...ergo sum

— Встань! — Не стану. — Встань! — Не встану. — Встань! Встаю. — Иди. Олег Ладыженский, Касыда сомнений текст доступен, например, здесь: http://www.stinger911.net/wiki/Library/Poems/KasydaSomnenijj

Тихо опадают последние листья. Кружат, подхваченные холодным ветром; шуршат под ногами. Ilex aquifolium, услужливо подсказывает память. Fagus... Quercus... Какая разница? Забыть бы всё это... Холодно. Шарф потерял, жаль; рука привычно тянется к горлу, поправить воротник; мужчина так же привычно отдёргивает её, суёт в карман. Перчатку тоже потерял, ладони приходится прятать в пальто, холод вреден пальцам зельевара. Мерлин, да какая теперь-то разница?! Пожухлые листья на плохо подметённых дорожках. Парк зарос, кусты давно не подстригали, и уже трудно угадать форму, которую они должны были иметь. Если бы у Люца в саду допустили такой беспорядок, он бы лично перевешал всех эльфов. Какая разница, что бы сделал Люц? Он в прошлом, и пусть там остаётся. Прошлое умерло. Вместо гуляющего человека. Холодно. Пора, наверное, возвращаться. Где-то внутри нарастает глухое раздражение. Там будут люди, они всегда есть. Чужие, ненужные... Надо. Он выходит из парка. Идёт по улице, заставляя себя не втягивать голову в плечи. Слишком шумно. Много людей, они все спешат куда-то и разговаривают, разговаривают непрерывно. Даже если человек идёт совсем один, всё равно непременно бубнит что-то в свой маленький переносной телефон. Сцепив зубы, мужчина в чёрном заходит в магазин. Медленно идёт вдоль длинных полок, на которых стоит то, что ему не нужно. Солёные грибы, соевый соус, макароны... Кто-то не может прожить без этого и дня, странно. Запах мускатного ореха заглушается кардамоном. Какой дурак поставил рядом с ними гвоздику? Подумать только, все пряности на одной полке. Они же пахнут друг другом, а потом эти тупицы удивляются, почему жаркое отдаёт эстрагоном... Какая разница? Глупости всё это. Взять то, что надо, и уйти отсюда поскорее. Девочка на кассе рассеянно улыбается, украдкой отщипывает кусочек от булки с корицей и быстро жуёт. На улицу. Благообразного вида старушка крошит хлеб и кидает голубям. Дамочка, похожая на Молли Уизли, хлопотливо переводит через дорогу шумную ораву отпрысков. К соплохвостам Молли. Холодно. Хорошо, что он всегда любил носить одежду с высоким воротником. Домой, скорей домой. Он идёт, как ему кажется, быстро, но на самом деле еле плетётся: его обгоняют даже мамочки с маленькими детьми. Наконец, сворачивает в тупик. И в изумлении останавливается перед собственным домом, будто впервые увидел его. В душе возникает странный вопрос: почему я здесь? Что я здесь делаю? Тихо опадают последние листья. Сыро. Дует холодный ветер. Его первое яркое воспоминание с той ночи. Он помнил, как жил потом. Вставал ночью, чтобы проветрить комнату – всё время было душно. Фантомная асфиксия; на самом деле воздух свеж, а на занавеску он наложил заклинание: как только в комнате становилось слишком холодно, на потрёпанной грязно-белой ткани вспыхивали большие синие буквы: «Закрой окно, идиот!». Когда он смотрел на них, почему-то становилось смешно. Смысл слов доходил до него позже, тогда он вставал, закрывал окно, задёргивал шторы. Сразу становилось трудно дышать, он убеждал себя, что это психическое, последствия травмы, нет, не надо хвататься за горло, с ним всё в порядке, на самом деле ничего не мешает воздуху попадать в его лёгкие. Он просыпался по утрам – потому что так было надо. Мылся, чистил зубы, завтракал, пил зелье, процеживал следующую порцию. Потом отправлялся гулять в парк – неважно, дождь ли, снег. Одежда была ненавистна: воротник раздражал шею, снова начиналось ложное удушье; он судорожно втягивал воздух ртом, ловя губами снежинки, заставлял себя дышать глубоко и ровно и не хвататься, не хвататься, не хвататься за горло. Брёл по улицам, месил зимнюю грязь, хотя больше всего хотелось остаться дома, сорвать с себя всё, дышать полной грудью. Ему нужен свежий воздух, и он должен двигаться. Приходилось ежедневно повторять себе это. Зачем нужен, кому должен – не имело значения. Когда ингредиенты для зелий заканчивались, он шёл в аптеку. Когда заканчивалась