Анжелика: Игра с судьбой

Он уходил в зените славы и могущества, с помпой, достойной настоящего короля. В течение следующих недель Рескатор посетил все значимые порты на Средиземном море, где по его приезду тут же организовывалось пышное торжество с фейерверками, горами сладостей и золотыми монетками, щедро разбрасываемыми в толпу зевак. Все местные именитые дельцы и сановники, даже те, кто никогда не знал его лично, наперебой зазывали знаменитого пирата к себе на обед, чтобы хоть на мгновение соприкоснуться с живой легендой, пока им выпадала такая уникальная возможность. Иной раз Жоффрею приходилось ловко жонглировать подобными приглашениями, дабы не обидеть отказом влиятельных людей и успеть закончить все свои дела. Ведь помимо развлечений, которые несомненно скрашивали досуг, главной целью его поездки были встречи с деловыми партнерами для завершения всех текущих проектов и передачи имущества Осману Ферраджи. Анжелика, естественно, сопровождала мужа. Ни одна мысль о том, что она могла бы остаться в каком-то из владений и там дожидаться его, не промелькнула между ними. Даже намек на расставание был для них невыносим. Кроме того, Анжелика смогла наконец собственными глазами увидеть знаменитые, увитые розами, виллы Рескатора, и несмотря на некоторую досаду от осознания, что все эти чудесные строения больше не будут принадлежать Жоффрею, все же она наслаждалась путешествием. И радовалась свойственной для Востока неспешности, которая позволяла чете де Пейрак задерживаться в каждом из колоритных средиземноморских городов даже дольше, чем ей хотелось бы. Утром и днем, пока Жоффрей встречался с бесконечной вереницей сановников, торговцев и деловых партнеров, Анжелика с Кантором, оба под надежной охраной, гуляли по очередному городу, открывая для себя его красоты, и нередко сын рассказывал ей об этих местах множество любопытных подробностей, щедро делясь знаниями, полученными во время учебы у иезуитов в Палермо. Смотря на Кантора, она неизменно думала о двух других ее детях и, особенно, о Шарле-Анри. Она все время порывалась завести разговор о нем с Жоффреем, но каждый раз ее останавливал страх. Она боялась, что муж откажется принять малютку в качестве пасынка, ведь он — неопровержимое доказательство ее измены, и ей придется оставить ребенка на попечении чужих людей или отправить в монастырь. И хотя рано или поздно этот разговор должен был состояться, она невольно оттягивала его наступление. Первым из городов, который они посетили, стал Триполи. Они прибыли в его порт к вечеру второго дня после остановки на Пантеллерии. Жоффрей сошел с «Голдсборо» и, как обычно, отправился по многочисленным делам, а Анжелика осталась на корабле, наблюдая с мостика за высокой фигурой мужа в черном плаще, идущего через пеструю толпу на пристани. В ее памяти еще был слишком жив их разговор на острове и, признаться честно, она все еще не понимала мотивов, движущих Жоффреем. Его решение: «Я ухожу из Средиземного моря!» — казалось ей поспешным и необдуманным. А стремительность, с которой он принялся воплощать его в жизнь, немного пугала. Однако все ее опасения развеял Осман Ферраджи. Присоединившись к молодой женщине на капитанском мостике, он тоже долго смотрел вслед Рескатору, а затем, словно догадавшись о ее смятенном состоянии, негромко произнес: — Он поступает правильно, Фирюзе! Его звезда уже давно не светит на небосклоне здешних мест. Она далеко отсюда, и он должен последовать за ней к покорению новых, более высоких и более значимых вершин! Анжелика перевела взгляд на евнуха. — А как же его договоренности с турецким и марокканским султанами? И то пророчество, которое вы прочли среди звезд, что мы вчетвером поможем сиду Исмаилу занять трон? — Откуда ты знаешь о нем? — спросил Осман. — Принцесса Амира рассказала мне. Осман усмехнулся. — И она полагала, что теми людьми стану я, Джафар, ты Фирюзе и сама Амира? Не так ли? — Да, — согласилась Анжелика. — Она ошиблась, — сказал Осман. — Впрочем, я ошибался тоже. Первой женщиной, которая станет за его троном, будет Наиля. Вторая — Лейла Айша. Заявление потрясло Анжелику. — Но разве вы не