...ergo sum

В последнее время Северусу с какой-то радости часто снился Блейз. Не тот, ровесник Драко, а его отец. То весёлый мальчишка, которого Снейп помнил с детства, то мрачный, почти чужой тип, замкнувшийся после суда. Иногда во сне однокурсники сидели у Эйвери – ещё когда Себас маялся под домашним арестом. По утрам становилось совсем паршиво. Хотелось бросить всё и аппарировать к парням из старой компании – к любому, неважно, – взять за руку, слушать, как его ругают за то, что пропал, и извиняться. Да только без толку это; Северус даже не знал, кто из них в Азкабане, а кого и вовсе похоронили. Представлять себя стоящим у могил было невыносимо. Лучше запомнить друзей молодыми и сильными, и пореже вспоминать потухшие глаза азкабанских экс-сидельцев. В конце концов, он ведь принял решение и распрощался с прошлым. Теперь у него новая жизнь, а у них... можно сделать себе приятное и верить, что у них тоже всё хорошо. Северус шёл на кухню, варил очередное зелье, которое должно было избавить от злых снов, пил кофе и шёл в школу. Там становилось легче: дети способны отвлечь от чего угодно своей безрассудностью, безалаберностью и беспомощностью в самых элементарных житейских ситуациях. Пугающе толстые книги по педагогике поселились у изголовья кровати, высились там угрожающе накренившейся горкой и в случайном порядке читались на ночь. Действительно полезное чтиво, по крайней мере, справляться с цветами жизни изрядно помогало. Большим плюсом в его работе было то, что к кабинетам биологии, химии и физики прилагались лаборантские. В них следовало хранить многочисленные наглядные пособия и материалы для опытов и демонстраций, описанные в методических указаниях. В школах наподобие Риверсайда это богатство, разумеется, отсутствовало. Обычно учителя использовали дополнительные помещения по самому естественному назначению – пили там чай и проверяли тетради, и Снейп не стал исключением. Но магия позволила ему не дожидаться, пока ученики наделают таблиц и муляжей, а попросту натрансфигурировать необходимое из всякого мусора. Немного, зачем захламлять кабинет; так, на пару уроков вперёд. Однако вовсе без лаборантской пришлось бы туго: даже этот минимум вещей нужно где-то разместить. Не в кабинете же к стенке прислонять! Милые детки непременно позаимствуют, причём объяснить, зачем, не смогут даже себе. Кажется, клептомания у заречных в крови. А помноженная на хозяйственность, она становится просто безграничной. Тащат всё, что видят: а вдруг пригодится? Жаль, микроскопы и настольные лупы заклинанием не слепишь. Слишком тонкий механизм, а Снейп всё же не оптик-профессионал. Пришлось добывать обычными путями; разумеется, заявку на оборудование, поданную перед первым сентября, удовлетворят в лучшем случае в следующем году. Но Северус привык выкручиваться. На первых же уроках он пообещал, что ученики посмотрят всякие интересные штуковины, если скинутся по пять фунтов. Деньги дети приволокли к четвергу, подпрыгивая от предвкушения. В понедельник утром Снейп распаковал новенькие микроскопы – слава Мерлину и его бороде, Манчестер недалеко, а там есть специализированные магазины. Правда, один агрегат приходился на четверых учеников, но это не так уж страшно, насмотреться на диковинки они успевали. Теперь не забыть обмолвиться, что ещё за пять фунтов с носа будут настольные лупы. В целом дело двигалось. Проекты удивили девятиклассников прежде всего своей выполнимостью. Оказывается, зареченским вполне по зубам то, что делают в «элитных школах» гипотетические «хорошие мальчики и девочки». Как Северус и предполагал, детишки с восторгом копались в справочниках (которые он же им и давал), советовались с родителями, проводили простенькие опыты и таскали образцы почвы и воды в лабораторию, где работала мама Мелинды Лернер. Трое негритянских мальчишек делали проект по давно бездействовавшему заводу. Понаходили в Литл-Бери следы загрязнения, оставшиеся со времён, когда производство действовало – снова пригодилась миссис Лернер. Сравнили с результатами деятельности аналогичного завода, благополучно извергающего дым в городе, откуда была родом мать одного из исследователей. Осталось самое сложное: оформить результаты в виде толстого доклада с таблицами и графиками. Его помогала делать старшая мисс Смит – сами ребята такие расчёты не потянули бы. Ещё двое широкоплечих парней