Довакин и Белка

      Лёгкий холодок от золотисто-зелёного сияния коснулся кожи и почти сразу потёк внутрь пылающей раны. Йорвет едва заметно двинул плечом, но не отодвинулся: лечение человеческой ведьмы снимало жар, а болезненная пульсация внутри постепенно стихала, и вскоре эльф уже не ощущал её. Что и говорить, лечила Николь быстро и эффективно. Йорвет отвлёкся на глаза и сдвинутые брови целительницы. Взгляд осторожно скользнул ниже и остановился на её побледневших губах: чародейка Геральта умиротворённо улыбалась, словно находилась дома, а не на барке, полной скоя’таэлей. Командир слегка нахмурил бровь, чтобы удержаться от неуместной улыбки и придать лицу больше суровости. Хотя делать этого совсем не хотелось: спокойствие и умиротворение Николь были очень заразительны и преображали её лицо.       Теперь Йорвет хорошо понимал причину резкой перемены в настроениях Киарана, ненавидевшего дхойне даже больше его самого. И где только Геральт нашёл эту баньши, подумалось ему. Ведь если бы захотела… Нет, пожалуй, с Францеской она бы не справилась… А вот Филиппу Эйльхарт, что сидит сейчас рядом с Саскией и плетёт интриги, она бы точно сумела заткнуть за пояс. Но, похоже, ей это не нужно... Зачем же ей всё-таки нужна Трисс? Что там за проблема такая? Однако размышления Йорвета прервал яркий золотистый свет, лучившийся из тонких пальцев целительницы, и командир позволил себе слегка улыбнуться: его рана закрывалась под тёплыми лучами буквально на глазах и почти не болела.       - Как самочувствие? – подняла глаза Довакин.       - Отлично, - кивнул Йорвет. – Мои воины знают, что должны помогать тебе, - тихо произнёс он, когда чародейка сбросила с руки заклинание. – Теперь никто не будет сопротивляться.       - Очень на это надеюсь, - вздохнула Николь, поднимаясь и оглядывая притихших скоя’таэлей.       - Никто не нарушит моего приказа, - заверил её командир Белок, потянувшись за рубахой.       Довакин ещё раз осмотрелась, решая, кого же лечить первым. Она решила начать с юного и немного испуганного эльфа, что лежал ближе всех. Самое главное она успела сделать ещё на берегу, и жизни ни одного из её пациентов ничто сейчас не угрожало. Разве что чудище какое-нибудь из воды вылезет…       - Тебя как зовут? – поинтересовалась Николь, раскрывая свой рюкзачок.       - Ривиан, - отозвался юноша, не отводя настороженного взгляда от её рук.       - Тебе нужно расслабиться, Ривиан, - сказала целительница, поливая морскую губку водой. – Тогда ты сможешь помочь и мне, и себе.       - Я знаю, - слегка нахмурился скоя’таэль, но не сменил напряжённой позы.       Николь мельком взглянула на присевшую рядом с ним девушку: молодая эльфка буравила её глазами и сжимала в левой ладони рукоять кинжала, висевшего на поясе. Даже костяшки пальцев побелели. Довакин едва удержалась, чтобы не рассмеяться, настолько забавно выглядела эта юная Белка. Заметила она и очевидное сходство обоих эльфов: похоже, они были братом и сестрой.       «М-да, - усмехнулась про себя Николь, - грозная воительница».       - Не смотри на меня, - обратилась она к Ривиану, - и думай о чём-нибудь приятном.       - Хорошо, - согласился эльф и прикрыл веки.       - Только не о моей смерти, пожалуйста, - добавила чародейка, активируя заклинание.       - Я постараюсь, - прыснул юноша и немного расслабился.       Пока вода смывала запёкшуюся кровь, Николь осторожно провела диагностику. Серьёзное повреждение у Ривиана обнаружилось только одно, однако мелких ран было много, поэтому первый сеанс занял у целительницы немало времени. Молодой скоя’таэль постепенно успокоился и открыл глаза. Это не только удовлетворило его любопытство, но и помогло понять, как эта баньши смогла так быстро исцелить Даирэль и ойдэ. А ещё Ривиан больше не боялся её волшбы. К тому же, то обстоятельство, что он оказался первым, кто выполнял сейчас приказ командира, прибавило уверенности в себе и даже гордости: за его лечением следили все Белки.       