еда, заходил в супермаркет. И там, и там было слишком мало необходимых вещей и безобразно много ненужных. Если бы в маггловских аптеках продавали хоть что-то приличное, а не химию, спрессованную автоматом в таблетки, он бы давно выздоровел. Может, даже шрамов бы не осталось. А так приходилось перебиваться обычными травами, собранными и высушенными без соблюдения элементарных правил. Впрочем, какая разница? Он мастер зелий, справится. В Тупике Прядильщиков было тихо и пустынно, после людных магазинов это успокаивало. Раз в месяц он забирал почту, выбрасывал яркую рекламу и оплачивал счета. Со временем денег становилось всё меньше, но его это не беспокоило. Когда пришла весна и снег растаял, обнажив местами провалившийся асфальт с подгнившим за зиму мусором, пришлось купить пару рубашек с глухим воротником. Зельевар выбирал их, сцепив зубы, заставив себя не вспоминать жуткое ощущение прикосновения ткани к шее. Он вернулся из магазина злой, нагруженный пакетами – заодно обновил запасы белья – и впервые за этот год ему чего-то захотелось. Чего, определить не смог, и потому привычно потянулся к полке с чаем. Подумал. Выбрал травяной, с мелиссой и чабрецом. Какая разница? Заварил. С тех пор по утрам и вечерам он снова пил чай. Его запасы тоже заканчивались, только быстрее, чем деньги. Было жалко, но делать что-то не хотелось. А потом пришёл этот человек. Он так давно не принимал гостей, и оттого не сразу понял, что громкий звук, отвлекший его от зелья, – звонок в дверь. Когда до него наконец дошло, сначала хотел не открывать. Он никого не приглашал; он занят, в конце концов! Но неведомый визитёр был нагл сверх всякой меры и продолжал трезвонить, пока зельевар не сдался. Перед ним стоял невысокий, почти круглый человечек с пышными усами. По румяному лицу тёк пот – июнь выдался жарким. В руках человечек мял забавного вида кепку. Кажется, ему было неловко. Однако гневный взгляд хозяина ничуть его не напугал. - Простите, что явился без приглашения, – сказал он. Голос у человечка был высокий, но не писклявый – нормальный тенор. – Мистер Снейп, я полагаю? Я Кевин Макномара, директор местной школы. Можно мне зайти? Я хотел бы поговорить с вами... Это не отвлечёт вас надолго, поверьте. Он не поверил и, как показало время, правильно сделал. Впрочем, людей такого сорта он знал; если выслушать их, они уйдут раньше. Если прогнать, могут не уйти вовсе. Северус Снейп посторонился, давая гостю пройти. - Учтите, – сказал он, закрывая дверь, – я действительно занят, и вам придётся или быть лаконичным, или ходить за мной по всему дому, излагая ваше дело. Он давно так много не говорил. Обычно ограничивался короткими репликами в аптеке, в супермаркете иногда удавалось и вовсе смолчать. Голос всё ещё хриплый, но уже восстановился почти полностью. Пара недель, и будет как новенький. А хотя – какая разница? - Хорошо, – человечек радостно закивал, – конечно-конечно, у меня и в мыслях не было вам мешать! Собственно, дело, с которым я пришёл, такое... щекотливое... Северус указал гостю на кресло, сам сел напротив. Чаю не предложил – только не хватало. Пусть говорит, что хотел, и уходит. Не надо было вообще его пускать. А, какая разница... - Я уже сказал вам, что я директор местной школы. Видите ли, у нас самая обычная государственная школа, не самые высокие зарплаты, не самые послушные дети... Одним словом, нам очень нужны преподаватели. - Я не заинтересован... – резко начал Северус – и осёкся. Слизеринская прагматичность заткнула ему рот и напомнила о том, что денежки-то заканчиваются. Да, ты не заинтересован, вкрадчиво шептал внутренний голос, счастливый тем, что его наконец услышали, но тебе так или иначе придётся зарабатывать. Вне зависимости от степени испытываемого интереса. Или ты для того харкал тут кровью и ползком добирался до аптечки, чтобы сдохнуть от голода? Из нищеты ты вышел, в неё и вернёшься? А Макномара уже лепетал что-то в оправдание. - ...