Браво, теньент!

Дейдри присела перед зеркалом и открыла шкатулку с изображением золотого вепря. Тонкий золотой лучик заиграл на старинных золотых пластинах и карасах с шерлами. Ожерелье герцогинь Окделл казалось несколько тяжеловесным, но девушка его обожала и радовалась тому, что в страшный момент бегства из родного дома подняла с пола две старинные шкатулки, в одной из которых и хранилась реликвия. Последней владелицей его, как предполагала Дейдри, была Женевьев Окделл. По-видимому, она и передала его сыну от первого брака. Почему ни графини Горик, ни позже герцогини Окделл не надевали фамильную драгоценность, оставалось загадкой. Впрочем, Дейдри не особо ломала над ней голову. Старинное украшение — единственное, что осталось ей от прошлой жизни, и, надевая его, она ощущала себя вновь Дейдри Окделл, дочерью и сестрой Повелителей Скал. Правда, Молли твердила, что шерлы считаются несчастливыми камнями. Может, именно поэтому не носили его женщины рода, помня о судьбе Женевьев Окделл, против воли ставшей герцогиней Ларак? Дейдри оно тоже успело доставить неприятности в лице Штефана Номаля, однажды достаточно бесцеремонно, несмотря на возмущение Молли, прошедшего к ней в комнаты. Действительно, что барону запреты жены торговца? К тому же он явно был зол на них за отказ отдать Дейдри в наложницы, явно полагая, что предложенную честь не оценили по достоинству. К несчастью, именно в этот момент Дейдри, надев любимую игрушку, вертелась перед зеркалом. Барон замер на мгновение, словно ослепленный блеском золота и камней, а затем шагнул к ней, не сводя потемневших глаз с украшения. — Это, — пробормотал он, — это же… — Подите вон, — Дейдри вскинула подбородок и легким движением руки указала на дверь, непроизвольно повторяя не только жест герцогини Мирабеллы, но и ее интонации. — И не смейте больше являться сюда. Вам здесь не рады. Барон торопливо поклонился, пробормотал нечто вроде извинения и исчез за дверью. А через неделю попросил ее руки и получил отказ. После этого и начались их неприятности, в конечном итоге приведшие в этот небольшой городок у замка Ноймар. За то недолгое время, что они провели здесь, семья сумела немного освоиться. Управитель герцога почти каждый день навещал их, он беседовал с Недом о шерсти, прядильне, складе, помещении для лавки, закупке овец и пастбище. И, судя по виду приемного отца, дела шли совсем неплохо. Правда, матушка Молли хмурилась, но ничего не говорила. Они наняли женщину помочь устроиться и все это время практически не выходили из дома, но потом Молли предложила все же посещать службы. Когда они пришли в первый раз, в каменной церкви, несмотря на ее достаточно большие размеры, было не протолкнуться, но девушка сразу заметила высокого белокурого офицера, не сводящего с нее глаз. Маркус! Когда служба закончилась, он решительно подошел к ним и поклонился. — Вы позволите проводить вас? — Что вы, что вы! — запричитала Молли. — Как можно? Не надо, не делайте этого, не позорьте! На них стали обращать внимание, и бедная женщина совсем растерялась. А Дейдри вдруг почувствовала, что на душе стало тепло и радостно. Вспомнилось, как он провожал их до Вайзтанне и все время ехал рядом с той стороны крытой повозки, где она сидела, и рассказывал всякие забавные истории, стараясь развеселить. Когда они устраивались в доме, прислал людей помочь, да и потом, пока был в городе, оказывал различные услуги, при этом не навязывая своего общества. Появился он на пороге лишь в день своего отъезда и почтительно попросил Молли разрешить переговорить с ней и ее дочерью. Отказать было невозможно, и Молли застыла статуей рядом с Дейдри, всем своим видом показывая, что не даст девушку в обиду. Маркус Ноймар отступил на шаг, склонил голову и четко произнес: — Госпожа Олбрехт, я, виконт Ноймар, прошу вашего разрешения назвать вашу приемную дочь своей невестой, чтобы иметь право защищать и поддерживать ее, а через полтора года обменяться с ней брачными браслетами. — Да вы с ума