радовались, как дети, выясняя в подробностях, чем загрязнена река, откуда эта дрянь валится и можно ли что-то с нею сделать. Снейп предусмотрительно наградил данным проектом ребят, имевших в своём классе влияние. Вскоре братья Гонсалесы для проверки первичных выводов подбили человек двадцать провести выходные за общественно полезным трудом и очистить изрядный участок берега от всего, от чего он очищался без привлечения высоких биотехнологий. Новоиспечённый биолог наблюдал за бурной деятельностью учеников с ухмылкой и время от времени подсовывал то книжку, то статейку, направляя внезапно (и, разумеется, ненадолго) возгоревшийся энтузиазм в нужное русло. Как обычно, неприятности подстерегали за углом. В любом обществе, Северус знал это с детства, есть свои идиотские традиции, причём чем общество древнее и серьёзнее, тем более дурацкие у него обычаи. Естественно, имелись они и в Риверсайде, к счастью, не очень много, ведь школа Макномары не претендовала на звание старинной и уважаемой. Одной из таких идиотских традиций было всеобщее сумасшествие на Хэллоуин. Учителя все как один наряжались в Страшные Костюмы, украшали свои кабинеты Страшно (обязательно пристраивая где-нибудь зубастую тыкву) и читали уроки, завывая, а дети от души потешались. Впрочем, сами преподаватели потешались не меньше. Нет, Северус уважал право человека сходить с ума, как ему нравится, но ему-то зачем в этом безобразии участвовать? У него и так первые тридцать восемь лет жизни был сплошной Хэллоуин, он, может, только отдохнуть хотел! Но, увы, сделать вид, что в отдельно взятом кабинете биологии никакого Хэллоуина нет, не представлялось возможным. Во-первых, Снейп не хотел ссориться с коллегами по пустякам, во-вторых, не любил выглядеть идиотом. А в данной ситуации лучше быть идиотом как все, чем идиотом наособицу. Менее заметно. В итоге Северус стал готовиться к тридцать первому октября, ворча под нос слова, которые порядочному слизеринцу знать не полагалось. Нет, пугать он никого не собирался. В конце концов, у нас ведь развлечение, верно? Вот и будем развлекаться. Собственно Хэллоуин пришёлся на воскресенье, так что мистерию-буфф устраивали в пятницу. Поэтому в четверг после уроков по школе надо было передвигаться с осторожностью: учителя носились по коридорам со скоростью, которой позавидовал бы иной пятиклассник. К тому же оные пятиклассники, как и более великовозрастные лбы, норовили подглядеть за приготовлениями и всячески путались под ногами. Северус посмотрел на эту беготню и заторопился домой, к недочитанной «Генетике человека». В пятницу он пришёл на работу за час до уроков. Внутренний хаффлпаффец его осуждал, шипел: «Выпендриваешься, как ребёнок прямо!». Слизеринец, разумеется, одобрял. Равенкловец следил за временем: успеем или нет? Гриффиндорец хихикал и давал дельные советы. В конце концов, пришлось строго сказать им: «Северусы, заткнитесь!», потому что мешали. В обычных школах Хэллоуин не праздновали. В обычных школах вообще не праздновали ничего кроме Рождества и Пасхи, но Макномара решил организовать педколлективу развлечение. Лучше бы придумал где-нибудь лишний выходной, честное слово. Наконец, стали появляться дети. Снейп, услышав шаги возле своего кабинета, смылся в лаборантскую. Рассеянно допивая чай, он листал зоологию беспозвоночных и слушал восторженные возгласы, доносившиеся из-за двери. Определённо, восьмиклассникам было на что посмотреть. Они, разумеется, ожидали чего-то в стиле «хогвартских подземелий», и Северус великодушно не стал их разочаровывать. Тяжёлые чёрные шторы не пропускали ни лучика утреннего света. Под потолком висела сушёная гарпия. Возле доски стояла готовая к демонстрации таблица «Строение мандрагоры». За стёклами обоих шкафов виднелись колбы со странными ингредиентами. А в углу, возле учительского стола, негромко побулькивал на спиртовке котёл (трансфигурированный антуражу ради из всё той же безотказной кастрюльки; жаль, сложные зелья в нём не сваришь, технология изготовления не соблюдена), и над будущей перечной настойкой поднимался тёмно-красный дымок. Со звонком Снейп вышел в класс, вызвав дружное «Ах!» у учеников. Чёрной тенью скользнул к столу: мрачный, с недовольно поджатыми губами. Мантия – раньше она была ему маловата и потому висела дома, всё руки не доходили выкинуть – эффектно взметнулась, приведя детей в