Неравный бой

*** Они познакомились около 7-ми лет назад, когда Эффи занимала должность куратора первый год. Цезаря тогда очень поразил наряд девушки и ее манера поведения. Хеймитч в тот год тоже первый раз увидел новую сопровождающую и был с ней груб и неучтив настолько, насколько вообще себе можно представить. Поэтому как только Двенадцатый приехал в Капитолий, Фликерман отправился знакомиться с Эффи. Мужчина нисколько не пожалел своего времени. Эффи была преисполнена манерами, чувством стиля, тонким вкусом и другими качествами уважающего себя капитолийца. Порой Тринкет жаловалась на то, что Эбернети ругал все те качества, которые Фликерман восхвалял, но Цезарь успокаивал Эффи, каждый раз говоря: -Кто он такой, этот Хеймитч? Он житель дистрикта, ему никогда не понять наших ценностей, желаний и вкусов. Не волнуйся из-за его мнения, дорогая моя. И Эффи соглашалась. Но в Центре, оставаясь одна, всегда снова грустила, что ее ментор не хочет с ней контактировать. *** При их первой встрече Хеймитч был немного дезориентирован множеством светящихся фрагментов платья девушки, разозлился на круги света перед глазами и вел себя даже хуже, чем собирался. Позже Эбернети не мог объяснить, почему он снова и снова не реагирует на Эффи, чуть ли не оскорбляет ее внешность, наряды и характер. Он просто... делал это, чтобы не осознавать, что девушка на самом деле очень хороша. Волнуясь за трибутов, та пыталась помочь им всем, чем могла. Трогательно? Очень... *** Эффи снова вернулась с ужина с Цезарем (на котором они дружно щебетали о предстоящих 71-ых Голодных Играх) немного печальной. Иногда Хеймитч все же общается с ней, и эти разговоры нисколько не утомляют Эффи. Но беседы с Цезарем порой требуют особых усилий, описать которые словами Тринкет не может - не хватает лексикона. Сил девушки было достаточно только для того, чтобы дойти до дивана и устало упасть на него. В соседних комнатах дремали трибуты, где-то на этаже был и Хеймитч - подобные мысли успокаивали Тринкет, которая как мать следила за тем, чтобы жителям Двенадцатого было комфортно... Не заботясь о том, что она не в своей комнате, Эффи аккуратно положила руки под голову и заснула, прямо сидя на диване. *** Проснувшись посреди ночи, Хеймитч выругался. Эта Тринкет ушла до ужина, и Эбернети не слышал, пришла ли она вообще. Гонимый непонятной тревогой, Хеймитч заглянул к девушке в комнату. Ее там не оказалось. Бормоча ругательства под нос, Хеймитч двинулся в сторону общего зала. Рука потянулась к выключателю, но замерла в дюйме от него. В тьме комнаты кто-то шевельнулся. Подкрадываясь ближе, Эбернети в который раз выругался, но на этот раз от облегчения: на диване спала Эффи! Ей определенно было неудобно. Даже во сне стараясь не помять платье, девушка спала с ровной как палка осанкой и выглядела как пластмассовая кукла. Парик определенно мешал удобно положить голову, поэтому Тринкет чуть морщилась во сне. Сочтя себя достаточно трезвым чтобы внезапно помочь даме, Хеймитч как можно более аккуратно подхватил куратора, которая оказалась даже легче, чем он предполагал. Медленно и аккуратно дойдя до комнаты и осторожно открыв дверь ногой, Эбернети добрался до места назначения. Мужчина положил девушку на мягкую кровать и решил помочь ей еще кое в чем. Она бы никогда не простила ему испорченного платья. На счастье Хеймитча оно оказалось очень легко в обращении и быстро расстегнулось. Даже не подумав о смущении, Эбернети выпутал Эффи из ее кокона, укрывая одеялом сразу ставшее меньше и хрупче тело. Хеймитч даже не посмотрел и, соответственно, не заметил, была ли Тринкет в нижнем белье или в сорочке какой-нибудь - да и зачем ему это? Парик снять удалось легко. Убрать странную сеточку с волос - тоже. Светлые - красивее чем парик в его руках - волосы девушки свободно распластались по нежно-голубой наволочке. Замерев на пару секунд, Эбернети тряхнул головой, положил парик на платье, лежащее на другом краю кровати, и вышел из комнаты. В голове промелькнула мысль о макияже Эффи. -Прости, милая. Ничем не могу помочь,- усмехаясь, шепчет Хеймитч, возвращаясь в свою