О душевных метаниях и осенней депрессии

      Она любит осень — эту пору угасания, умирания. Любит золото и багрянец увядающей листвы, так похожие на столбцы монет и потоки крови. Любит пронизывающий до костей ветер, схожий с холодом касающегося кожи остро отточенного кинжала. Но больше всего она любит последние дожди — будто тело подвергают омовению, прежде чем закутать в белоснежный саван. Вот только именно осенние ночи терзают её несбывшимся.       Язва прекрасно осознает, что какие бы маски она не носила, стать такой же, как представители иных — светлых — рас, она не сможет. Среди них она ощущает себя чужой, ненужной и почти забытой. И понимает, что причины её ненависти к собратьям-дроу кроются в том, что она такая же, как её родичи. Жестокая, безрассудная, необузданная. И даже пожелай она бороться с собой, эта борьба была бы обречена на поражение.       Потому что нельзя бороться с тем, что живёт под твоей кожей, течёт по твоим венам и целиком и полностью составляет тебя.       Редкие минуты одиночества, наполненного тишиной, заставляют внутреннего зверя ворочаться, разминать затёкшие конечности, точить фантомные когти о податливую плоть. Порой Язва задумывается — не потому ли Белиалу удалось наслать на неё проклятие безумия, что ростки его уже были в её душе? А после позволяет себе роскошь помечтать, как изменилась бы её жизнь, не будь она выращена в тотальной ненависти к окружающим. Возможно, ей бы не пришлось так издеваться над своей природой.       Самоконтроль и дисциплина — две вбитые с тяжёлыми ударами окованных сапог истины, верные, как имя, не позволяющие поддаться тёмным желаниям, удерживающие на плаву. Без них бы она давным-давно превратилась в то чудовище, что прячется глубоко внутри. Но — самоконтроль и дисциплина. Улыбаться, когда хочется убивать. Протягивать руку помощи, когда другой бы бросил пропадать. Держать себя в руках, когда эти самые руки дрожат. Носить тысячи масок и менять их, как перчатки, создавая видимость радости, добродушного ехидства, благодушия.       На самом деле, ей есть, чем гордиться. Просто она не осознаёт цены, уплаченной за эти усилия.       На исходе очередной бессонной ночи, посвященной нерадостным размышлениям, раздастся тихий скрип половиц. Плут сделает пару шагов, окинет её удивлённым взглядом, получит в ответ ободряющий кивок и продолжит свой путь к выходу. Иногда им не нужны слова, чтобы понять друг друга. Эти моменты редки и выстраданы не ей одной, а потому их она ценить умеет. А через пару часов за стеной раздастся недовольное бурчание волшебника — просыпаться тихо он не умеет, вечно сетует на слишком яркое солнце за окном. Это тоже она почему-то ценит, хоть и не может объяснить причин.       Даже когда Вито наконец покинет свою комнату, они будут долго молчать, делая вид, что не замечают друг друга. Да и легко ли заметить притаившуюся в углу тень или солнечный зайчик на деревянной панели? Только с возвращением Джагера, заливисто хохочущего, гремящего кошельком, наполненным монетами — и зачем, спрашивается, он его притащил? — дом наполнится шумом и голосами, что перельются через край и выплеснутся наружу. Именно в такие моменты ей не нужны маски, чтобы почувствовать себя здесь уместной, нужной. Частью этого маленького мира.       Недовольно фыркнув, дроу признается сама себе — осень она любит ещё и за яркие краски, уют и звенящий от прохлады воздух.