восторг. Правда, волосы у Северуса оказались коротковаты для «канонической» причёски, пришлось чуть удлинить заклинанием. Двенадцатилеткам хватило. - Здравствуйте, восьмой класс, – сказал он, скептически оглядывая детей. – Ну, кто сегодня удивил меня и сделал домашнее задание? Хм. Удручающее зрелище, хотя я и не ждал ничего другого. Что ж, пора навести порядок. Сейчас я раздам вам карточки с вопросами и чистые листы бумаги. За восемь минут вы должны дать письменный ответ. Полагаю, на то, чтобы написать «не знаю», как сделает большинство из вас, времени предостаточно. Вопросы элементарные, я рассчитываю хотя бы на две-три правильно выполненных работы, – Северус стремительно ходил по классу и раздавал задания. – И пожалуйста, мисс Смит, не идите по стопам мисс Грейнджер, не пытайтесь помочь всем рядом сидящим. Время пошло. Пока дети корпели над летучкой, Снейп помешивал варево в котле и размышлял. Шутки ради он старательно воссоздавал образ Ужаса Подземельного, и только приложив усилия для этого, понял, как далеко от него ушёл. Раньше Северусу казалось, что в его манере преподавания не поменялось почти ничего; однако, он жестоко ошибся. Голос более раздражённый, выражение лица человека, который вместо супа обнаружил в кастрюле недельную плесень, движения слишком резкие. Снейп пытался вспомнить, почему всегда вёл себя именно так, и не мог. По привычке, да; но откуда она взялась? - Мистер Фокерти, соблаговолите принести сюда учебник, лежащий у вас на коленях. Я сожалею, но мне придётся сообщить мистеру Пенски об интеллектуальном уровне некоторых его учеников. Вопрос, который достался вам, не сложнее задачи на счёт в пределах тридцати. Джек Фокерти, чуть бледный, принёс книгу и положил на преподавательский стол. За два месяца он, как и его товарищи, усвоил, что прекословить себе дороже. Когда мальчишка уже вернулся за парту, Северус подумал, что зря это сказал. Да, резкость была «в образе», но сейчас он мог назвать не менее пяти причин, по которым следовало выразиться иначе. За первой партой пыхтел Фрэнк Мастерс, строчил с невероятной скоростью. Раньше этот мальчишка сидел сзади, но вот уже скоро месяц как перебрался вперёд. Недавно Северус упомянул его имя в учительской среди имён прочих старательных учеников; удивлению коллег не было предела. Снейпу наперебой стали рассказывать, какой Мастерс недотёпа, забывчивый и рассеянный, а зельевар не мог поверить, что они говорят об одном ребёнке. Теперь поверил. Увидел со всей ясностью; вспомнил: в начале сентября Фрэнк неуверенно держался, нерешительно подходил к учительскому столу за микроскопом, отвечал урок, чуть не заикаясь; потом впервые несмело поднял руку и просиял от похвалы. Тот, хогвартский Снейп тоже увидел бы растяпу и тупицу, и был бы у него ещё один Лонгботтом. Теперешний, риверсайдовский Северус знает, что вселить в ребёнка уверенность в своих силах просто. - У вас осталось две минуты, поторапливайтесь, пожалуйста. Мистер Мастерс, используйте сокращения и постарайтесь ограничиться общей характеристикой. Вы пишете не диссертацию, а небольшую контрольную. Времени на это задание Снейп действительно отвёл более чем достаточно, поэтому те, кто уже закончил, потянулись к его столу сдавать работы. Северус помешал зелье и задумчиво оглядел класс. Разумеется, Мастерс и Смит ещё пишут. Торопятся. Склонился над тетрадкой Мист – он всегда долго делает письменные задания, потому что медленно думает. Зато его чеканные формулировки можно в учебник вставлять. Пишет и Фокерти, время от времени нервно покусывая ручку. Да ну; не может Джек не ответить на вопрос об основных отличиях членистоногих от кольчатых червей. Снейп поднялся, прошёл в конец класса, достал из шкафа колбу с зелёным порошком, двинулся обратно; по дороге заглянул Фокерти через плечо. - Молодой человек, будьте любезны более меня так не разочаровывать, – от резкого голоса преподавателя, раздавшегося над самым ухом, мальчик вздрогнул. – Вы и так прекрасно всё знаете, зачем вам понадобилось искать подсказку в книге? - Я...