комнату. Входя в своё временное пристанище, Хеймитч сразу же заваливается на кровать. Потягивается, кладет руки за голову и собирается подремать до утра, даже глаза закрывает. Но тут же распахивает: за закрытыми веками вспыхивает образ мирно посапывающей Эффи, а на губах сама собой появляется улыбка. Эбернети пытается отогнать мысли о Тринкет подальше, но они упорно просачиваются в сознание. К концу ночи, показавшейся мужчине вечностью, он просто не может заставить себя относиться к Эффи с прежним презрением. Хеймитч не представляет, что будет делать теперь, когда мысли об Эффи сопровождаются легкой улыбкой, а не гримасой отвращения. Эбернети не может объяснить, почему вдруг он так сменил отношение к девушке, он же всего раз видел её в непривычной обстановке. Эта ночь породила слишком много мыслей и сомнений... *** Проснувшись рано утром, Эффи первым делом огляделась. Она лежала на боку в своей кровати. Лицо немного зудело от макияжа, а тело и голова ощущали странную свободу... Тринкет вскочила. На ней не было парика и платья! Она не могла снять их и не смыть косметику, значит это сделал кто-то другой... Кто мог обнаружить девушку посреди ночи на диване, принести ее в комнату и даже раздеть? Трибуты от Двенадцатого в этом году были еще молодыми и хилыми, да на их этаже не было крупных охранников или слуг. Кто помог Эффи этой ночью? Неужто Хеймитч? -Вряд ли,- шепчет Эффи сама себе, снова облачаясь в цветастое платье и заново нанося макияж. И вот спустя три минуты Эффи уже "при параде" и стучится в комнаты к трибутам, а после и к Хеймитчу. -Вставайте! Сегодня важный-преважный день, - слышится снова и снова. *** Когда трибуты уходят на тренировку, между Хеймитчем и Эффи повисает тишина. Даже более вязкая и неприятная, чем обычно. -Знаешь, а ведь я не помню, как вчера попала в комнату, - осторожно начинает Тринкет, увереная, что ее проигнорируют. -Ага. Я тебе помог, - безразлично бросает ментор. -Что?!- Эффи поражена. Он же ее презирает?!- Зачем ты... Почему ты... Как ты... Зачем ты это сделал? Хеймитч поднимает голову на вскочившую Эффи и пожимает плечами. -Просто не хотел, чтобы утром ты расстроилась из-за испорченного платья. Девушка снова садится на диван, только теперь чуть ближе к мужчине и произносит: -Спасибо тебе за заботу. Мне очень приятно. Эбернети хочет отсесть, хочет проигнорировать Эффи, уйти. Но что-то в нем сломалось, и, наверное, это барьер от Тринкет, потому что он говорит: -Не за что. Думаю так поступают... хорошие знакомые. Эффи радостно вздыхает: теперь Цезарю не придется слушать ее жалобы, ведь их отношения с ментором медленно становятся дружественными. Наконец-то! Один разговор подкрепляется другим, третьим, один день общения следующим. Но, конечно, Эффи с Хеймитчем далеки от откровенных бесед и "совместных ночевок". Но они больше не игнорируют друг друга, что неплохо. *** Смерти трибутов несколько разделяют их. Да и после Игр Хеймитчу надо ехать домой, торчать в Капитолии для него - мука. Но Тринкет провожает мужчину, а напоследок выдает: -Ты все еще мой коллега и хороший знакомый. Буду рада увидеть тебя через год. Эффи импульсивно целует Хеймитча в щеку, а в следующее мгновение скрывается из виду. Еще минут пять Хеймитч трет место поцелуя. Еще месяц вспоминает о нем с глупой улыбкой... *** Близятся 73-и Голодные Игры. Хеймитч и Эффи достойно встретились в прошлом и в этом году на платформе в Двенадцатом дистрикте. Они все еще неплохо общаются, когда Хеймитч более-менее трезв, хотя смерти детей - будущие или прошедшие - омрачают их беседы. *** Эффи все еще дружит с Цезарем, и все еще иногда приходит поздно и усталая. Цезарь все чаще замечает, что Эффи прекрасно выглядит, красиво говорит и в общем и целом воплощает собой идеал женщины по меркам Капитолия. Но Цезарь не знает, что Тринкет намного более искренняя вдали от него, на кожаном черном диване, рядом с ментором пресловутого Двенадцатого дистрикта. Цезарь все чаще думает, что мог бы обзавестись женой, если бы та была похожа на Эффи. И пару раз думает о том, что его женой и могла бы быть сама Тринкет. Конечно, разница