были с Лейлой непримиримыми врагами!? — удивленно произнесла она. — Порой, Фирюзе, в минуты, когда на кон поставлена судьба стольких людей, нужно уметь забывать о прежних распрях и объединяться с теми, кто преследует ту же цель что и ты, — проговорил евнух. — Даже если это твой непримиримый враг! И, понизив голос, добавил: — Лейла Айша видела в тебе настолько сильную соперницу, что сумела убедить Исмаила, будто твое исчезновение, которому к тому же сопутствовала череда трагичных событий — это знак Аллаха. И ты принесешь ее мужу только беды и несчастья. А потом ловко предложила заменить тебя Наилей. — Стало быть, принц Исмаил был в курсе всего? — Да. Джафар, не колеблясь, уступил девушку ему. Исмаил распробовал подарок, и тот пришелся ему по вкусу! Он даже признался мне, что Наиля подарила ему незабываемое удовольствие. — И принц согласился отпустить ее с вами в Алжир, чтобы она сыграла свою роль перед Меццо-Морте?! Право, я удивлена! — Он был не в восторге от плана, но слишком уж много людей просили его помочь тебе. А сама Наиля заявила, что не появится в его покоях до тех пор, пока ты не будешь спасена. Подобная дерзость разожгла в нем еще больший интерес. Он не смог устоять. Анжелика негромко рассмеялась. — Несомненно, они составят прекрасную пару. Осман кивнул. — Ее амбициозность хорошо послужит Исмаилу. Она сможет воспеть в нем еще большую жажду власти. И Великий Евнух — Осман Ферраджи, несомненно, всячески ей поспособствует. Анжелика нисколько в этом не сомневалась. — А как насчет планов на меня? — спросила она. — Исмаил отступится? — Он уже отступился, — ответил евнух. — Он нашел, что у Наили есть качество, которое превозносит ее над тобой, — добавил Осман будучи уверенным, что может говорить этой женщине подобные нелестные вещи и что она истолкует его слова верно. Не сумев сдержать любопытства, Анжелика спросила: — И что же это за качество? — Молодость. — Вот как?! — Исмаил посчитал, что через несколько лет твоя красота начнет увядать, в то время, как Наиля еще долго будет услаждать его взор. Анжелика задумалась. Уж не сам ли Великий Евнух внушил эту мысль принцу Исмаилу? Она попыталась представить, что происходило в Айе-Рабии после ее похищения. Несомненно, слишком много надежд и чаяний разных людей были поставлены на карту. Однако каким-то чудом они, такие разные, сошлись на том, чтобы вытащить ее из ловушки. Жоффрей спасал ее единственно потому, что любил и не видел своей дальнейшей жизни без нее — он сам сказал ей об этом несколько ночей назад. Наиля с внушенным Османом чувством вины была готова отдать себя в жертву лишь бы искупить свой грех. Впрочем, похоже само искупление также пришлось ей по вкусу. Ведь она попала в гарем к молодому, красивому и сильному мужчине, которому звезды пророчили султанский титул, и он, в свою очередь, оказался увлечен ею. Лейла Айша также сыграла на руку Анжелике. Не желая видеть ее среди одалисок принца, она, похоже, решила, что гораздо проще будет вернуть ненавистную соперницу в руки законного владельца — мужа, ведь тот несомненно сделает все, чтобы уберечь ее от посягательств других мужчин. Но понимая, что Исмаилу потребуется достойная замена, она сделала ставку на Наилю. Хитрый ход! Похоже, она полагает, что сможет обрести над юной девочкой такое же влияние, какое обрела в свое время над Дейзи-Валиной. Анжелика не смогла скрыть злорадства. Очевидно, в скором времени между Османом и Лейлой разгорится настоящая война за ум Наили. Это, несомненно, будет впечатляющая битва! Однако дальнейшие перипетии жизни гарема принца Исмаила мало волновали Анжелику. С затаенной тревогой она осознала, что совершенно не понимает причин, по которым сам Осман Ферраджи оказался в Алжире и сыграл главную роль в ее вызволении. Она дерзко посмотрела в его женственное лицо. — А вы, Осман-бей? Ведь вы заплатили Меццо-Морте, чтобы он разыскал меня! Почему же вы передумали?! Не колеблясь он произнес: — Я действительно заплатил за тебя. И немалую сумму. Но я сделал это, когда еще не знал о тех священных узах, которые связывают тебя с Джафаром. Они все изменили! — И вы отказались от меня, несмотря