сэр... – Фокерти растерялся. Да, явно что-то не то с ним творится. – Я не был уверен... - И зря, – резюмировал Снейп и прошествовал к столу. – Сдавайте работы, леди и джентльмены, ваше время вышло. Сегодня положено вас пугать, но мне эта традиция кажется донельзя глупой, поэтому мы продолжим изучать внутреннее строение насекомых. Нам, как вы, возможно, помните, остались пищеварительная и половая системы, и если повезёт, я расскажу вам немного о разных группах класса Insecta. Итак, записывайте тему урока... Разумеется, дети зря расслабились. Таблицы, вывешенные на доску, были нарисованы вполне в духе Хэллоуина – мрачные и залитые кровищей. - Прежде чем мы приступим, я попрошу вас назвать все ошибки, содержащиеся на этой таблице. Мисс Смит, вы, конечно, не такая невыносимая всезнайка, как мисс Грейнджер, но я всё же хотел бы послушать кого-то ещё. Да, мистер Мастерс, вас это тоже касается. Мисс Дейвен? - У них сердце неправильно нарисовано. Сердце такой формы свойственно ракообразным, а не насекомым. - Хорошо, что ещё? Линда Дейвен заколебалась – она явно подняла руку, заметив лишь одно несоответствие – но быстро сообразила: - На таблице отсутствует жировое тело. И две ошибки во внешнем строении: не изображены антенны и ног восемь, а не шесть. А, и вот ещё! На таблице кровеносная система замкнута. - Отлично, мисс Дейвен. Кто дополнит? Мистер Фокерти, а вы что скажете? Выражение лица мальчишки читалось легче лёгкого, никакой легилеменции не надо: он заметил несуразность, но опять не уверен в своей правоте. Медленно встаёт из-за парты. - У этого... ну, жука... Снейп молчит, с неудовольствием отмечая про себя, что раньше не стал бы ждать, пока ученик домямлит плохо сформулированную мысль. - У него кровь красная. А должна быть бесцветная, это гемолимфа. Оглушительная тишина в классе. Ошарашенные лица, на которых написано одно и то же: и как я, дурак, не догадался? - Браво, мистер Фокерти. А теперь кто объяснит мне, почему сей очевидный момент остался незамеченным остальными учениками? Да, мисс Смит? - Потому что слишком очевидный, сэр. Эта кровь... её много, она фоном на таблице, и оттого не бросается в глаза. А мы смотрим... ну, не туда. По правде говоря, я ошибки во внешнем строении увидела, только когда Линда показала, потому что таблица озаглавлена «Внутреннее строение жука». Класс молчит: он только что сделал открытие. Учебник по общей психологии, глава «Восприятие», страницы двести шестнадцать – двести двадцать один. Теперь эти дети будут обращать внимание на детали. Отлично. - Что ж, сегодня вы меня радуете, восьмой класс. Итак, пищеварительная система насекомых. Смотрите сюда. Затея провалилась с треском. «Хогвартский» Снейп для эффективного преподавания не годился абсолютно, и Северус безжалостно его изгнал. Остались антураж да подобранный заранее материал для уроков. Подробно разобрав пищеварительную и половую систему насекомых, Снейп заявил, что сегодня ученики славно поработали и заслужили право не записывать длинные латинские названия, а просто послушать. После чего с невозмутимым видом красочно рассказал кровавую историю про наездников, откладывающих яйца в живых гусениц других насекомых. С урока восьмиклассники уходили под впечатлением. Седьмые классы получили богато проиллюстрированную лекцию о растениях-хищниках, девятые Северус осчастливил демонстрацией слайдов о заболеваниях эндокринной системы, а десятый насладился историей биологии в Средние века, узнав множество подробностей о хирургах, которые глухими ночами воровали трупы на кладбищах, и просветившись по поводу уродцев, выращиваемых компрачикосами по особым технологиям. Впрочем, психика у детей Заречья была крепкая, и к Хэллоуину они явно чего-то подобного и ожидали: ничего кроме восторга уроки не вызвали. Зато Северус выяснил, что ещё способен удивляться. На большом перерыве к нему зашёл Макномара. В традиционном шотландском наряде и с топором в руках. Топор, руки и традиционный шотландский наряд были заляпаны чем-то красным. Выглядел директор грозно. - О, – уважительно сказал он, оглядывая кабинет. – Внушает. Долго готовили всю эту красоту? - Да не очень, – честно ответил Снейп. – Биология – наука, в которой не надо далеко ходить, чтобы найти страшненькое. Дверь приоткрылась, и в кабинет просунулась вихрастая башка. - Мистер Снейп, а можно... - Нельзя! – заявил Макномара. – Мистер Снейп занят. Башка исчезла. - А я не устаю себя хвалить, – директор широко улыбнулся, – за то, что пришёл тогда к вам. Вы – просто благословение Господне, Стивен. Я уже начал привыкать, что дети в коридорах разговаривают про хламидомонаду и обзываются спирохетами. - Захвалите, Кевин, – Северус отодвинул