Don't You Worry Child.

       — Ну я люблю тебя!— кричит, что есть сил Сакура, рыдая навзрыд.       Саске оборачивается. Замечает, как Сакура прижимает руки к груди. Почему-то этот жест вызывает у него отвращение, омерзение.       — Её чувства изменились к тебе, Саске. Она любит тебя, — однажды сказал ему Какаси. Что, ты, можешь знать Хатаке? Что можешь знать о настоящей любви?       Глупец. Фанатизм и любовь две разные вещи. Сакура просто глупая фанатка, не имеющая понятие о любви, что это есть такое. Напрасно, она рассчитывает, что он сможет ответить ей на её фанатские замашки.       — Любишь? Это твоя беда, Сакура. Мне наплевать, — сколько в одном человеке может быть хладнокровия, мизантропии и леденящей брезгливости?       — Саске.. Я люблю тебя всем сердцем! Сначала я и вправду симпатизировала тебе из-за внешности, но потом, за времяпрепровождение в одной команде, мне удалось понять одну вещь: ты-моя настоящая, искренняя любовь. Саске, возьми меня с собой, раздели со мной бремя своей ненависти и одиночества. Если ты оставишь меня одну, то.. То я останусь совсем одна и мне придётся испить всю чашу одиночества.       — Одиночества? Что ты можешь знать об одиночестве, Сакура? Ты всегда была в окружении родных тебе людей, тебя все любили и лелеяли. Не семей жаловаться на свою судьбу, Сакура. Возвращайся, — произнёс Саске, оборачиваясь к ней спиной и, направляясь прочь.       Внезапно, он ощутил тёплые руки, сцепившие его сзади. Какое горячее и нежное прикосновение. Напоминает прикосновение... Матери?       — Саске, не плачь, ну не плачь, — ласково шепчет Микото, прижимая мальчика к себе. Слёзы обиды и разочарования льются, не прекращая, и мальчик жалеет, что не может остановиться.       — Ит-тачи постоянно бросает меня одного, Ниссан постоянно уходит, — всхлипывает Саске, и Микото предчувствует новую почву для рыданий.       — Ну, прекрати. Ты уже взрослый, а слёзы льешь, как малыш. Итачи любит тебя, но учёба занимает много времени. Ты поймешь это, когда сам поступишь туда же. А сейчас, перестань плакать, — произносит она, запечатлев на его лбу лёгкое и тёплое касание, обозначающее всю её любовь к этой безнадеге.       Руки Сакуры тёплые. Саске не отстраняется, наоборот, прильнув к ней, позволяет перебрать взлохмаченные волосы. Что-то в ней есть от прошлой жизни, что-то материнское и родимое, что-то с чем Саске хотел порвать навсегда;       — Хорошо, Сакура. Иди со мной, — вздохнув ответил Саске и получил вполне ожидаемую реакцию: розоволосая кричит, прикрывает рот рукой, притягивает его к себе и целует в щеку. Она напомнила ему то, что он утратил давно. Детство. То самое детство, когда бежишь по траве босиком, не переживая, что можешь споткнуться или пораниться, наткнувшись на случайный камешек или стекло.       Он думал, что разорвал все узы, но ошибся; он не может разорвать узы с детством, ребячливым эгоизмом и добродушием. Он не может разорвать эти узы с девочкой, олицетворяющей все это в своём образе.       Добродушная, эгоцентричная, радушная, ласковая и нежная.       — Её чувства изменились к тебе, Саске. Она любит тебя, — вспомнились слова Какаси. Может он прав? Может стоит дать ей шанс доказать всю искренность своих намерений.       — Чего ты боишься?— спрашивает он сам себя, разглядывая перед собой покрасневшее лицо Сакуры. — Напрасных ожиданий, — отвечает он сам себе, и усмехается, когда его спутница спотыкается и падает на пыльную землю, предварительно ахнув. Ей-богу неуклюжий и глупый ребёнок, но такой родной и напоминавший то, что он давно клялся позабыть: Детство.