на желания Исмаила, которые ставите весьма высоко?! — с сомнением в голосе спросила Анжелика. — Дорогая Фирюзе! Помимо желаний Исмаила, моих или кого бы то ни было еще есть порядок вещей, определенный гораздо более могущественными сущностями. Говоря о священных узах, я имел в виду не христианский брак, а куда более значимую связь. Нельзя идти наперекор року, и когда знамения предостерегают нас, негоже ими пренебрегать. Признаюсь, я колебался. Я думал о том, что ради тебя мне придется убить Джафара, и эта мысль была для меня невыносима. Я советовался со звездами. Они открыли мне истину! Твоя судьба лишь мимолетно соприкасалась с судьбой Исмаила. Ты не могла принести ему всего того, чего он жаждал… Чего я жаждал… — он выдержал недолгую паузу. — Но увидел я также и нечто иное. Две звезды, неразрывно связанные друг с другом, яркие и неугасимые. Твоя звезда. И его звезда, — добавил он, рукой указав по направлению, куда ушел Жоффрей де Пейрак. Анжелика машинально проследила за жестом Османа Ферраджи и осмотрела толпу людей на причале в поисках Жоффрея. А Осман поспешно отвернулся. Он не сказал ей самого главного. В ту самую ночь у телескопа на крыше библиотеки в Айе-Рабии, он увидел, что звезда этой удивительной женщины сулит смерть ему самому. Что ни одному плану относительно ее не суждено сбыться и в конце каждого из возможных путей его ждет погибель. Предощущение несчастья заставило его тогда содрогнуться, и впоследствии он долго чувствовал себя подавленным, словно совсем близко от него пролетел Азраил. Также увидел он, что Анжелике предначертана необыкновенная судьба. Невидимая сила, которой она обладала, была совершенно необычна. Чистый и крепкий, словно кристалл, незамутненный источник огромной жизненной энергии, заключенный в обманчивую оболочку хрупкой красоты. Вот кем она являлась. Но даже сама Анжелика не знала насколько велика эта сила, которую вложил в нее Создатель. И от того становилась еще опаснее. Всем тем, кто осмеливался ее полюбить, она несла смерть, либо поражение, либо такое страдание, что оно отнимало радость жизни. Однако истинное значение этой энергии не было направлено на разрушение. Напротив! Она несла в мир счастье. Но иные люди слишком слабы, чтобы вынести груз великих сокровищ. Что ж тем хуже для них! И для него... Единственное, что Осман мог для нее сделать — это спасти от беды, которую он также смутно предугадал тогда. А затем позволить уйти с его близким другом в другие моря. Ведь только он, Джафар, обладал достаточной мощью, чтобы совладать с той бурной энергией, которую заключала в себе эта удивительная женщина. Некоторое время они стояли молча. Анжелика отыскала наконец взглядом Жоффрея, который в данный момент ненадолго задержался в небольшом переулке, ведущем от пристани в центр города, около какой-то лавки и беседовал с тучным арабом в яркой джеллабе и тюрбане из золотой парчи. Не отводя от мужа глаз она спросила у Османа: — Вы действительно полагаете, что ему нужно уйти из Средиземного моря? — Да, время пришло, — ответил Великий Евнух, также устремив взор в толпу и сразу же отыскав там черную фигуру. — Но ведь принц Исмаил еще не получил марокканский трон?! И, насколько я понимаю, Жоффрей обещал вам способствовать в этом?! — Он сделал все, что от него требовалось — наполнил казну золотом, построил флот. В той борьбе, которая последует далее, Джафар не нужен. Решающая битва будет за самим Исмаилом. — И принц отпустит своего подданного?! — Джафар не является подданным ни одного из султанов, или принцев, или кого-то другого. Прибыв сюда много лет назад, он заключил договор с Мухаммадом ал-Асгаром — первым султаном из династии Шерифов. В обмен на защиту и покровительство он обязался разработать золотоносные жилы в дебрях Африки. Но спустя несколько лет Мухаммад был убит Али ар-Рашидом. Все договоренности тут же потеряли былую силу. С тех пор Джафар — свободный человек и вправе делать то, что посчитает нужным. Анжелика ничего не ответила, и Осман продолжил: — Собственно, он мог уйти уже тогда. И я предложил ему это. Средиземное море слишком мало для него. Но по неведомой мне причине