стопку тетрадей и откинулся на стуле. Дверь распахнулась. - Мистер Снейп, а можно вам лабораторную... - Брысь! – рявкнул Макномара. – Не видишь разве, мистер Снейп с директором разговаривает! Дверь захлопнулась. - Не захвалю, – как ни в чём не бывало продолжал толстяк в килте. – Я вот о чём подумал... Кто-то ещё попытался вломиться в кабинет; директор зарычал и ловко запустил топором в косяк двери. Топор глубоко вошёл в деревяшку, дверь испуганно захлопнулась. - Не боитесь? – лениво поинтересовался Снейп. - Нет, – Макномара подошёл, вытащил топор. – Я умею обращаться с этой штукой. А моих оболтусов надо держать в форме. Пусть не привыкают, что директор у них толстый и безобидный. Так вот: вы не думали какие-то проекты наших обормотов послать в Манчестер? Ну, знаете, всякие мажорские школы обзывают это исследованиями и получают за них гранты от разных научных обществ. - Хотите на мне заработать, господин директор? – ухмыльнулся Снейп. - Ясное дело, хочу. А ещё хочу утереть нос Хаттону – это директор Риблсдейла. У него вот уже лет десять показатели лучше, чем у нас, и он при каждой встрече рассказывает мне, что Риверсайд вот-вот закроют. Неприятный тип. Северус почему-то вспомнил, как сам злорадствовал, напоминая Минерве, сколько лет подряд Слизерин завоёвывает кубок школы. - Господин директор, а вы не рано радуетесь? Возможно, следовало бы подождать результатов ежегодного экзамена, прежде чем петь мне дифирамбы? - Мистер Снейп, я работаю директором этой Богом забытой школы девятый год. Конечно, мой педагогический стаж меньше вашего, но я ещё ни разу не видел, чтобы ребёнок, живо интересующийся предметом, сдал его плохо. И, откровенно говоря, я ещё ни разу не видел такого массового и стойкого интереса к обучению. - Стойкого? Два месяца прошло! - Стивен, вы привыкли к элитной школе и одарённым детям. У нас интерес обычно держится неделю, от силы две. Потом обормоты сдуваются, а вскоре приходят в уныние и учителя, и всё заканчивается. Снейп неопределённо пожал плечами. - Хорошо, я посмотрю, что можно сделать. - Вот и славно, – Макномара просиял, в очередной раз живо напомнив Северусу Дамблдора, и выкатился из кабинета. Снейп левитировал тетради в лаборантскую и сам отправился туда же: пить чай. Ещё несколько раз забегали дети по всякой ерунде. Почти каждый считал своим долгом спросить, почему в таком великолепном, по-хэллоуиновски украшенном кабинете нет тыквы. Северус терпеливо объяснял, что не любит делать «как все» и что тыкв и без того слишком много, причём некоторые из них находятся на плечах учеников не только на Хэллоуин. Дети уходили, почему-то крайне довольные ответом. Одним словом, День Всех Святых удался. Может, есть-таки от подобных глупых традиций какая-то польза? Внезапно поглупевший Фокерти не шёл из головы. Северус даже прибегнул к запрещённому приёму и попытался объяснить себе, что это не его дело, а у мальчишки есть куча собственных нянек: классный руководитель, глава параллели, декан факультета... И ещё родители, да. Разумеется, объяснения не помогли. Если Северусу Снейпу взбредало в голову считать дело своим, то оно его и становилось вне зависимости от сопутствующих факторов. Поэтому во вторник, завидев спину Джека Фокерти в толпе детей, радостно пробирающихся к выходу из школы, зельевар приступил к осуществлению обычного в таких ситуациях плана: делать что-нибудь, а там как получится. - Мистер Фокерти, можно вас на минуту? Мальчишка нехотя подошёл. Седьмой класс уже почти полностью просочился на улицу, и настала очередь восьмого штурмовать двери школы. Теперь придётся пробираться с младшими, потому что старшие попросту ототрут от выхода. Наивный, подумал Северус. Жизнь не так проста и бесхитростна, как тебе представляется. - Я хотел попросить вас мне помочь; кажется, вы живёте где-то недалеко от меня, в Ореховом, что ли? - Да, сэр, Ореховый переулок, пятнадцать, – Джек тоскливо поглядел в сторону уже выбравшихся во двор одноклассников; их не было видно: в дверях образовалась пробка из двух десятых классов. - Видите ли, сегодня я осчастливлен пятью стопками тетрадей, которые надо проверить на завтра, и ещё тремя, которые в принципе подождут до послезавтра. Если вы поможете мне дотащить всё это изобилие до дома, я напою вас чаем. Идёт? Парень глянул на учителя с подозрением. Посиделки с преподавателями здесь не были