сошли, господин виконт! Виданное ли это дело, герцогскому сыну за дочь торговца свататься! Не позорьте себя и нас! — Я не хочу никого оскорбить, — так же четко ответил Маркус. — Но я люблю вашу дочь и хочу, чтобы она стала моей женой. Дейдри молчала, ошеломленно переводя взгляд с одного на другую. Ее сватают? Виконт Ноймар хочет взять ее в жены? — Она еще молода, — тихо ответила Молли. — Рано об этом разговаривать. Шли бы вы к себе, не смущали бы девушку. Маркус поклонился, не возражая, и уже на пороге произнес, обращаясь к Дейдри: — Вы молоды, я это понимаю. Но все же — я люблю вас и сделаю все для того, чтобы вы ответили на мое чувство. В этот же день он уехал, а потом в город прибыла герцогиня. И вот они здесь, и Маркус Ноймар смотрит на нее сияющими голубыми глазами. До дома он их все-таки проводил, почтительно простившись на пороге, а потом стал наведываться вечерами, когда дома был Нед. И Дейдри все охотнее спускалась в зал, заслышав стук двери и знакомый голос. Через неделю Нед хмуро сказал ему, что так он опорочит Дейдри перед соседями, на что Маркус ответил, что почтительное ухаживание вряд ли может нанести урон чести девушки. — Внимание виконта Ноймара к Дейдри Олбрехт ничего, кроме бесчестья, ей не принесет, — бросил Нед и привстал со стула, явно собираясь указать гостю на дверь. Но тот уходить не собирался. — Господин Олбрехт, речь идет не о Дейдри Олбрехт, а о Дейдри Окделл. Мое внимание к герцогине вряд ли может нанести ей оскорбление. Дейдри с Молли вздрогнули и непроизвольно взялись за руки, а Нед поднялся из-за стола, торопливо ища взглядом то, что можно использовать в качестве оружия. — Вы обезумели! — взвизгнула Молли. — Вы позволите мне сказать? — Маркус был невозмутим. — Убирайтесь! Что выдумали! Герцогиня! — Молли трясло от ужаса. И тогда Дейдри впервые подала голос: — Матушка Молли, отец Нед, позвольте ему сказать, — тихо произнесла она и, повернувшись к Маркусу, добавила: — Надеюсь, вы не станете злоупотреблять нашим терпением. Маркус кинул на нее благодарный взгляд и негромко заговорил: — С Артуром Ланфордом я познакомился, когда мы стали ездить в дозоры. Его все считали бастардом герцога Эгмонта, а он говорил, что потомок одной из герцогинь Окделл, сбежавшей из дома с ординаром. Он мне понравился с самого начала, но впоследствии на мое отношение к нему повлияла неприязнь отца к Окделлам. Друзьями мы не стали, о чем я жалею. Потом Артур спас мне жизнь: приказал своему псу и тот раскидал моих убийц, как котят. Его собаку зовут Тоби, думаю, это вам известно, так же, как и его способности. Алаги, боевые псы древних агмов, практически исчезли. И вдруг вторая собака этой породы. Вот почему, эрэа Дейдри, я был поражен, увидев Тару: таких совпадений не бывает… Я сразу же связал вас и Артура. А потом я понял, что вы похожи — те же глаза и брови. Я не сомневался в том, что вы родственники, но Артур утверждал, что у него есть только тетушка средних лет. Все это не могло не заинтриговать. Но главное не в этом. Вы запали мне в душу с первой встречи, и я стал думать о вас, анализировать, расспрашивать. Во многом мне помог Карл Ансоберт. Именно его знакомый Дэн Норес вошел в Надор с королевскими войсками, он и рассказал ему, что двоих детей хоронили с закрытыми лицами. А это могло означать не только то, что они сильно пострадали от огня, но и то, что лица скрыли специально… Дейдри медленно закрыла лицо руками. — Простите меня, — покаянно произнес Маркус. — Это жестоко, я понимаю, мне не следовало вам этого говорить. Но иначе нам не объясниться. Я поступил глупо, оттолкнув зародившуюся было дружбу между мною и вашим братом из-за уважения к мнению отца. Второй раз такой ошибки я не допущу. Я люблю вас, эрэа, и хочу, чтобы вы стали моей невестой. — Вы должны понять, что брак Окделлов и Ноймариненов невозможен! — хрипло произнес Нед, глядя на него. — Дело не только в неприязни герцога Ноймаринена. — Я спросил отца, — Маркус не отвел взгляда. — Он сказал, что не отдавал