он остался. Он сам предложил ряд деловых сделок, которые позволили обогатиться и мне, и ему. Впрочем, теперь я понимаю, что именно удерживало его здесь, — добавил Великий Евнух и многозначительно посмотрел на молодую женщину. Догадавшись, что Осман считает именно ее причиной того, что Жоффрей остался, щеки Анжелики залило румянцем. — Но тогда он ничего не хотел знать обо мне, — покачав головой, сказала она. — Он злился на меня и имел на это полное право. — Злость на женщину не преуменьшает чувств, а только распаляет их, — усмехнулся Осман. — Тебе не о чем беспокоиться, Фирюзе. Он любит тебя, а ты любишь его. И это будет неизменно. Так повелели звезды! Анжелика потрясенно ахнула и уставилась на Османа Ферраджи. — Вы прочитали нашу судьбу по звездам, Осман-бей?! — Тебе не нужно о ней знать, — мягко возразил евнух, безошибочно предугадав вопрос, который Анжелика хотела задать. — Следуй за ним, и все будет хорошо. Он поступает правильно! *** Стоянка в Триполи продлилась четыре дня. Все это время Анжелика больше не видела Османа Ферраджи, но едва они подняли якорь и двинулись дальше, он заглянул в ее каюту и испросил разрешения войти. Недолго побеседовав и поделившись впечатлениями от прошедшего визита в древний финикийский город, Осман вытащил из широких складок суданского плаща небольшую шкатулку из слоновой кости и положил ее на стол перед молодой женщиной. — Я хотел бы преподнести тебе подарок, Фирюзе, — сказал евнух. Им оказался удивительной работы гарнитур, состоящий из нескольких браслетов, фероньерки, а главное — весьма необычной золотой сережки-клипсы, сделанной специально для ее поврежденного уха. Имея форму полумесяца и специальное крепление, она была призвана скрывать отсутствие мочки. Кстати, сережка и сама по себе была весьма оригинальным украшением, так что ее ношение никак не могло заронить в сердцах окружающих подозрение о каком-либо увечье. Теперь, когда Анжелика вернулась к обычной жизни, она испытывала неловкость из-за изуродованного уха и постоянно пыталась его спрятать под платком, невольно страшась того времени, когда они покинут мусульманские земли и ей не придется скрывать лицо и волосы. С помощью Орсины, втайне от всех, она пыталась изобрести новую прическу, в которой бы локоны струились от виска вдоль шеи, маскируя дефект, однако пока ничего дельного ей придумать не удалось, и она чувствовала легкую досаду из-за неудачи. Поэтому такой подарок она приняла с воодушевлением и горячо поблагодарила Великого Евнуха. А чуть позже комплект драгоценностей с подобной сережкой преподнес ей и Жоффрей. В противовес яркому и броскому, истинно восточному украшению от Османа Ферраджи, подарок мужа, впрочем, как обычно это и бывало, обладал сдержанной элегантностью и безукоризненным вкусом. Сама сережка была выполнена из серебра и инкрустирована крохотными изумрудами, выложенными в цветочном орнаменте. Вручая ее Анжелике, он, в своей излюбленной непринужденной и слегка театральной манере, заверил жену, что не считает необходимым прятать повреждение, полученное в битве со столь могущественным противником. Подобно древним амазонкам, сражавшимся с мечом в руке, она может гордиться шрамом. Но, если она будет чувствовать себя комфортнее, скрывая его, то он не имеет ничего против. Он будет любить ее в любом случае! *** В течение следующих недель Анжелика и Жоффрей последовательно побывали на Крите, Родосе, Милосе, в Сиракузах и в Палермо, в Неаполе и Ливорно. Везде их ждал неизменно теплый прием и множество разочарованных возгласов. Весть об уходе Рескатора из Средиземного моря распространилась настолько быстро, что где бы он ни появлялся, все в первую очередь спрашивали именно об этом. Никто не понимал причин, толкающих его на такой шаг. А сам Жоффрей и не стремился что-либо объяснять. Ограничиваясь шутками или ничего не значащими фразами, а иногда и вовсе многозначительным молчанием, он предоставлял остальным придумать причину за него. А после, когда до него доходила очередная придуманная басня, забавлялся, пересказывая ее Анжелике, и они дружно смеялись над ней. Последней точкой на карте их путешествия