в возрасте немного удручает, но разве капитолийцев когда-либо останавливали такие пустяки, как время? И вот Фликерман решает, что эти 73-и Игры будут проходить на Арене и для него. Озвучивая свои мысли отражению в зеркале, Цезарь говорит: -Да, для меня эти Игры тоже пройдут на Арене. Арене любви. И лучезарно улыбается своей остроумности, практически на все сто процентов уверенный, что хотя бы в свидании Тринкет ему не откажет. *** Хеймитч и Эффи снова сидят на диване после трудного дня. Их трибуты вряд ли войдут даже в 5-ку выживших, что уж там говорить о победе... Конечно, детям этих удручающих новостей они не скажут, но сидя одни могут предаться печали и отчаянию. Особенно Эффи. Ведь Эбернети может быть печальным и даже пьяным всё время - все давно привыкли к подобному поведению ментора. А вот Тринкет всегда должна быть веселой и жизнерадостной - отправляя детей на Арену, доставая их имена из "шаров смерти", болтая чушь про комнаты и угощения... Но, сидя на диване рядом с Эбернети, Эффи наконец может расслабиться и погрустить. Помолчать. Но все равно чувствовать незримые поддержку и понимание, исходящие от Хеймитча. И он непостижимым образом чувствует себя лучше, даря поддержку Эффи, и получая такую же взамен. И вот сейчас как раз такой вечер. Щеки Эффи болят от лживых улыбок, глаза Хеймитча слипаются от усталости. Но они оба упорно сидят рядом на диване. Сидят и молчат. Этим двоим не нужно слов. Не нужно глупого щебетания, дурацких шуток и прочей ерунды, которой пестрят беседы между капитолийцами. Которой пестрит общение Эффи с Цезарем. Почему она все еще дружит с ним, если теперь у нее есть Хеймитч? Этот вопрос вспыхивает яркой вспышкой в голове Тринкет, ее глаза распахиваются от осознания. У нее есть Хеймитч. Эффи медленно поворачивает голову и с мягкой улыбкой смотрит на ментора. Спустя пару мгновений он чувствует взгляд и смотрит на неё в ответ. Ничего не спрашивает, просто зеркально отражает ее улыбку. Их зрительный контакт, который буквально стал металлически крепким, рушится от пронзительной трели телефона. Куратор мгновенно подскакивает и снимает трубку. Хеймитч заинтересованно наблюдает за ней. -Да, Цезарь, здравствуй. Да, конечно узнала. Нет, не занята. Что? Да...я услышала... Что ты хочешь? Мне...мне надо подумать... Голос Эффи дрожит все сильнее, и Хеймитч чувствует тревогу. Что же заставило Тринкет так мямлить? Эффи кладет трубку и снова садится на диван. Эбернети вопросительно смотрит на неё, но взгляд девушки направлен прямо перед собой. -Он пригласил меня на свидание, - еле слышно произносит Тринкет. Потом смотрит прямо в глаза Хеймитчу и повторяет громче: - Цезарь пригласил меня на свидание. *** Мозг Эбернети затуманивается от этой фразы. Он не может конкретно сказать, почему и чем его возмутила эта фраза, но вскакивает с дивана и повышает голос: -И что ты ответила? Отказалась, да? -Я... ответила, что мне надо подумать, - говорит Эффи совершенно без эмоций. -Как?! - Эбернети взбешен, а почему, спрашивается? Он не знает. - Ты же не хочешь идти на это свидание, так почему не отказалась?! Тринкет тоже начинает закипать: -Почему это сразу не хочу?! Может, хочу! Цезарь буквально единственный, кто вообще рассматривает меня как женщину, а не как куклу или игрушку! -Ах, вот как?! - у Эбернети не хватает слов, он буквально задыхается от...злости? Ревности? Он не знает. По щекам Эффи медленно ползут слезы, но сейчас они только раздражают мужчину. -Давай, соглашайся! Фликерман - лучшая пара для тебя! Умный, красивый, популярный...