конечно, элитный колледж, высокие зарплаты, я слыхал, – будь неладны эти старушенции, их никогда не видно, но они всегда всё обо всех знают, и ладно бы знали молча, так ведь сплетничают, – но мистер Снейп, помилуйте, вы же сейчас ничем не заняты. Вот уже год вы сидите здесь, совсем один, и вряд ли, уж простите мне мою бестактность, получаете за это жалование. Возможно, вы... - Я могу обещать только одно: я подумаю, – гость неожиданно стал сильно утомлять Северуса. Сейчас он готов был согласиться на что угодно, лишь бы усатый директор ушёл. - Хорошо, мистер Снейп, конечно же. Я зайду... ну, скажем, через месяц? Числа десятого? Тогда поговорим более предметно, я же понимаю, сейчас вы заняты... Он говорил всю дорогу до двери. И только выпроводив его, Северус понял, что, кажется, всё-таки напугал смешного круглого человечка. Задавил авторитетом. Что там наговорили ему соседи – тот страшный стоголовый дракон, которого так боялась Петуния Эванс? Что он профессор всего на свете, лауреат трёх Нобелевских премий и одной Игнобелевской, почётный преподаватель в Британском университете? Забавно... Да что тут забавного, вдруг рассердился Северус. Припёрся дурак-маггл, оторвал его от дел, предложил идти работать спасибо хоть не дворником и ещё имеет наглость надеяться, что он согласится! Внутренний слизеринец хмыкнул и ехидно заметил: ну да, конечно, маггл виноват. Явился, понимаешь, негодяй такой, и в наглости своей рискнул хамским видом низвергнуть тебя от Высокой Вселенской Скорби к низменному весёлому настроению, фу! Да как посмел он отвлечь тебя, ты же был так занят, жалея себя, несчастного, а этот мерзавец чуть не вызвал на твоих искривлённых печалью губах улыбку! Тебе не кажется, что ты ему спасибо должен сказать? Подумай лучше о том, чего он от тебя хотел. Ну Северус! На что ты жить собираешься? Ах, отстань, Северус, привычно отмахнулся он. Как ты себе это представляешь? Чему я буду их учить, я же ничего из маггловской науки не знаю! И вообще, ты посмотри на меня... Да, кстати, ты посмотри на себя, Северус. Он посмотрел. С зеркалом зельевар не дружил. Оно вечно показывало какую-то ерунду. Или, что ещё хуже, – чистую правду. Это было обидно. Но он посмотрел. Волосы отросли. Сильно. Осунулся, глаза запали. Похудел, что ли? Да нет вроде, куда ещё... Бледный, как привидение, хотя гуляет не в пример больше прежнего. С гемоглобином всё-таки серьёзные проблемы. Ему тридцать восемь лет. Что за старик смотрит на него из зеркала? Кто-то внутри – слизеринец, наверное, этому типу никогда не были безразличны такие вещи – громко возмущается: Северус, да сделай же что-нибудь! Сколько можно? Равенкловец вздыхает и говорит: может, попробуешь? Интересный эксперимент, столько всего узнаешь... Ну вот, здравствуй, знакомая шизофрения. Сколько вас там, негодяи? Трое, кажется? Хаффлпаффец робко попросил почитать, бессовестно добавив: маггловский учебник сойдёт. Сговорились, сволочи? За собственным негодованием Северус чуть не пропустил четвёртый голос, которого раньше не замечал; голос тихо шепнул: ты что, трусишь? Приехали. Зельевар хлопнулся на диван, жалобно запели пружины. Дожился. У него в голове сидят четыре идиота, по одному с каждого факультета этой грёбаной школы, которая никогда не оставит его в покое, и учат жить! В Мунго, срочно в Мунго, там заждались. Мы не четыре идиота, обиженно сказал равенкловец, мы грани твоей личности, и ты это прекрасно знаешь. Ты же с детства к нам привык! Не ко всем, мерзавцы! Только ещё гриффиндорца в собственной голове мне и не хватало! Ну, извини, сказал тихий. Я тут всегда был, просто ты на меня внимания не обращал. А обращал бы, может, всё было бы иначе... Хватит, решительно заявил слизеринец, выходя на первый план. Ты ещё казниться начни сейчас! Не слушай их, они ничего не понимают. Никого не слушай. Ты лучше нас всех знаешь, что тебе нужно. Потому что мы – грани твоей личности, а ты – вся личность. Только не простая, как сапог, а противоречивая. Так что тебе нужно, всё так же тихо спросил четвёртый. - Что тебе нужно, Северус? – спросил он у отражения. Постоял ещё немного – и ответил. Ответ привёл его в состояние деятельной активности. Для начала зельевар перетряхнул весь свой гардероб. М-да, привычка – вторая натура. Все нормальные люди, между прочим, ходят в джинсах и футболках. Ты вообще знаешь, что это такое, мрачный консервативный тип? Нет, он ещё не был уверен, примет