стал остров Капрера во владениях герцога Тосканского, что оказалось весьма символично, ведь именно здесь Анжелика впервые увидела Рескатора. Как объяснил ей Жоффрей, за регулярные взносы в казну герцогства, он получил уникальное право заходить на Капреру еще от покойного ныне Фердинандо II Медичи. И хотя у него не было там личных владений, он использовал остров, как перевалочный пункт. Здесь Османа Ферраджи уже ожидала галера, которая должна была доставить его на африканское побережье, в Сале, откуда он доберется в Фес. На этом их пути расходились. Но не заканчивалась их дружба. Тепло распрощавшись, Жоффрей и Осман условились поддерживать связь в не зависимости от того, куда занесет их капризная госпожа Фортуна. Анжелика полагала, что здесь же их покинет и Абд-эль-Мешрат. Однако была крайне удивлена, когда арабский врач остался на борту «Голдсборо». Выяснилось, что он, как и Савари, изъявил желание сопровождать де Пейрака к американским берегам. И можно не сомневаться, что в долгом путешествии за океан им не грозят никакие болезни. *** Жоффрей присел рядом со спящей женой на кровать и, поцеловав ее в висок, дотронулся до плеча. — Просыпайтесь, моя дорогая, — сказал он. И, подождав пока она приоткрыла глаза, добавил: — Я хотел бы, чтобы вы сейчас оделись и вышли на палубу. Загадочно улыбнувшись в ответ на ее немой вопрос, он оставил ее. Проводив мужа изумленным взглядом, Анжелика приподнялась на локте и встряхнула головой, пытаясь прогнать остатки сна. «Голдсборо» стоял на якоре. В каюте было светло, яркие рассветные лучи солнца наполняли ее, освещая богатое убранство и изящную мебель. За кормовыми окнами на расстоянии не более чем два десятка ярдов отчетливо виднелся скалистый берег, поросший мелким кустарником. Не в силах толком понять, что происходит и где они оказались, Анжелика прислушалась. На корабле было все спокойно. Стройную симфонию обычной корабельной жизни, состоящей из шелеста волн, скрипа мачт и переборок, ударов сапогов о настил палубы, негромких голосов моряков, занятых спусканием на воду шлюпки, не нарушал ни единый инородный звук. Ничего не объясняло, почему они сейчас приблизились к берегу и встали на рейд. Их трюмы были полностью загружены провизией и питьевой водой, поэтому им не требовалось больше остановок для пополнения провиантом, а добраться до Гибралтара они просто не могли успеть, поскольку с момента последней остановки на Капрере прошло слишком мало времени — только три дня. Хотя, вероятно, речь шла об очередной встрече Рескатора с кем-то из партнеров, о которой Жоффрей забыл ее предупредить, или о ней условились неожиданно, в последний момент, и у него просто еще не было для этого возможности. Однако они не зашли в порт и, насколько могла судить Анжелика, поблизости не было ни единого населенного пункта, будь то рыбацкая деревушка или город. Если только этот партнер не скрывался и не назначил тайную встречу на пустынном берегу. Заинтригованная происходящим, Анжелика оделась и вышла на палубу. Здесь уже собрались с десяток матросов. Все они толпились у левого борта и наблюдали за чем-то происходящим внизу на воде. Жоффрей, в черном камзоле безупречного кроя и, что удивляло еще больше, без маски, также находился здесь в компании Бернара д’Андижоса, Куасси-Ба и Кантора. Их взгляды были устремлены к открытому портику* за которым с помощью лебедки был опущен забортный трап. С того места, где стояла Анжелика, невозможно было увидеть то, что так заинтересовало мужчин, поэтому она решила присоединиться к мужу. Но едва она спустилась по лестнице, ведущей с балкона на полуюте, где располагался капитанский салон, и ступила на деревянный настил палубы, в портике показалась голова матроса, поднявшегося из причалившей к кораблю лодки. Он проворно вспрыгнул на палубу и посторонился, пропуская следующего за ним моряка. Им оказался мальтиец Энрико и, к огромному изумлению, появился он не один. У него на плечах сидел белокурый мальчик лет четырех, похожий на херувима, и большими голубыми глазами полными страха озирался вокруг. От увиденного Анжелика словно приросла к тому месту, где стояла. Конечно