Йорвет тоже смотрел: несмотря на очевидные целительские способности, подружка Геральта всё равно была опасна. Он до сих пор был под впечатлением боя, который показали призванные ею демоны. А Николь тем временем приступила к лечению следующего воина, не обращая уже внимания на всеобщую настороженность скоя’таэлей: приказ командира Белки всё-таки исполняли. Это помогло Довакин войти в своеобразный ритм и не тратить магические силы впустую.       Когда чародейка приступила к лечению десятого скоя’таэля, к Йорвету подошёл Киаран.       - Ты будешь следить за исцелением каждого? – тихо спросил он.       - Она опасна, - нахмурился командир Белок. – А ты слишком любезен, брат.       - У меня есть причины для этого.       - Хороший лекарь – ещё не причина, - возразил Йорвет.       - Конечно, - усмехнулся Киаран. – Но в тот момент, когда Николь меня лечила, мне явилась сама Дана. Её появление не могло быть совпадением. Подумай, брат, может быть Николь такая же, какой была сор’ка*?       - Вряд ли, - покачал головой Йорвет. – Мильва* помогала нам бескорыстно, к тому же, она не была ведьмой.       - Николь тоже ничего не просит.       - Ошибаешься, брат. Ей нужно, чтобы мы помогли Геральту найти его чародейку.       - Странное условие...       - И опасное: Трисс похитил Лето, нам придётся идти по его следу.       - Прекрасно, - дёрнул бровью Киаран, - я бы и сам хотел отыскать его.       - Геральт говорил, что Лето сделал тебе предложение… Какое?       - Глупое. Он думал, что власть для меня важнее жизни брата. Сказал, что если я помогу убить тебя, то смогу занять твоё место.       - Почти смешно, - вздохнул Йорвет. – Я посмотрю, как там Дэйтас, а ты последи за баньши.       - Хорошо.       - Внимательно следи. Не расслабляйся и помни, что она дхойне.       - Не забуду, - улыбнулся Киаран. – Но и ты подумай о моих словах: благословение Даны не было случайным. Я в этом уверен.       - А я уверен, что ты бредил, - нахмурился командир. – Ладно-ладно, подумаю. ***       После ухода Йорвета Белки окончательно успокоились: раз оставил ведьму на Киарана, значит, уверен в том, что ничего она им плохого не сделает. Николь тоже вздохнула с облегчением: теперь ей стало намного проще справляться с ранеными, а после тринадцатого дело пошло ещё быстрее. Хотя успокоились, конечно, не все. Сестра Ривиана по-прежнему с недоверием смотрела на чародейку и, похоже, поругалась с братом. Вслушиваться в их разговор не хотелось, тем более что языка Довакин всё равно не понимала. И хотя сцена ссоры молодых Белок была неприятна и настораживала, она решила сосредоточиться на работе, которой оставалось ещё немало, а потом уже расспросить Киарана, что там не поделили брат и сестра.       Погожий летний день тянулся долго, как широкая лента Понтара, и Николь управилась с лечением задолго до темноты. Успела навестить и тяжелораненых, и с Айлинон поговорить – а там уже и городские эльфы, по-прежнему державшиеся особняком, позвали её к ужину. Сегерим умудрился наловить рыбы, когда барка замедлила ход, так что голодным в этот вечер никто не остался. Довакин уснула почти сразу: глаза сами закрылись от усталости и сытной еды; не помешали ни разговоры новых друзей, ни громкий голос Войзы, расставляющего краснолюдов на ночную вахту.       