приняты; впрочем, где они приняты? Снейп вздохнул. - Мне надо с вами побеседовать. И действительно не хочется тащить тяжёлую сумку в грустном одиночестве. Джек обречённо вздохнул. Если учителю вздумалось с тобой поговорить – всё, кранты, отвертеться не удастся. - Да, сэр, – в голосе мальчишки звучала плохо замаскированная мировая скорбь. – Только я надолго не могу, родители заругаются. Ты мне будешь рассказывать, чуть не фыркнул Северус. Дома ты появишься часа через четыре, не раньше. Парни тебя ждут, в футбол играть. Ничего, подождут, никуда не денутся. Без мяча в футбол играть затруднительно, а мяч всегда приносит Джек Фокерти. Выгоду, которую сулила просьба учителя, восьмиклассник оценил чуть позже. Когда они подошли к выходу из школы, и одиннадцатый класс шарахнулся от дверей, пропуская Снейпа. - Итак, молодой человек, чего я от вас, собственно, хотел. Впрочем, вы и сами, наверное, всё поняли; не так ли? - Вам не понравилось, что я пытался списать, сэр, – Джек шёл, рассматривая асфальт. Обсуждать собственное неумение незаметно передрать текст из учебника ему не хотелось. - Не понравилось, – согласился Снейп. – Тем более в этом не было нужды. Я уже проверил работы; вы, как обычно, на высоте. Я не стану спрашивать, что стряслось, мне важно другое. Вы должны адекватно оценивать свои силы, мистер Фокерти. В частности этому должна научить вас школа. Раз вы настолько не уверены в себе, значит, мы что-то делаем не так. Я что-то делаю не так. Спрашивать, какая беда случилась у парня, действительно не приходилось. Легилименции Снейп учился, можно сказать, по-гриффиндорски: читал старые книги, которые нашёл в библиотеке Малфоев. Тогда у Северуса не было денег на журналы или тем более свежую литературу, и достижения последних ста лет в этой области прошли мимо него. В том числе – впоследствии он не раз возблагодарил за подарок судьбу – некоторые новооткрытые ограничения. Например, считалось, что для сканирования сознания необходимо постоянно смотреть объекту в глаза. Северус же – буквалист, как все слизеринцы – вычитал в «Ментальной магии»: «Установив глазной контакт, ты сможешь узнать, о чём думает человек». И сделал вывод: один раз пробормотать заклинание, глядя собеседнику в глаза, – и готово, контакт установлен. Теперь захотелось в сознание заглянуть – дёрни за верёвочку, оно и откроется. Потом, позже, был удивлённый Дамблдор («Как-как ты это делаешь?»), был смеющийся Люциус («Никогда ещё не встречал человека, который так вывернуто понимал бы древние трактаты!»), было для себя самого неприятное сравнение с Мародёрами («Научились анимагии, поскольку проспали урок, где рассказывали, почему это невозможно»)... Были объяснения, что обычно легилименция работает совсем иначе. И пусть их: умение-то осталось. И применял его Северус, когда можно, а много чаще – когда нельзя. Всё с ним, с глупым Фокерти, яснее ясного. Поругался с физиком, который заявил, что Джек только списать и способен, а сам даже на опыты не годится; накануне мать ругнула тупицей; девчонка высмеяла мелкую ошибку... Казалось бы, ерунда ерундой. А в растущем организме, представьте себе, какие-то шестерёнки зацепились друг за друга, и в подростковой системе ценностей мелочь раздулась до размеров глобальной проблемы. Взрослый человек перешагнул бы через это препятствие, не заметив, а подросток рыдает у осколков своего внутреннего мира. Ох, и что ж мне с тобой делать-то, герой? - Да вы при чём, сэр? – буркнул мальчишка, чтобы только ответить. - При том. Работаю плохо. Ну вот и мой дом; подожди, дверь открою. Джек крутил головой – интересно же, как учителя живут. Северус хмыкнул. Вдвоём они в его гостиной помещались, но уже, скажем, пятерым там бы места не нашлось. Расположились на диване, раскладывали тетради по стопкам – восьмой класс отдельно от девятого, а седьмой вот на эту полочку. Весело забулькав, закипел чайник. Из одной тетрадки вывалилась любовная записка; Снейп изучил её и с серьёзным видом вложил в тетрадь адресата – кудрявенькой курносой блондинки, Хизер Дейвис. Фокерти хохотнул, начав читать давно проверенную работу кого-то из семиклассников. - Надо же – хломудада! Нарочно и не придумаешь! - И не говори. Ученики иногда такого навертят... Тебе сахару сколько?.. Причём когда ошибаются – это одно, а когда специально... Держи чашку. Вот, послушай, восьмиклассник, кстати, писал. Снейп