же, мать не могла не узнать своего ребенка, но в то, что он действительно здесь, на этом корабле, посреди Средиземного моря, верилось с трудом. Чтобы облегчить себе подъем и беспрепятственно выбраться на палубу, Энрико, стоя на последних ступенях забортной лестницы, снял Шарля-Анри с плеч и опустил его на доски планшира. С такой же легкостью, как и первый матрос, он запрыгнул на палубу и стал помогать следующим пассажирам подняться наверх по шаткому и скользкому трапу. А Шарль-Анри так и остался неподвижно стоять на том же месте, в панике озираясь на окружавших его моряков — небритых, с голыми щиколотками, а некоторые и вовсе с жуткой черной повязкой на одном глазу. Они казались ему исчадием ада, и он уже готов был расплакаться от страха. Желая защитить свое дитя, Анжелика бросилась к нему, но не успела пройти и двух шагов, как произошло нечто удивительное. Жоффрей де Пейрак, приблизившись к мальчику, опустился перед ним на одно колено и негромко заговорил. Не моргая, будто маленький кролик на удава, Шарль-Анри уставился на него. То ли от неожиданности, то ли от чего-то еще он явно забыл о непролитых слезах, и несмотря на то, что продолжал бояться, словно завороженный слушал этого странного мужчину со шрамом на лице. Слова Жоффрея несомненно находили дорожку к детскому сердцу. Постепенно ужас в глазах ребенка утих, а вскоре сменился любопытством. Наконец Шарль-Анри улыбнулся. Он несколько раз кивнул в ответ на какой-то вопрос Пейрака и что-то тихо произнес. А затем и вовсе потянулся к Жоффрею и тот вдруг легко подхватил его на руки. От подобного зрелища у Анжелики перехватило дух. Сын Филиппа на руках у Жоффрея! Едва ли это было возможным… Но она не успела осмыслить столь невероятную картину. Следующим на палубу поднялся Флоримон. Ему не потребовалась помощь матросов, он сам, ловкий и проворный, легко впрыгнул на борт корабля. Будучи уже довольно взрослым, чтобы трезво оценивать окружающую обстановку, он явно догадывался куда прибыл, потому что с самого начала его глаза, безошибочно отыскав в толпе графа де Пейрака, были прикованы только к нему. Он с восторгом и восхищением смотрел на грозного флибустьера, который, как он знал теперь, был его отцом. Жоффрей тоже с нетерпением ожидал этого мгновения. Поручив Шарля-Анри подошедшему Куасси-Ба, он устремил внимательный неотпускающий взгляд на своего первенца. Последний раз он видел Флоримона еще в колыбели, когда тому едва исполнился годик, теперь же перед ним стоял красивый стройный юноша с черными кудрями и горящим взором. Флоримон неуверенно мялся с ноги на ногу. Он явно не знал, как ему следует поступить. Ему хотелось броситься к отцу в объятия, обрести наконец ту мужскую покровительственную ласку, которой всегда был лишен, но он не решался. Он не знал, как примет его отец. Не разозлится ли он на него за то, что сын проявит недопустимые на публике эмоции? Не оттолкнет ли его? Тогда Флоримон, прошедший школу Версаля и отлично изучивший правила этикета, снял шляпу, украшенную пером, и отвесил изящный поклон. Жоффрей улыбнулся. Он первым раскрыл свои отцовские объятия, и юноша не раздумывая ринулся к нему. — Отец! — Здравствуй, сын! Пейрак привлек его к себе и крепко прижал к груди. *** Пока все собравшиеся у бака молча во все глаза следили за встречей отца и сына, на импровизированной сцене, в которую превратилась палуба корабля, появились еще трое действующих лиц. Это были Мальбран-Удар-Шпагой и аббат Ледигьер — наставники мальчиков. Третьей оказалась Барба. Толстая служанка, пыхтя и сопя, с помощью двух крепких матросов с трудом поднялась по лестнице. Но стоило ей понять, что она оказалась на настоящем пиратском корабле, зажмурилась, принялась неистово креститься и, бормоча молитвы, старалась спрятаться за спинами аббата и учителя фехтования. Один из матросов нашел такое поведение женщины достаточно комичным и, приблизившись к ней, громко крикнул прямо в ухо. От страха Барба завизжала, словно подрезанная свинья, и рухнула на колени. Моряки разразились дружным хохотом. Анжелика поняла, что ей пора вмешаться. Общее веселье разрядило обстановку, она сама еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться и расплакаться одновременно. Обретя наконец возможность двигаться, она подошла к своим слугам. — Барба! Прекрати немедленно! Увидев хозяйку, служанка поползла к ней на коленях. — Ах, мадам, как хорошо что и вы тут! — воскликнула она. — Но скажите, умоляю вас, мы попали в плен к пиратам? Что с нами сделают? Продадут в рабство? Бросят на съедение рыбам? — Нет, глупая женщина, — вмешался Мальбран, — вас зажарят и съедят. Как раз хватит на всю команду! И он указал жестом на группу моряков, стоящих тут же рядом. — Не пугайте ее! — возразил аббат. — Иначе она лишится чувств! Анжелика кивком поприветствовала мужчин-наставников и обернулась к мужу. Флоримон, обретший снова способность видеть кого-то помимо отца, заметил Анжелику. — Матушка! — воскликнул он. — Я не могу поверить! Сон ли это? Тебе все же удалось разыскать его! Анжелика приняла сына в объятия и, целуя его макушку, подняла на Жоффрея глаза, наполненные непролитыми слезами счастья. — Нет, не сон, мой мальчик! — срывающимся от радости, теснившейся в груди, голосом произнесла она. Она так много хотела сказать мужу, но водоворот эмоций и чувств, поглотивший ее, не позволял это сделать. Впрочем, он и без слов увидел невыразимую благодарность в ее взгляде и ласково улыбнулся. — Сударь, позвольте вам представить, — начала она. — Аббат Ледигьер — наставник Флоримона и месье Мальбран — учитель фехтования. Мужчины тут же приблизились и поклонились. — Господа, я рад приветствовать вас на моем корабле, — сказал де Пейрак. — А также позвольте выразить признательность за заботу о моих сыновьях, пока я, увы, не мог этого делать сам. — Монсеньор, не сочтите за дерзость, — сказал аббат, — но мы решили сопровождать мастера Флоримона и мастера Шарля-Анри в этой поездке, поскольку тот человек, приехавший от вас, толком не объяснил ничего. Мы опасались за безопасность мальчиков и их дальнейшую судьбу. — Это еще раз демонстрирует вашу преданность, — произнес Жоффрей. — Не сомневайтесь, вы получите щедрое вознаграждение. — Спасибо, монсеньор, — сказал Мальбран. И немного помявшись, добавил: — Если возможно, мы хотели бы продолжить нашу службу. За последние годы мы привязались к юным шевалье. — Мой путь лежит в Америку. И во Францию я вернусь еще не скоро. Готовы ли вы оставить родину ради них? — Жоффрей указал жестом на сыновей. Когда Анжелика стала представлять мужу мужчин-наставников, Флоримон, внезапно увидев и безошибочно узнав младшего брата, выскользнул из ее объятий и поспешил к нему. Теперь они стояли рядом, как в былые времена, прижавшись друг к другу плечами, словно между ними и не пролегла жестокая разлука и никогда Кантор не считался погибшим. Мальбран пожал плечами. — Во Франции у меня ничего нет. Мне нечего терять. — За ними я последую, куда угодно, — ответил Ледигьер. Анжелика улыбнулась. Она была рада, что в новой жизни, на новых берегах у ее детей останутся такие преданные наставники. Повинуясь какому-то порыву, она бросила взгляд на берег. Там находился мужчина на лошади и еще четверых держал под уздцы. Сняв шляпу, он помахал ей. С такого расстояния она не могла различить черты его лица, однако она не сомневалась в том, кем был этот человек. Это был Дегре. Ее старинный друг, ангел-хранитель… *** Когда с приветствиями было покончено, Жоффрей приказал поднять якорь и, поднявшись на мостик, принял на себя управление кораблем. Вместе с капитаном Язоном, вызванным с «Морского Орла» он скорректировал маршрут суден и обсудил дальнейшие действия. Теперь оба корабля легко и непринужденно скользили по волнам в направлении Геркулесовых Столбов, и Жоффрей отправился на поиски жены и детей. Он нашел Анжелику на балконе полуюта, наблюдающей за сыновьями. В этот самый момент Кантор, посадив себе на плечи визжащего от радости Шарля-Анри, пытался добраться до Флоримона, скрывшегося от них за широким основанием грот-мачты. К этому времени братья уже успели изучить чуть ли не весь корабль, но Кантор, пользуясь превосходством, полученным от более длительного пребывания на судне, постоянно обыгрывал их. Приложив палец к губам и