такого приказа. Он жесткий, но правдивый человек, но лгать в таком не стал бы. — Как не стал бы и давать согласие на такой союз, виконт Ноймар. — Да, господин Олбрехт, его это вряд ли порадует. Но я не наследник титула, у меня есть свои средства, пусть и не очень большие, и жалование офицера. Это немного для герцогини Окделл, но я всеми силами буду пытаться добиться большего. Молли и Нед посмотрели на Дейдри. — Я не могу, вы знаете, — пробормотала девушка. — Ричард… Я должна получить его согласие, я не могу так. И герцогиня Ноймаринен… я ей не понравилась… — Позвольте мне переговорить с родителями, — попросил Маркус. — Я постараюсь их убедить. — А если они откажут? — в голосе Неда послышались прагматические нотки. — Что ждет нас? Снова дорога? — Я не позволю никому тронуть вас и пальцем. И мои родители не чудовища. Несогласие на брак еще не значит месть. Но вы должны знать: согласятся они или нет, своего решения я не изменю. Я хочу, чтобы через полтора года Дейдри Окделл стала Дейдри Ноймар, и сделаю для этого все возможное и невозможное тоже. Пока я прошу лишь разрешения назвать эрэа своей невестой. Как я знаю, Артур Лан… то есть герцог Окделл сейчас с Первым маршалом в Фельпе, но после их возвращения я обращусь лично к нему за согласием. И вот теперь Дейдри сидела перед зеркалом и крутила в руках бесценное ожерелье в тревожном ожидании. Маркус ей нравился. Это была не любовь, скорее симпатия и благодарность за такое рыцарское отношение к ней, но ведь у них будет достаточно времени, чтобы присмотреться друг к другу и понять, сумеют ли они быть счастливы вместе. *** Рудольф Ноймаринен слушал сына с застывшим лицом. Герцогиня Георгия, стоявшая рядом, нервно сжимала в руках кружевной платок. — Ты хотя бы понимаешь, что говоришь? — тихо произнес Рудольф, когда Маркус замолк. — Или окончательно потерял разум из-за светлых кос? Какая герцогиня? Тебя обвела вокруг пальца самозванка, а ты и веришь! — Эрэа Дейдри не объявляла себя герцогиней Окделл, отец. Я догадался сам. Против моих доводов ей нечего было возразить. — Знаешь, Рудольф, — неожиданно подала голос Георгия, — я склонна верить в эту необыкновенную историю. Этим можно объяснить все то, что казалось мне таким странным. — Значит, герцог и герцогиня Окделл? — голос у Рудольфа стал совсем недобрым. — Воскрешение из мертвых… Но дело в том, что Окделлам нет больше места в Талиге, и лучше бы им пребывать в той безвестности, что и ранее. — Но они живы, отец! Они уцелели! — Тварь, сотворившую расправу с семьей, следует четвертовать на площади, — процедил Рудольф. — Из-за него все теперь может пойти по новому кругу. А так Ричард Окделл оказался бы в монастыре, избрав духовную карьеру, и больше никаких проблем с Надором! — Но чем тебя не устраивает Артур Ланфорд? Разве его можно хоть в чем-то упрекнуть, кроме того, что ему повезло и он выжил? — Я не знаю, где он рос и что у него в голове. Сейчас герцог, потерявший почти всю свою семью и, думаю, пылающий жаждой мести, находится рядом с Первым маршалом! — Вы сами отправили его к нему! — Я отправил к Рокэ Алве бастарда или самозванца, неожиданно появившегося в разгар борьбы за Надор, чтобы разобраться, кто поставил на игральную доску пешку. Я дал ему шанс, который без моей помощи он бы искал долго. Но если бы мне в голову пришло, что это Ричард Окделл собственной персоной, клянусь, он бы никогда не выбрался из этого замка. — Он мог подбираться к тебе, — неожиданно прошептала Георгия. — Но не успел, ты отослал его раньше! Храни нас Создатель, Рудольф, это ужасно! — Умный, сильный, хорошо подготовленный, — губы у Рудольфа стали совсем белыми. — Рядом с Рокэ… — Опомнитесь! — Маркус почти кричал. — Если бы он захотел убить, он бы убил, клянусь вам, и вы бы не сумели его остановить! А он никому не причинил вреда, он честно служил! Спас мне жизнь, несмотря на то, что отношения у нас не сложились! — Тебе угрожала опасность? — вскинулась Георгия. — Ты не рассказывал об этом! — Да, на меня напали, и