перебрал стопку, отыскал нужную тетрадь. - Нашёл. «Я – дождевой червяк, фамилия у меня Lumbricus. Как и все дети, я хожу в школу, в класс Малощетинковые, учусь на факультете Кольчатых червей. Я прикольный чувак: у меня незамкнутая кровеносная система и непонятно, где зад, где перёд. Я так над родственниками придуриваюсь: если правильно свернуться, они долго будут искать мою голову. Главное – хорошо заныкать поясок, а то сразу отгадывают, ведь голова у меня с того конца, к которому поясок ближе...» Фокерти уже смеялся в голос. - И что вы ему поставили? - «В» поставил, он ошибок наделал. Но читать было забавно. А ещё один начал работу с заявления, что разбирать строение кольчатых червей на примере дождевого червя неинтересно, банально и плоско, и разобрал его на примере пиявки. Самое смешное, что за урок успел всё написать – там же пришлось объяснять, чем пиявки непохожи на остальных кольчатых червей и почему. - А что, сильно непохожи? - Ну, давай подумаем... Про пиявок думалось радостно; Джек тему помнил неплохо и быстро заглотил наживку. Начав с мозгового штурма, Северус постепенно сдавал инициативу мальчишке, и вскоре тот уже увлечённо сыпал предположениями. С пиявок разговор перешёл на внутренних паразитов, потом витиеватые ассоциативные цепочки увели собеседников совсем уж далеко... Через пару часов Снейп демонстративно «спохватился», мол, Джеку, наверное, пора домой; парень торопливо засобирался, чертыхаясь про себя. Что ж, начало положено... Северус, привыкший к хогвартским «хорошим деткам», и не подозревал, чему именно так легкомысленно положил начало. Впрочем, последствия его неосмотрительного поступка проявились не сразу. Сперва экс-зельевару, а ныне биологу пришлось ещё дальше отойти от образа консервативного волшебника старой закалки и освоить компьютер. Он долго откладывал это глобальное начинание – прежде всего не был уверен, как электроника станет взаимодействовать с его магией. Но неумолимо надвигавшийся двадцать первый век уже всем объяснил, что желает стать веком информационных технологий, и в конце концов Северус понял: отвертеться не удастся. К тому же, он обещал Макномаре выяснить, где дают гранты, а на заборах Заречья объявления по этому поводу почему-то не вешали. В итоге компьютер поселился в бывшей родительской спальне – единственной комнате, где Снейп мог гарантированно оградить бедную машину от магии. В кухне он без заклинаний не обходился, в гостиной постоянно пользовался всякими «Accio газета», в спальне, едва проснувшись, сонно бормотал «Lumos»... Увы, привычка колдовать в любой ситуации была неискоренима, тем более благодаря Блейзу искоренять её не пришлось. Опять Блейз. Он всё чаще возникал в воспоминаниях, старый друг, так хорошо умевший становиться то незаметным, то душой компании. Сколько им тогда стукнуло, двадцать пять? Да нет, меньше. Когда Северус решил освоить две палочки? В восемнадцать, кажется. Тогда-то Забини и сказал – небрежно так бросил – что может достать «чистую», нигде не зарегистрированную. Дескать, знает канал поставки самоделок от хороших мастеров. Снейп тогда и на секунду не усомнился, какой это канал – у юного Забини склонность к бизнесу, желательно незаконному, проявлялась с младых ногтей. И, разумеется, тут же попросил: «Достань». Подумав, добавил: «Парочку». С тех пор в ящике его дома в Тупике и в рабочем столе в подземельях лежало по нелегальной палочке. Позже Блейз притащил ещё одну, заявив: «Посмотри, мне кажется, она как для тебя сделана». Северус пять лет таскал её в левом рукаве; не раз она спасала жизнь. Кто знает, может, тогда тоже... Запасливость – великолепное качество. Теперь у него целых три палочки, и двумя из них можно пользоваться без риска быть замеченным. Обе буковые, одна с драконьими сердечными струнами, другая с волосом единорога, тринадцать и десять дюймов. Его собственная, купленная в одиннадцать лет у Олливандера, была невероятно дорогой для тогдашнего Северуса. У матери после этого приобретения денег практически не осталось; школьную мантию откопали в магазине подержанной одежды, а учебники ему и вовсе достались даром благодаря фонду поддержки малоимущих. Зато палочка получилась знатная: тёмный карпатский ильм и драконьи жилы, девять дюймов, класс «А» – самое то для слизеринца. У Люциуса оказалась такая же, только подлиннее. Дюймов