Йорвет, как и было заведено, обошёл всех спящих и не спящих на барке пассажиров, и только потом позволил себе отдохнуть. Однако сон не приходил, несмотря на мерный шелест волн. Эльф смотрел на блестящую россыпь созвездий и думал о недавнем разговоре с Киараном. И вовсе не потому, что был набожным – просто слова брата много значили для него и о многом заставили вспомнить в эту ночь.       А воспоминания были не самыми приятными: это было время последней войны Нильфгаарда и Севера. По птичьей почте пришла весточка от Исенгрима*, он созывал офицеров «Врихедд» и сообщал о месте и времени встречи. Киаран тогда был сильно ранен и остался в убежище. Всю ночь он метался в горячке и бреду, а под утро пришёл в себя и сказал брату о видении Даны, и что ему не стоит идти за командиром. Йорвет посчитал его слова последствием сильного ранения и бреда, однако Киаран оказался прав.       Сначала Исенгрим долго не начинал своего собрания, потому что Риордаин* запаздывал на встречу и просил подождать. Наконец Риордаин появился, неся за спиной довольно увесистый мешок: даже в сумерках было видно его воодушевление и как блестят его глаза. Седрик тоже был там, и шепнул на ухо Йорвету, что их собрат, похоже, переусердствовал с фисштехом. Однако вскоре причина такого настроения стала ясна: Риордаин прошёл на середину поляны, поближе к свету костра, и сообщил, что несколько часов назад его отряд совершил ещё один подвиг. С этими словами он высыпал содержимое мешка на землю: это были отрезанные головы детей. Риордаин улыбнулся и сказал, что это были маленькие самки дхойне, которые никогда уже не родят ни одного детёныша. Исенгрим улыбнулся и сказал, что это радостная весть, но головы лучше бы было высыпать подальше, чтобы не смердели. Кто-то из собравшихся тоже радовался вместе с ними, а потом они распинали головы ногами в кусты. Риордаин начал первым и показал на удобное место, чтобы падаль не попала в чистый ручей.       Однако не все командиры пришли в восторг от этой выходки. Седрик поднялся первым. Он сорвал с рукава нашивки молний*, швырнул их на землю со словами, что эльфы становятся чудовищами на этой войне и что покидает бригаду «Врихедд» сейчас же. А потом развернулся и ушёл, не слушая проклятий в свой адрес. Пара стрел просвистела ему вслед, но ни одна не достигла цели: Седрик умел не только хорошо стрелять.       Ещё два командира, поддержавшие Седрика и вознамерившиеся уйти, остались навсегда на той поляне. Это остановило ропот остальных, и они сидели, опустив глаза, пока остальные развлекались.       Подарок Риордаина произвёл впечатление и на Йорвета. Да, он ненавидел дхойне, да, он безоговорочно признавал, что народу Аэн Сэйдхе почти не осталось места для жизни, и что помощь Нильфгаарду в этой войне дала им всем надежду на возрождение собственного государства. А также возможность поквитаться с дхойне, хотя бы с одной из воюющих сторон. Да, он с наслаждением убивал извечных врагов эльфов и никогда не сожалел о смерти ни одного из них. Однако тогда, глядя на лица своих соратников, пинающих детские головы, он понял, что даже в ненависти существует граница, через которую нельзя переступать. Просто нельзя, и всё. А те, кто пересёк её, перестают быть Аэн Сэйдхе. Это он понял, когда увидел глаза скоя’таэлей. Внешне они оставались эльфами, но изнутри шла такая странная тьма: вязкая, безмолвная и ненасытная. Седрик сказал правду: они стали чудовищами, не похожими ни на одно из разумных существ этого мира, и от таких «эльфов» нужно держаться подальше.       