ли предложение круглощёкого директора. Не зная, Северус Снейп оделся, наглухо застегнул рубашку и отправился к парикмахеру. Так ничего и не решив, сказал мастеру, приятного вида молоденькому пареньку: - Так коротко, как только можно. И без экспериментов, мне в школе работать. Вернувшись домой и пересчитывая свои активы, он всё ещё не думал о том, правду ли сказал симпатичному брадобрею. Да это и не имело значения. Важным было только то, что он ответил себе, глядя в зеркало. То, чего он хотел. Жить. Десятого июля девяносто девятого года Северус Снейп ждал визита, хотя и не рассчитывал, что разговор оправдает его надежды. Дом блистал чистотой, на чердаке сушились травы, в духовке подрумянивался пирог, а на столе заваривался чай. Чёрный, с вербеной и цитрусовым маслом. Книжные полки в гостиной украсились новыми томами, уже порядком зачитанными. Северус смотрел на себя в зеркало и думал, что единственное, чего он не переживёт, – это галстук. Белоснежная шёлковая рубашка и чёрные лёгкие брюки, возможно, были слишком официальны для домашней одежды, но менять слишком много привычек в тридцать восемь лет он считал излишним. Наверное, поэтому палочка привычно спряталась в рукаве, хотя Снейп и не планировал использовать её при маггле. Просто так было спокойнее. Директор явился к пяти часам, обычное время для визитов в городках вроде Литл-Бери. Ну что ж, к чаю так к чаю. Я тебя, предсказуемый ты наш, к чаю и ждал. - Здравствуйте, мистер Макномара, – быка, решил Северус, надо брать за рога. – Я подумал над вашим предложением и пришёл к выводу, что вряд ли подойду вам. Попрошу вас меня не перебивать, – он предостерегающе поднял руку, видя, что человечек уже готов многословно возражать, – дослушайте. Зельевар указал гостю на кресло и продолжал говорить, разливая чай. Голос уже восстановился, было даже приятно вслушиваться в знакомые обертона. - У вас не могло быть достоверных источников информации обо мне, поэтому позвольте объяснить вам, кто я таков. Вам о чём-нибудь говорят слова «квота Дайранвилля»? Вот уж никогда не думал, что придётся использовать эту легенду. Её любезно придумал отец одного магглорожденного, прошлый директор Дайранвилля. Эта закрытая школа славилась тем, что кроме туго набитых деньгами отпрысков удачливых семейств принимала и бедных, но талантливых детей, обучая их бесплатно. В магическом же мире Дайранвилль знали по другой причине. Волшебники, которым было необходимо легализоваться в маггловском мире, могли рассчитывать на диплом этой престижной школы – разумеется, при наличии необходимых знаний. Северус получил бы его без проблем, но пришлось бы признаться, что он выжил, а такой расклад его не устраивал. Категорически. - Вижу, вам известно, что это такое. Отучившись в Дайранвилле, я остался преподавать в одном из подшефных ему колледжей. Возможно, вы знакомы с понятием «Дайранвилльской схемы», при которой для того, чтобы устроиться на работу таким образом, не надо ничего, кроме рекомендации сэра Брэдли, директора заведения. В этом колледже я проработал много лет. А потом со скандалом ушёл, очень громко хлопнув дверью. Наверное, там после меня ремонт делали. Единственный документ, на основании которого я преподавал – мой диплом – остался в колледже, и я за ним не вернусь, даже если вы посулите мне золотые горы. Вытребовать его невозможно, Дайранвилль не подчиняется Министерству образования. Он входит в список учебных заведений, находящихся под прямым протекторатом Короны. Следовательно, вы не можете взять меня на работу, мистер Макномара. Мне очень жаль. Северус отхлебнул чаю. Хорошо получился. Ну, что ж, маленький круглый человечек, твой ход. Насколько плохи у тебя дела? Зельевар навёл справки об этой школе, вакансий там было больше, чем преподавателей. - Мистер Снейп, – неторопливо начал директор, ставя чашку на блюдце, – вы предельно ясно обрисовали ситуацию, спасибо. Теперь позвольте мне ответить вам взаимностью. Однако, куда подевался забавный суетливый толстячок? Северус с интересом посмотрел на Макномару, устроился в кресле поудобней, закинул ногу за ногу. - В нашем городе три школы. Негусто, как видите. Городок умирает, открывать новые