старый! - каждое слово Хеймитч выплевывает Эффи прямо в лицо. Слезы по щекам девушки бегут быстрее. Это слезы обиды? Горечи? Печали? Злости? Она не знает. Обхватывает себя руками в защитном жесте и холодно произносит: -Цезарь не лучший. Просто он единственный... Тринкет не договаривает, упираясь взглядом в пол. Единственный, кто ее заметил? Кто сможет ее полюбить? Кто достоин ее? Хеймитч машет на все рукой, еле сдерживается, чтобы не сплюнуть на пол и скрывается в своей комнате. Зайдя, прислоняется к двери спиной, сползая по деревянной поверхности до ковра, и замирает. Чутким слухом, натренированным годами ночных кошмаров, Эбернети слышит, что Эффи все-таки дает волю слезам. Но через какое-то время из общей комнаты доносится тихое: -Цезарь? Да, я подумала... Да, я согласна... Хеймитч легко может представить, что говорит Фликерман на том конце, и его передергивает от одной мысли о телеведущем. Спустя пару минут по коридору раздаются тихие шаги. Тринкет проходит в свою комнату, и все на Двенадцатом этаже затихает. Мысли Эбернети сменяют одна другую с космической скоростью, но главные вопросы так и остаются без ответов - почему он взбесился от мысли о свидании Эффи с кем-либо вообще и что он чувствовал, когда злился? Если он ревновал, значит ли это, что он считает Тринкет "своей"? Подобные мысли заведомо не нравятся Хеймитчу. Они с Эффи из разных миров. Говорить о каких-то чувствах и романтике глупо... Этим успокаивает себя Эбернети, пытаясь уснуть. В какой-то момент ему удается задремать до утра. *** На следующее утро Хеймитч не подозревает, насколько разбитой легла спать Эффи, и как ужасно чувствовала себя сейчас. За завтраком она даже не смогла выдавить из себя хоть что-то. А когда трибуты ушли на тренировку, вообще перестала даже пытаться казаться жизнерадостной. Когда в узком коридоре они столкнулись, Хеймитч не выдержал: -Слышал, ты согласилась. Когда свидание? -Сегодня, "с 17:00"- безжизненным тоном отвечает Эффи. И больше они не видятся. Тринкет проделывает множество процедур, чтобы выглядеть лучше, а Эбернети крепко задумывается. Снова об Эффи. *** Часы незаметно бьют 16:00, а Эффи уже собирается покинуть Двенадцатый этаж. Девушка в общем зале заканчивает макияж перед гигантским черным мрамором - телевизором в обычное время. Хеймитч выглядывает из комнаты и смотрит на неё, оставаясь незамеченным. В голове проносится: "Вот и все. Готов потерять ее навсегда?" И эта мысленная фраза рушит все. Созданные Хеймитчем барьеры, мнимое безразличие и целый комок злобы и нервов внутри. Эбернети бросается вперед и хватает Эффи за запястья, разворачивая к себе лицом. Та хочет вырваться, но ничего не предпринимает. Ее заворожили его серо-голубые глаза. И вот он собирается с мыслями и начинает: -Эффи... Как только я тебя увидел...- и начинается рассказ о том, что Эбернети не хотел привязываться к ней, дружить, боялся полюбить. Они слишком разные. Но Тринкет все равно раз за разом пробивала брешь в убеждениях Хеймитча. Пробовалась в друзья...- А теперь и во что-то большее. Эффи! Я не Цезарь, не умею красиво говорить и хвалить что-то, но я тебя к нему не отпущу! И мне стоило титанических усилий понять это! Быть может, мужчина сказал бы что-нибудь еще, но девушка прервала его поцелуем. Казалось, они оба давным-давно ждали его. Такого нежного и осторожного, в пустой гостиной на Двенадцатом этаже Тренировочного Центра. И Хеймитч наконец обнимает Эффи, и та может полноправно положить руки ему на плечи или на скулы, что тут же и делает. И когда они все же прекращают поцелуй, затуманенным взором продолжая смотреть друг на друга, Тринкет говорит: -Надо отменить встречу с Цезарем. -Непременно,- шепчет в ответ мужчина. *** В тот вечер Фликерман получает СМС-ку о том, что их дружба с Эффи Тринкет исчерпала себя, и уж никак не может перерасти во что-то большее. Телеведущий, конечно, расстраивается, но 73-и Голодные Игры в самом разгаре, поэтому скучать Цезарю не приходится. А Эффи и Хеймитч наконец соединяют судьбы в одну. С упоением целуют друг друга и обнимают. Спят в одной комнате. Перед трибутами они этого не показывают, но, оставаясь наедине, становятся собой - влюбленными голубками, не желающими расставаться. Хеймитч называет Эффи солнышком и зарывается пальцами в ее прекрасные светлые волосы. Эффи зовет Хеймитча милым и обожает целовать его в кончик носа - это всегда заставляет его желать большего... Они вместе. Они счастливы. Это случается в редкие минуты единения, но даже за это время они благодарны. Они есть друг у друга. Они из разных миров, но вместе могут приоткрыть дверь в другую вселенную, ту, в которой они, не таясь, могут быть вместе...