он пришел на помощь. Хотя мог этого не делать — я поступил по отношению к нему не лучшим образом. — Возможно, он хотел просто вызвать доверие к себе, — протянул Рудольф. — Я немедленно напишу в Фельп Рокэ. Его надо взять под стражу. — За что? В чем его можно обвинить? В Олларию, вы сами это признаете, он был вами послан специально. — Он не должен был скрываться! А он отрицал связь с Эгмонтом, пытался выдать себя за другого. — Он говорил правду — он не является бастардом. Но объявлять себя герцогом Окделлом, наверное, он считал опасным для себя. — Где он жил все эти годы? Кто ему помог выжить? Кто за ним стоит? — Рудольф перечислял вопросы и все больше хмурился. — Но если эта девица — его сестра, она должна все это знать! — Георгия взяла в руки колокольчик. — Я прикажу доставить ее сюда и допросить. Рудольф вздохнул с облегчением: несмотря ни на что, самому отдавать такой приказ ему не хотелось. — Нет, — тихо произнес Маркус. — Ее никто не тронет и пальцем. Я убью всякого, кто осмелится приблизиться к ней или ее приемным родителям. Дейдри Окделл — та, которую я мечтаю назвать своей женой, и сестра человека, спасшего мне жизнь. — Сын, опомнись! Окделлы они или самозванцы, от них исходит опасность! Могут погибнуть люди, ведь ты не знаешь, что на уме у этого Артура Ланфорда или его сестры. — У них убили родных, не забывайте этого! — Я не отдавал этого приказа, сын. С каких пор ты сомневаешься в моих словах? — Помимо тебя, есть другие. — Это не Алва. А про Фердинанда и говорить смешно. Какое влияние бы на него ни имел Сильвестр, такого приказа он от него не добился бы никогда. — Подождите, подождите, — Георгия сцепила пальцы, пытаясь сосредоточиться. — Их объявили умершими. Кто видел тела, кто признал в них герцога и одну из его сестер? — Ларак. Он сам опознавал Окделлов, графиню Аурелию тревожить не посмели. Рудольф нахмурился. — Он признал герцога и его сестру мертвыми, зная, что они живы? А потом предъявил права на Надор? Думал, что погибли, или знал, что не найдутся? Почему дети в таком отчаянном положении не обратились к ближайшему родственнику, почему он не искал их? Все переглянулись. — Мы давно не навещали столицу, дорогая, — улыбка герцога Ноймаринена походила на волчий оскал. — Думаю, пора исправить это упущение. Георгия кивнула, соглашаясь. — Но сути дела это не меняет, — Рудольф вновь обернулся к сыну. — Я не желаю, чтобы в жилах моих внуков текла гнилая кровь, и вам придется с этим смириться, виконт Ноймар… Или… Несколько мгновений Маркус смотрел на отца, которого и любил, и уважал, не веря, что тот говорит всерьез. Но взгляд последнего был непреклонен. Георгия торопливо отвернулась, не желая видеть отчаянные глаза сына. Это было жестоко, но необходимо, пока дело не зашло слишком далеко. Рана серьезная, но со временем заживет. В молодости случается и не такое. В комнате стало очень тихо, только было слышно, как потрескивает огонь в камине. Герцог и герцогиня Ноймаринен ждали, что скажет сын. Маркус молчал долго, глядя на огонь, словно пытаясь что-то рассмотреть в ярком пламени, а потом глухо произнес: — Или, отец… Или. Простите. Не глядя более на родителей, он стремительно вышел из комнаты и по плитам коридора гулко простучали его шаги. *** Рогэтус Надорэа тяжело прислонился к полуразрушенной колонне старинного храма. Последнее время все чаще его охватывала слабость, темнело в глазах, все больше сил требовалось для того, чтобы бродить извилистыми путями Лабиринта. Это могло означать лишь одно — его служение подходит к концу. Новый Повелитель Скал не нуждается более в поводыре и воспитателе, он вырос. Хранитель медленно провел рукой по отполированному столетия назад камню, и тот тихонько загудел: «Трудно. Трудно. Трудный путь». Трудно, согласно кивнул Рогэтус. Но отвоевывать потерянное всегда трудно. «Справится. Справится. Справится, — вновь заговорил камень. — Повелитель силен. Силен». Хранитель улыбнулся и закрыл глаза. В истинности этого предсказания он не сомневался.