смысла нет, да и преподавателей не найти. Но детей всё ещё много. Классы переполнены, а в школе, расположенной в нашем районе, сами понимаете, учится не цвет здешнего общества. Преподаватели попросту не выдерживают и разбегаются. Мистер Снейп, в этом году вакансий так много, что если я не заполню хотя бы часть, школу не разрешат открыть. Первого сентября мы все станем безработными, а дети окажутся на улице. В этих условиях я готов нанять кого угодно, а вы – подарок судьбы. У вас есть самое главное – опыт. Я понимаю, что опыт работы с милыми домашними детками мало поможет в моей школе, но всё же он у вас есть. Думаю, некоторые условности мне удастся обойти. Но одна остаётся... Мистер Снейп, мне нужна от вас хоть какая-то бумажка. Обычно, когда учёная братия решает подработать в школе, она обзаводится документом о прохождении курсов педагогического мастерства. Это необходимо, без педобразования к преподаванию не допускают, разве что пару лекций прочитать. Мне кажется, вам с вашим опытом будет несложно получить подобную писульку. В Манчестере есть такие курсы, и, насколько мне известно, там имеется экстернат. Несколько моих учителей его заканчивали. Успеете до двадцатого августа? Северус озадаченно посмотрел на директора. - Понятия не имею, – искренне ответил он. – Попробовать могу. - Отлично, – Макномара снова засуетился, схватил сумку, порылся в ней, вытащил блокнот, стал его лихорадочно листать, – вот, давайте я вам запишу адрес... Зачем мне это надо, интересно, подумал зельевар. А затем и надо, ответил себе сам, не дожидаясь, пока проснётся многоголовый внутренний голос. Интересно потому что. Подумать только. Через неделю Северус уже жалел, что ввязался во всё это. Но было поздно. Впоследствии он бессчётное количество раз хвалил себя за то, что всегда прислушивался к голосу интуиции (и никогда не путал его с голосами тех четверых придурков). В своё время Снейп озаботился получением паспорта, прежде всего ради того, чтобы обеспечить себе право владения домом. Уже тогда изрядный параноик, к тому же с детства привыкший давать в зубы тем многим, кому не нравилось имя «Северус», юноша записался Стивеном. Чем меньше выделяешься среди магглов, тем лучше, думал он. И не прогадал. Приехав в Манчестер и с удивлением выяснив, сколько всего надо прочесть, чтобы получить одну-единственную бумажку, Северус отправился в большой книжный магазин. И остолбенел, увидев огромный плакат с яркой надписью: «Гарри Поттер и узник Азкабана. В продаже с 8 июля!» Надо было готовиться к экзаменам. Огромная кипа учебников, содержавших совершенно неведомые ему знания, пугала. Но Северус, словно безответственный гриффиндорец, вот уже несколько часов читал другие книги, написанные женщиной с незнакомым именем. Будь у зельевара менее устойчивая психика, он бы поседел в эту ночь. История вызвала у него бурю возмущения – и бездну любопытства. Вот, значит, как всё это выглядело с точки зрения Поттера. Надо же, сколь однобоко. Балл с него, видите ли, сняли за то, что он не ответил про аконит и безоар. На первом же уроке, ах, какой злой дядя! А почему здесь не написано, что ещё один балл Гриффиндор потерял на втором уроке, когда Поттер снова не знал ответов на эти вопросы?! После того, как он, Снейп, их надиктовал? И сколько пришлось заплатить за шкуру бумсленга, стоимость которой ему не возместили, потому что «надо лучше следить за ингредиентами», автор тоже стыдливо умолчал. А про историю с Блэком и говорить нечего... Снейп раздражённо переворачивал страницы, и ему отчего-то чудился ласковый звон колокольчиков, вплетённых в бороду, и слова, приписанные некоей Джоан Роулинг, негромко произносил ему прямо в ухо вкрадчивый старческий голос, а в комнате пахло лимонными дольками. Нет, какой же он всё-таки молодец! Имя поменял, причём вовремя. Сейчас даже всезнающие старушенции не вспомнят, звали его в детстве Стив или Сев. Название колледжа, в котором работал, не упомянул. А ведь мог бы ляпнуть «Хогвартс». И дисциплину себе выбрал правильно. Долго колебался между химией и биологией, книжки читал. Выбрал ту, в которой меньше учить придётся. Как устроены его ингредиенты, Северус знал неплохо. А то хорош был бы: С.