показывая младшему брату, что не стоит выдавать свое месторасположение громким смехом, он снял его с плеч и направил в обход мачты. Сам он бесшумно пошел в противоположном направлении. Флоримон, застигнутый сразу с двух сторон, расхохотался и поднял две руки, демонстрируя, что он сдается. Кантор прокричал победный клич и тут же ринулся к баку. Взбежав по трапу, он скорчил забавную рожицу и теперь настал черед Флоримона, подхватив на плечи Шарля-Анри, гоняться за ним по всей палубе. Анжелика весело смеялась над проделками мальчишек. Почувствовав, что у нее за спиной кто-то стоит, она резко развернулась и, поняв, что это муж, тут же прильнула к нему. — Жоффрей! — выдохнула она и запрокинув голову, устремила на него взгляд наполненный любовью и благоговением. Вцепившись в рукава его камзола, она пыталась найти слова, чтобы выразить свою благодарность ему, но смогла лишь прошептать: — Спасибо! — Вам понравился мой сюрприз? — спросил он с улыбкой. — О, конечно! Право, я даже мечтать о таком не смела! Я не думала, что вы… Она запнулась. — Что я приму младшего Бельера? — закончил он за нее. Анжелика кивнула. — Маркиз на время стал отчимом для моих сыновей. И несмотря на то, что это не будит во мне приятных чувств, не думаю, что ребенок в чем-то виноват. Он заслуживает достойной судьбы и не должен томиться в приюте или на попечении чужих людей. Да и вы бы все время терзались из-за этого, моя дорогая, а я хочу видеть вас счастливой! Он ненадолго замолчал. — Но знайте, что теперь вы принадлежите только мне! Я больше никому не позволю отнять вас у меня! Высвободив руку, он потянулся в карман камзола, но на полпути остановился. В его глазах вспыхнул дерзкий огонек и он, немного отстранившись, быстро окинул взглядом палубу. Не найдя того, кого искал, он отпустил Анжелику и, нагнувшись над перилами балкона, заглянул в открытые двери кают-компании, находящейся как раз под ними. — Аббат Ледигьер, — воскликнул он. — Я как раз вас ищу! Вы не могли бы на минуту подняться к нам? Жоффрей снова приобнял Анжелику за талию, и когда священнослужитель присоединился к ним, вытащил из кармана камзола два обручальных кольца. Надев одно из них на безымянный палец своей левой руки, он так же, как когда-то, стоя под сводами тулузского собора, надел другое кольцо на палец Анжелики. — До конца дней моих! На всю жизнь! Навечно! — произнес он, цитируя фразу из брачного обета. — Вы не благословите нас, аббат? — спросил он у Ледигьера. — Да снизойдет на вас Святой Дух! — проговорил он и осенил их крестом. Жоффрей притянул к себе жену и крепко поцеловал в губы. — Да здравствуют граф и графиня де Пейрак! — прокричал кто-то внизу на палубе. И тут же корабль взорвался радостными криками. Все моряки, находящиеся на мостике, палубе или на реях, оставили на несколько минут свои занятия и разразились бурными овациями. Они хлопали и свистели, приветствуя капитана и его жену! *** Они приблизились к Гибралтару спустя неделю. По пути сюда от пустынного испанского берега вблизи Барселоны, где на борт корабля поднялись Флоримон и Шарль-Анри со своими наставниками, они зашли в Айе-Рабию, попрощаться с принцессой Амирой. Берберка встретила их со слезами на глазах и долго обнимала Анжелику, радуясь, что видит ее живой и здоровой. Они провели вместе день и во время одного из разговоров Анжелика узнала о трагической гибели Айур. Они с Жоффреем посетили ее могилу, устроенную недалеко от усыпальницы Мухаммада аш-Шерифа и его жены Рабии, и возложили на нее цветы. Теперь супруги де Пейрак стояли на корме «Голдсборо» и с тихой тоской в сердце смотрели на Средиземное море. Они покидали его, оставляли наедине с его вечной враждой за главенство одного из богов — мусульманского или христианского. Но какая-то часть души, очарованная его величием и красотой, противилась этому. — Восток несомненно красив, но наблюдать за ним лучше издалека, — негромко произнес Жоффрей. Приобняв Анжелику за плечи, он развернул ее лицом к Атлантическому океану, на другом конце которого их ждала новая жизнь… __________ Портик — двери в фальшборте для установки сходней, и проведения грузовых операций.