тринадцать, кажется. Точно, тринадцать. Малфоя это забавляло: между ними четыре года разницы, между палочками – четыре дюйма. Теперь палочка, самая короткая на курсе – выпендриться Снейпу удавалось даже не нарочно, – скромно лежала в дальнем ящике стола. Северус и не прикасался к своей красавице, боялся, что какой-нибудь маньяк в Министерстве маразмагии отслеживает пропавшие артефакты. Паранойя, конечно; но, в конце концов, он и жив-то благодаря паранойе. А также Слагхорну. И Блейзу. Да ладно, если перечислять всех, благодаря кому он, несмотря ни на что, – до утра будет сидеть, пальцы загибать. А тетради кто проверит? Блейз? Жалко; палочка, которая осталась в Хогвартсе, была удобнее: тёмный орех, единорог, десять с четвертью. Тринадцать дюймов для него многовато; по утрам Северус норовил заехать себе по носу, зажигая свет или раздёргивая шторы. Впрочем, спасибо и за это, дорогая судьба и старый добрый Забини. Компьютер, кладезь современной мудрости, поведал Снейпу дивное. Оказывается, любая школа безо всякого исключения могла выставить участников на многоуровневые соревнования «для продвинутых», просто государственным школам об этом обычно забывали сообщить. А зачем? Тем лодырям, что там учатся, дай Бог обычное тестирование сдать, куда им с их рылом в калашный ряд... Северус почитал вопросы прошлых лет, хмыкнул и задумался. Последствия, как обычно, пришлось расхлёбывать детям. Снейп был коварен. Он проверял качество знаний своих учеников способом, который не подводил его на протяжении долгих лет. Один из немногих приёмов, не подвергшийся репрессиям вследствие изучения Северусом педагогики ввиду неизменной успешности. Заключался чудо-способ в том, что студенты получали россыпью вопросы разной сложности, но требующие ответов примерно одинакового объёма. Трудные задания маскировались под обычные, и вся эта каша вываливалась на детей во время контрольных; в условиях маггловской школы Снейп использовал ещё и устный опрос. Если тема усвоена крепко, то сложные вопросы берутся так же хорошо, как простые. Особенно замечательно фокус работает именно в устной форме: стремительный обстрел класса вопросами не даёт задуматься, почему учитель спрашивает материал, прямо не прописанный в учебнике. Теперь в качестве сложных использовались вычитанные Северусом задания для «продвинутых». Он, конечно, понимал, что сильно завышает планку, но не слишком расстраивался по этому поводу. Дети не подвели. Метод работал как часы: услышав вопрос «высокого уровня», ученики на несколько секунд притихали, а потом руки поднимались. Часто отвечали неправильно, но за попытки думать Снейп хвалил, обсуждение продолжалось, и в конце концов загадку разгадывали. Особенно порадовали девятые классы. С этими ребятами было сложнее всего: в головах вечеринки и потасовки, один класс почти полностью негритянский, другой – наполовину арабский, в третий собрали латиносов, почти на каждой перемене драки... Таких трудно заставить учиться. Но, как оказалось, каверзные вопросы они любили и старались на них ответить с намного большим усердием, чем на простые. Странно, но особенно лёгким для них стал вопрос, на который согласно статистике «хорошие дети» дали меньше всего правильных ответов: почему у тех, у кого от рождения локтевая и лучевая кости предплечья поменялись местами, рука не двигается. Самым выразительным образом причину объяснил Мехмет Кадури: он долго стоял столбом, пытаясь сформулировать, потом махнул рукой и вышел к доске. Нарисовал две кости и образованное их верхушками полукружье сустава, сказал: «Правильная рука». На рисунке рядом поменял кости местами, полукруг превратился в горб, сказал: «Неправильная рука». Ткнул в первую схему: «Сустав нормальный, двигается». Ткнул во вторую: «Какой сустав, вах? Горбатых суставов не бывает! Не двигается». И сел на место. Девятые классы заставили Снейпа задуматься особенно крепко. На «продвинутые» вопросы зачастую отвечали и те, кто плохо знал тему, но умел руководствоваться простой житейской логикой. И напротив, отличникам порой не хватало воображения и смелости, чтобы найти правильное решение. Списки учеников, которых Северус планировал отправить на соревнования, по результатам эксперимента корректировались очень сильно. Впрочем, сами избранные о своём счастье пока не знали. У Снейпа третью неделю подряд было прекрасное настроение. Он готовил пакость.