Снейп, 1960 года рождения, преподаватель химии. Ученики животики надорвут. Надорвали бы, поправил педант-хаффлпаффец. Ничего, беспечно отозвался гриффиндорец, и так достаточно совпадений, чтобы стать местным развлечением. Но год рождения надо бы подправить, нудел хаффлпаффец (а слизеринец поддакивал), раз уж в этой книжонке указано, что у Поттера-младшего с профессором Снейпом двадцать лет разницы. Ещё четыре тома впереди, могут и прямо дату написать. Паранойя неизлечима, парни. Да ладно, бережёного Бог бережёт. В конце концов, ты волшебник или не волшебник? Многоступенчатые заклятья тебе в новинку? А ну, раз-два, во всех документах 1960 меняем на... Ну, допустим, на 1956. И нечего хихикать, да. С потолка взял год. Ясно? С по-тол-ка***. А днём рождения хоть бы и десятое марта поставь – на всякий случай. Посмеёмся вместе****. Северус зевнул. Ого! Почти полдень. Вот это зачитался. Всё, достаточно. Пора спать. Во сне он видел Поттера. И почему-то немного – Грейнджер. Потом Северусу приснился Драко, и он проснулся. Сердце колотилось, будто хотело выскочить из груди. Перед глазами стоял белобрысый пострелёнок, хохотал, запрокинув голову, на руках у крёстного. И на левом предплечье шестилетнего ребёнка, крепко вцепившегося в чёрную мантию зельевара, змеилась Тёмная метка. Мальчик мой. Как ты там? Здоров ли? Жив ли? Снейп поднялся с постели, метнулся к столу. Руки дрожали, как у дряхлого старца. Совсем рехнулся, до сих пор не посмотрел. Только о себе и думаешь, эгоист несчастный... Старые бумаги, какие-то очень важные, раз он их всё ещё не выкинул, летели на пол. Туда же отправились хогвартский диплом, снимок молодой мамы, колдофото мальчишек-первокурсников из пятой спальни... Вот она. Забавная змейка, вырезанная из кости неумелыми, но старательными руками подростка: недостаток мастерства с лихвой окупается упорством в достижении цели. Вьётся длинный хвостик, а на нём – маленькие, едва различимые серебристые чёрточки: годы. Тыкая трясущимся пальцем, Северус пересчитал. Девятнадцать. Кроха моя, я в твоём возрасте жизни совсем не знал... Поблёскивают зелёным глаза змейки. Живой. Не в Азкабане. Слава Мерлину. Господи, не оставь его... Не оставь их. Зельевар сел на постель, продолжая сжимать фигурку в руке. Старею? Сентиментальность одолевает? Он хмыкнул. Ерунда. Всегда такой был. С этими белобрысыми – всегда. Довольно. Ты выяснил всё, что хотел. Теперь на повестке дня – общая психология и теория педагогики. Сколько сегодня осилишь, всё твоё. Интересно, придумали магглы что-нибудь интересное в этой области? Магглы не подвели. Драко вместе со всей своей семейкой вылетел из головы Снейпа очень быстро, вытесненный мышлением, сознанием и восприятием. В конце концов, когда психические состояния в голове зельевара прочно перепутались с психическими свойствами, он захлопнул книгу и пошёл готовить обед. Живо вспомнилось, как на первом курсе сидел в библиотеке, обложившись книгами, и не мог избавиться от дурацкого ощущения, что экзамены ему не сдать. Северус хмыкнул. Да не родился ещё такой экзамен, который он провалит! Подумаешь, психические состояния... Омлет с беконом весело шипел на сковородке, азы общей психологии неспешно укладывались в голове зельевара, на стене, магическим образом очищенной от застарелой копоти, тикали ходики. Жизнь шла полным ходом. Пообедав и снова принявшись за учебник, Северус приуныл. Простые на вид определения индивида, индивидуума и индивидуальности моментально перемешались в его сознании, и он не мог их разделить, как ни старался. Разные теории личности попросту отказались усваиваться его распухшей головой. И даже интуитивно понятная пирамида Маслоу воспринималась чем-то посложнее трёхступенчатого заклятия. Наверное, правду пишут эти маггловские психологи: восприятие гранично. Начитавшись биологии и проглотив три тома Роулинг, Северус просто не мог впихнуть в себя что-то ещё. Ну и ладно. На всякую маггловскую проблему мы найдём магическое решение. Снейп отшвырнул книгу и метнулся в кухню, варить зелье. Корня драконьей лапы здесь не достать, заменим вербеной. Чуть-чуть лапок докси ещё есть. Придётся справляться без глаз