Очень хотелось уйти вслед за Седриком, но Йорвет понимал, что не сможет уйти от беличьих стрел, да и участь тех, кто попробовал возражать Исенгриму, тоже играла не последнюю роль. Кроме того, очень хотелось узнать о том, зачем Исенгрим позвал командиров отрядов. Информация могла быть важной. И Йорвет остался. Оказалось, что Нильфгаард призывал офицеров «Врихедд» на какие-то переговоры. Расплывчатость формулировки сильно смутила Йорвета: раньше подобных приказов от командования он не слышал. И вот тогда внутри впервые шевельнулась тревога: Йорвет вспомнил о предостережении Киарана. Возражать Исенгриму, конечно, не стал и утром отправился вместе с ним. Однако ночью того же дня, он всё-таки смог обмануть бдительность часовых и уйти.       А предостережение, полученное Киараном в горячечном бреду, действительно оказалось пророческим: в тот день, когда Йорвет узнал, что стало с командирами, он впервые с благодарностью подумал о том дхойне, что ранил его брата. Если бы не ранение, Киаран, возможно, и не получил бы никакого видения или предсказания. И в тот же день Йорвет возненавидел Нильфгаард и Францеску. Она ведь даже не попыталась поговорить со скоя’таэлями: просто отправила на плаху тех, кто добыл для неё трон. Будь он проклят!       И вот теперь Киаран снова заговорил о видении Даны… Надо всё-таки расспросить подробнее – что конкретно он видел и что слышал. Что такого сказала Дана, чтобы брат так переменился? Откуда эта баньши взялась? Геральт, конечно, не расскажет – а вот Седрик наверняка что-нибудь знает о ней.       Йорвет вздохнул и перевернулся на бок: на барке точно поговорить не удастся. Значит, надо подождать до Вергена. А там уже можно будет найти такое место, где не будет лишних ушей. ***       Проснулась Николь от резкого толчка, когда барка, скрипя снастями, обходила речную мель, и тут же зажмурилась от яркого солнца. Утро нового дня начиналось тихо, без суеты: Белки Йорвета впервые оказались в ситуации, когда большинству из них было попросту нечего делать. Но командир, конечно, не мог допустить такой праздности и нашёл занятие почти каждому: кого-то приставил ухаживать за ранеными, что расположились на палубе, кого-то заставил проверять и чинить оружие, кого-то рыбу заставил ловить. Только городские эльфы и краснолюды были предоставлены сами себе.       Осмотрев барку с высоты мостика, Йорвет спустился вниз и остановился у входа в капитанскую каюту. Эльф мельком посмотрел на Геральтову чародейку, уже склонившуюся над своими зельями, и почти отвернулся, однако взгляд зацепился за Бетиэль. Командир помнил о вчерашней размолвке близнецов, и даже знал о её причине. А сейчас вдруг настырная девчонка сама пришла к чародейке, из-за которой поссорилась с братом. Однако досмотреть, чем кончится эта на удивление любезная беседа, Йорвет не успел: дверь каюты протяжно скрипнула, и на пороге показался Хэллиан.       Николь между тем уже шла за Бетиэль на корму барки. Юная эльфка действительно очень любезно поприветствовала её, представилась и поблагодарила за лечение брата. А потом с детской непосредственностью сказала, что у неё нет денег, чтобы заплатить за лечение, но зато она может показать ей русалок.       Довакин поначалу отказалась и вообще отнеслась к предложению с большим сомнением: она видела, что Бетиэль не настолько мала, чтобы вести себя, как ребёнок. Однако девушка так искренне звала её, особенно, когда узнала, что Николь никогда не видела этих существ, и ещё торопила, потому что скоро будет на реке место, где живут русалки. В конце концов, магесса сдалась: её отношения со скоя’таэлями едва-едва потеплели, и портить их из-за ерунды не хотелось.       - Чего припёрлись? – буркнул Войза, когда девушки столкнулись с ним на лестнице.       - А посмотреть отсюда нельзя? – жалостливо спросила Бетиэль.       - Чего тут смотреть-то? Голые доски?       - Вот видишь, Бетиэль, нельзя, - улыбнулась Николь.       - Мы на берега хотим посмотреть, - продолжала упрашивать эльфка, крепко удерживая чародейку за руку, и не давая ей уйти. – С высоты ведь лучше видно.       - Ну ладно, - махнул рукой краснолюд, - хоть воздухом свежим подышите. Только не трогайте ничего! – строго предупредил он.       - Нет, мы только посмотрим и всё, - прощебетала Бетиэль, шустро поднимаясь по ступенькам. – Идём, Николь. Сейчас всё увидишь!       Она подвела Довакин к перилам и наклонилась вниз, почти перегнувшись пополам.       - Сейчас будет это место! Смотри внимательно! Где светится серебристый огонёк…       - Не вижу, - слегка наклонилась Николь.       - Ну, как же не видишь? Вон, уже и хвост видно!       - Что ты там видишь, не пойму, - нахмурилась Довакин, - Я…       Договорить она не успела: эльфка скользнула вниз, подхватила её за ноги и отправила за борт. Бетиэль аж взвизгнула от радости, но радовалась недолго: её жертва почему-то не плюхнулась в воду, она стояла над водой, широко раскрыв глаза, и смотрела на удаляющийся от неё корабль. Общение с Соратниками не прошло для Николь даром: её, конечно, не научили сражаться, но зато научили падать. Особенно настаивал на этом умении Аттис – единственный эльф во всей ватаге, и при каждом удобном случае давал уроки.       Так что приводнилась Николь удачно, на обе ноги. Однако стоять так долго не пришлось: на правом берегу внезапно зашевелился песок, и оттуда выпрыгнули старые знакомцы. Утопцев Довакин опознала сразу и пустилась бежать к середине реки. А на барке уже обнаружили пропажу: Геральт и Золтан засуетились около шлюпки, да так и замерли, когда увидели, как потенциальная утопленница бежит по воде, аки посуху, и даже догоняет корабль. Вскоре почти все пассажиры барки столпились у левого борта, наблюдая необыкновенный кросс. Николь воистину была полна сюрпризов!       Первым отошёл от удивления ведьмак, хлопнул по плечу Золтана и сказал, что барка перевернётся, если все перебегут к одному борту. И пока Довакин убегала от утопцев, друзья оттаскивали зрителей и гадали, смогут ли они на шлюпке угнаться за шустрой чародейкой.       Короткий и звонкий «WULD» прозвучал так же неожиданно, как и в день отплытия. Только на этот раз Николь смогла прыгнуть более точно и никого не задела. Однако один утопец всё же сумел прицепиться к подолу её мантии и шлёпнулся на палубу почти одновременно с Довакин. Сообразив, что потенциальной пищи здесь слишком много, монстр тут же развернулся, но нырнул в родную стихию уже со стрелой Элеаса в глазу.       На барке снова воцарилась почти гробовая тишина. Все молчали и ждали объяснений. Но Николь тоже молчала, смотрела себе под ноги, пытаясь успокоиться, и понимала, что не может сдержать бушующий внутри гнев. Несмотря на то, что контроль над эмоциями – первое, чему её учили Седобородые. Они коротко и ясно объяснили, что если Довакин не будет контролировать себя, то рискует сорвать голос. Но и это ещё полбеды: если Довакин смог поглотить хотя бы одну душу дракона, то эта душа обязательно будет провоцировать его гнев. И чем больше поглощено душ, тем он будет сильнее. Поэтому Кричать в гневе – великий риск. Как для самого Довакина, так и для тех, кто окажется рядом: последствия могут быть разрушительны, вплоть до самоуничтожения. Именно это состояние они называли «Исмир» – «Дракон Севера».       Раньше Николь думала, что это всего лишь титул, и что Седобородые просто пугают её, чтобы не Кричала без нужды. Однако всё оказалось гораздо сложнее: сейчас Николь хотела убивать! Прежде всего, Бетиэль! Безжалостная Сила стучала в ушах и чуть не разрывала ей лёгкие! Надо! Надо выпустить Крик! Если вместе с этой смертной погибнут и другие смертные, пусть так и будет! Их жизни никчёмны и коротки! Их души мелки и трусливы! Их дела не стоят вечности!       «Стоят! Стой! Стой! Молчи!» - внутренний голос всё же смог докричаться. Дикий рёв в ушах стал утихать, и хотя до спокойствия было ещё далеко, она хотя бы сможет сейчас говорить. Николь подняла наконец голову, медленно повернула её и посмотрела на Бетиэль: этого оказалось достаточно, чтобы юная эльфка с визгом отпрыгнула назад и спряталась за спиной командира. Йорвет сохранил самообладание, хотя тоже был поражён изменившимся обликом чародейки: её синие глаза заметно посветлели и стали похожими на ледяные пики, окружающие Каэр Надд*. В сочетании с бесстрастным выражением побледневшего лица, этот молчаливый гнев обдавал холодом и пробирал буквально до костей. Трудно сказать, чем бы закончилось молчание чародейки, если бы не старый товарищ.       - Николь, - позвал Седрик, отвлекая внимание на себя.       Девушка оглянулась, её чужой взгляд заставил эльфа вздрогнуть, как будто он увидел существо из иного мира.       - Пожалуйста, остановись, - попросил он.       - Успокойся, Николь, - поддержал его ведьмак, но тут же осёкся, когда Довакин посмотрела и на него.       - Ты ведь даже не ранена, - решился заговорить Геральт.       Николь не ответила, но опустила веки. А когда подняла, Волк вздохнул с облегчением: глаза девушки приобрели прежний синий цвет, и леденящего холода он тоже уже не ощущал. Довакин коротко кивнула и повернулась к скоя’таэлям.       - За что ты хотела убить меня? – спросила она Бетиэль, выглянувшую из-за спины Йорвета.       - Придётся ответить, Бетиэль, - сказал он и слегка посторонился.       - И отвечу! - разозлилась юная эльфка, отцепившись от пояса командира. – Я не хотела тебя убивать! Только проучить.       - За что? – поднял бровь Йорвет.       - Эта ведьма околдовывает скоя’таэлей! Сначала Киарана, потом тебя, ойдэ, а потом и Ривиана, и всех, кого она якобы лечила!       - Почему же «якобы»? – нахмурилась Николь. – Разве раны остались такими же, какими были до лечения?       - Раны стали выглядеть лучше, - шагнула вперёд Бетиэль, - только и другое колдовство тоже было!       - Какое «другое колдовство»?       - Все, кого ты лечила стали по-другому относиться к тебе! Здороваются, улыбаются, добра желают! И даже не замечают, что делают это по-настоящему!       - То есть, если ты ранена, и кто-то тебя вылечил, то относиться к своему лекарю хорошо – это неправильно? И его нужно проучить? – спросила с иронией Довакин.       - Не делай из меня дурочку! Я уважаю целителей, как и все скоя’таэли, но ты – дхойне.       - Ах, ну да, - усмехнулась чародейка, - это, конечно, меняет дело.       - Конечно, меняет! – вскинула голову Бетиэль и вернулась к Белкам.       Николь не ответила, лишь посмотрела на командира Белок, и покачала головой.       - Снова делаешь выводы? – поинтересовался эльф.       - Разумеется, - кивнула Довакин.       - И что на этот раз?       - Каков легат, таков солдат, - пожала плечами магесса.       - Какой ещё легат? Ты о чём?       - В твоём отряде плохая дисциплина, - устало вздохнула Николь, - и мне не следует оставаться без охраны, - добавила она, активируя магию призыва.       Взгляд Йорвета потемнел, но заметив светящийся голубой комочек в руке чародейки, командир мгновенно позабыл об уязвлённом самолюбии и шагнул вперёд.       - Твой демон не нужен, - выпалил он, подняв ладонь, - Бетиэль будет наказана.       - Ладно, - сбросила заклинание Довакин, - пока воздержусь.       - Тебя никто больше не тронет, - уверенно произнёс Йорвет. – Бетиэль, за мной!