слёз. «Сколько... Сколько же ещё это будет продолжаться?» Толстые искрящиеся струи слёз торопливо побежали по порозовевшим щекам. — Гин! Через какое-то время девушка успокоилась и как ни в чём не бывало продолжила бездушно разглядывать пустую комнату. Сегодня ей следовало пойти на занятия в школу, однако не было ни сил, ни желания. Хотару изнурённо улеглась обратно на мятую кровать и зарылась носом в белую подушку. — Не хочу... Не хочу... Не хочу возвращаться никуда. У меня больше ничего нет... Горячее лицо обжигали бледные, прохладные ладони. Хотару больше не плакала. Ей просто хотелось исчезнуть. Исчезнуть туда же, где затерялся любимый Гин... В таком положении девушка пролежала около часа. В конце концов, надо было вставать. Хоть на занятия было идти и поздно, девушка решила просто немного побродить по окрестностям так породнившегося леса. По приходе к заветному местечку, где они с Гином обычно встречались перед прогулкой, Хотару вновь прониклась ностальгическими мыслями. Дабы сильно не травить себе душу, девочка прошла вглубь знакомой чащи. Как и следовало ожидать, после ухода Гина в мир иной Хотару больше не видела ни одного ёкая. Даже Лесной Бог, который так сильно любил пугать её в детстве, ни разу не показался на глаза. Было обидно, ведь они за столько лет уже успели подружиться. Хотару медленно брела куда-то вдаль. Каждая тропинка и каждое деревце несло в себе заветные воспоминания о любимом человеке, или всё же о аякаши? — Хотару. Это ведь ты, Хотару? Ты... совсем не изменилась... Ласковый голос тотчас заставил девушку притормозить. Голова её была опущена, так что она не могла увидеть попутного лесного гостя. Хотару не решалась откинуть голову; что-то явно её настораживало... Не то до боли в груди знакомый голос, не то невольное осознание чего-то невозможного. Недолго простояв в оцепенении, девочка опомнилась и бодро пошла дальше, так и не обернувшись на звук. «Наверное, мне надо больше спать...» — в мыслях заверила себя девочка и грустно хмыкнула. В груди всё тщедушно сжалось. За два часа Хотару сумела обойти все знакомые лесопосадки и закоулки. Она не раз возвращалась в чащу, где недавно слышала нечто родное и тёплое. Она уже почти забыла об этом, потому и приходила снова и снова в надежде вспомнить... На душе больно скреблись мрачные существа. Вернувшись в дом, девица вальяжно развалилась на прохладном полу. Её тело до сих пор горело от чего-то. Хотару медленно опустила уставшие веки. Из приоткрытой стенки тихо пронёсся мягкий ветерок. За дверью появилось статное очертание стройного молодого человека с разлохмаченной причёской. Красочная маска испарилась. — Привет, Хотару.

Немая сцена.