гарпии. Ладно, досыпем вместо них простого кофеинчику, где-то тут банка «Нескафе» стояла... Уравновесить липой. Шиповника горсть. Мерлиновы подтяжки, как же не хватает родной кладовки! Годами ингредиенты собирал... Три раза по часовой, четыре раза против. Вместо жира дикого яка можно было бы кинуть пару кусков обычного сливочного масла, но его тут из таких странных вещей производят... Обойдёмся. Три капли белладонны... И тут же ещё шиповника. Видел бы его сейчас кто-нибудь! Практически из ничего варит зелье ясного ума... Талантище! Теперь пусть настаивается. Накрыв кастрюльку полотенцем (ах, как не хватает родного котла!), Северус занялся подсчётами. Разделив количество учебников, подлежащих изучению, на количество имеющихся у него дней, получил двое суток на том. Приемлемо. В Малфой-мэноре, помнится, усваивал и быстрее, когда до конца каникул оставалось всего ничего. Надо будет в аптеку зайти, если придётся варить зелье часто. В конце концов, тридцать восемь – не двенадцать. Снейп убрал со лба волосы. Непривычно короткие пряди мешали, лезли в глаза. Он уже поразвлекался со своей шевелюрой и выяснил, что её можно заставить даже лежать красивыми волнами. Не последнюю роль в этом сыграл симпатичный парикмахер, давший Северусу совет, который зельевар давно считал бесполезным: сменить шампунь. Странное дело, но помогло. Проведя подробное исследование, Снейп с изумлением вынужден был констатировать, что маггловские штучки тоже могут пригодиться порядочному волшебнику, а у него попросту аллергия на маг-составляющие шампуней. Смеялся до слёз. В детстве он чаще мылся в реке, чем в ванне, потому что воду постоянно отключали за неуплату, но с одиннадцати лет уделял собственному туалету ненамного меньше времени, чем Малфой. И всё равно выглядел, будто месяц голову не мыл. А всего-то и надо было шампунь в маггловском магазине купить и в Хогвартс привезти, а не наоборот – тащить сюда магические средства. Наконец зелье настоялось, и Снейп снова погрузился в хитросплетения видов темперамента и особенностей восприятия, недоумевая, зачем вся эта дребедень преподавателю государственной средней школы. Режим подготовки к экзаменам – жестокая штука. Северус уже и забыл, когда включал его в последний раз. Распорядок дня растаял в туманной дали, как и собственно деление времени на дни; обрывать листочки с календаря Снейп забывал, сутки мерил прочитанными книгами. Чтобы не ошибиться, время от времени выходил в магазин за продуктами и смотрел, какое число выбито на чеке. Знания роились в голове, Северус им не мешал. Типология памяти обсуждала что-то с трудовым воспитанием, классно-урочная система и метод проектов мерялись достоинствами, Вальдорфская школа чуть не подралась со школой Монтессори... Снейп дал волю родной шизофрении. Он знал: со временем вся упиханная в голову наука добровольно систематизируется и усвоится. А пока пусть колобродит. Читаем дальше. Дидактика, теория воспитания, психология общая, возрастная, социальная и специальная, отдельно – психология практическая, история педагогики, педагогическое мастерство, основы методики преподавания естественно-научных дисциплин, теория и практика использования вспомогательных средств обучения, а также спецкурсы по особенностям преподавания в тех или иных группах сначала невероятно утомляли. Способность магглов заумно писать об элементарных вещах была поразительна. Однако вскоре Северус стал задумываться. Особенно часто эта неприятность случалась с ним во время походов в магазин: от нечего делать он прислушивался к бурлящей в голове информации. Теория воспитания живо напомнила о Драко. В своё время Снейп ломал голову, как сгладить последствия родительского обожания, убийственно воздействовавшие на его крестника. Теперь он абсолютно точно знал, что надо было делать. Утаскивать юного Малфоя к себе, усыпив бдительность любящего папаши, и давать ему свободу в том, от чего так старался оградить ребёнка Люциус. Конечно, Драко набил бы много шишек и не раз получил по шее, но пожаловаться отцу? – да ни за что! Зато розовые очки свалились бы с глаз, безжалостно поломанные загорелым кулаком местного задиры. Зато крёстный стал бы божеством, дарящим мечту – ведь мальчишке безумно хотелось почувствовать себя взрослым и самостоятельным! – и за эти подарки белобрысый стервец делал бы что угодно. Зато, наконец, научился бы общаться с людьми и не прокололся так обидно, встретившись впервые с Поттером... Социальная психология, спевшись с дидактикой и педмастерством, на пальцах объясняла, как надо работать с лонгботтомами. Умные слова «заниженная самооценка», «подавленная инициативность» и «комплекс неполноценности» обретали знакомые черты полного заикающегося мальчика, боггарта которого Северус видел в зеркале. Оказывается, магглы и это лечат: чуть больше внимания, не снисходительного, а участливого, пара дополнительных занятий, нарочитый отход от образа строгой бабушки – общих с миссис Лонгботтом черт Снейп обнаружил у себя штук пять, отчего приуныл – и через некоторое время Невилл варит зелья не хуже Грейнджер. Возрастная психология коварно подсунула Северусу образ Поттера, невнятно лепечущего что-то над его омутом памяти. Снейп зашипел, как раскалённая сковородка, и отказался думать о Золотом Мальчике. Было чертовски обидно. Почему в магическом мире нет педагогического образования? Почему его не заставили прочесть всё это, прежде чем пускать в Хогвартс? Как случилось, что такая уйма книг прошла мимо него? Теория педагогики. Возрастная психология. Две чашки кофе. Педмастерство. В супермаркет. Ещё педагогики. Поспать шесть часов. Закончить с толстой зелёной теорией. Яичница с беконом и зелье. Практическая психология. Методика преподавания зоологии. Две чашки кофе... Драко больше не снился. Снились Ян-Амос Коменский и Песталоцци, они спорили об образовании и дружно посылали Жан-Жака Руссо. Разумеется, экзамен он сдал. Кто бы мог сомневаться? Это было просто; получить сертификат оказалось сложнее, потому что пришлось ждать три дня и сидеть в унылой очереди. Зато отоспался, и к Макномаре явился уже бодрый и готовый к бессмысленному труду. Но директор и тут сумел его удивить, весело заявив, что поурочные планы, конечно, нужны, но если бы к преподавателям государственных школ придирались по всем правилам, то обучать детей пришлось бы самим строгим проверяющим. Необходимость ехать в Манчестер на общее собрание биологов Северуса не обрадовала, но в любом случае это было лучше, чем в спешном порядке писать конспекты уроков по новой для него дисциплине. Потом Снейп увидел своё расписание. Сначала он подумал, что директор рехнулся. Потом – что ему не впервой работать с чокнутыми директорами. Наконец, в голову пришла правильная мысль, и Северус поинтересовался, сколько всё это безобразие стоит. Макномара расплылся в улыбке и радостно пообещал два оклада преподавателя и ещё один – лаборанта. Северус поперхнулся. - Насколько я понимаю, – по мере того, как он брал себя в руки, голос становился всё более язвительным, – перемены в школе значительно меньше часа. Когда, по-вашему, я должен готовиться к следующему уроку, если мне и лаборанта не положено? - Обычно наши учителя делают это накануне, – директор говорил приветливо, но Снейп почему-то живо представил на его месте добродушно улыбающегося Дамблдора, и картинка не выглядела фальшиво. Альбус тоже умел разговаривать ласковым, не допускающим возражений тоном. Ему что, на роду дамблдоры написаны? Кабинет также привёл зельевара в уныние. Облезлое чучело вороны, две ободранные таблицы, одна с внутренним строением крысы (которой какой-то умелец с несомненным талантом художника пририсовал гипетрофированные половые органы), вторая – с разнообразием сложноцветных, и разборной муляж «Строение цветка» составляли всё наследство, доставшееся ему от прошлого учителя. Задумываться о причинах этого Северус не стал, сейчас намного важнее привести класс в порядок. Снейп запер дверь – хорошо, что она закрывается изнутри, – встал в центре кабинета и задумчиво взмахнул волшебной палочкой. Бук и драконьи сердечные струны, тринадцать дюймов, длиннее его обычной, неудобно. Но министерские могут засечь магию, а это серьёзнее, чем тоска по родной палочке. Обустраивать свой кабинет, да ещё и не в Хогвартсе, было странно. Но прошлое умерло, осталось там, откуда он ушёл, а значит, пора привыкать.