Анжелика: Игра с судьбой

Анжелика проснулась от света свечи. Приподнявшись на локте, она увидела, что Жоффрей, стоя возле кровати, снимал с себя одежду и бросал на небольшую банкетку, находящуюся у стены. Наконец, оставшись в одной рубашке, он взобрался на постель и только тогда заметил устремленный на него взволнованный взгляд изумрудных глаз. — Вы не спите, дорогая? — тихо спросил он. Анжелика пропустила слова мужа мимо ушей. — Вы поедете в Таунат, не так ли?! — произнесла она скорее утвердительно. Жоффрей улыбнулся и ласково дотронулся до ее щеки. — Нет! — коротко ответил он. Ожидая услышать совершенно другое, Анжелика удивлённо уставилась на мужа. — Не поедете?! — обескураженно переспросила она. — Нет, — повторил он, иронично глядя на нее. — Вы не рады? — Напротив! — воскликнула она. — Просто меня уверили, что подобная поездка может оказаться для вас вынужденной. — При других обстоятельствах — несомненно! Однако мне удалось убедить Османа и Исмаила в том, что мое участие в мероприятии совершенно необязательно, — пояснил он и, не сводя взгляда с жены, откинулся на подушки и заложил руки за голову. — Мы условились, что Исмаил сам возглавит отряд, состоящий из его конной гвардии и воинов гарнизона Айе-Рабии. Послезавтра на рассвете он выезжает из дворца. А затем, оказав помощь Юфтену, что само собой возвысит его в глазах берберских племен, он двинется домой — в Фес. Весть о том, что принц Исмаил наконец оставляет дворец, несказанно обрадовала Анжелику. Она улыбнулась и даже подалась вперед, отчего одеяло сползло с плеч, явив взору прекрасную округлую грудь, обрамленную пеной кружев, нашитых на ночную сорочку. Но в следующий миг она осознала, что теперь и их самих ничто более не задерживает в Айе-Рабии. — Мы тоже уезжаем? — с лёгкой грустью в голосе спросила она. Жоффрей кивнул. Анжелика легла мужу на плечо и, разглядывая полог над кроватью, негромко произнесла: — Не могу пожаловаться на отъезд Исмаила, более того, я рада ему. Но я буду скучать по Айе-Рабии. — Мы сможем вернуться сюда, когда пожелаете, — сказал Жоффрей, обнимая жену. — Но сейчас мне необходимо уладить кое-какие дела с турецким султаном. Тон, которым Жоффрей произнес последнюю фразу, странным образом отозвался у нее в душе. У Анжелики возникло предчувствие, что их ждет новая разлука. — Значит, вы едете в Константинополь… Будет ли мне позволено спросить, когда вы едете и берете ли меня с собой? — немного обиженно спросила она. Анжелике не понравилось, что Жоффрей принял решение, не сказав ей ни слова. Однако де Пейрака проявление мятежного характера Анжелики только развеселило. С негромким смехом он крепче прижал ее к себе и заставил запрокинуть голову, чтобы заглянуть в глаза. — Я отправлюсь завтра вечером, госпожа Бирюза. Поездка займет всего несколько недель. А вы пока побудете в Гранаде. Напоминание об испанском городе тут же всколыхнуло в памяти Анжелики их недавний разговор, когда Жоффрей просил ее укрыться именно в Гранаде, если она почувствует какую-либо угрозу, и былая тревога вновь стала заползать в душу, словно удушливый туман. — Ваше путешествие будет опасным? — взволнованно спросила она, тут же забыв про все обиды и упреки. — Не более, чем прежде. Однако я не хочу рисковать вами. Я еду заручиться поддержкой султана в борьбе против Меццо-Морте и не знаю, что ждет меня, как на пути туда, так и обратно. — Но разве вы не достаточно сильны, чтобы справиться с ним в одиночку? — Нет, — покачал головой Жоффрей. — Он адмирал алжирского флота и имеет очень большое влияние, как на Средиземном море, так и в Леванте. У него десятки кораблей и сотни шпионов, тогда как у меня только два судна. Правда, шпионов не меньше, — с улыбкой добавил он. — Я не намерен действовать напролом, но, подорвав его авторитет в Алжире, я рискую нарушить баланс сил во всей Османской Империи. Именно поэтому мне нужен султан в союзниках. Анжелика тяжело вздохнула. — Ах, Жоффрей, неужели это никогда не закончится?! Неужели нет такого места на земле, где можно счастливо жить, не опасаясь врагов?! — Жизнь есть не что иное, как борьба! — философски заметил он. — Что здесь, что там, какая разница. Если бы не Меццо-Морте, то нашелся бы кто-нибудь другой. Однако я твердо намерен проучить его. В противном случае, он не оставит нас в покое! *** Проснувшись на рассвете, Анжелика, словно кошка, потянулась на постели и приветливо улыбнулась восходящему солнцу, виднеющемуся за окном, но, как только в ее памяти всплыл ночной разговор с мужем, ее улыбка тут же померкла, и она, словно маленький ребенок, укрылась повыше одеялом, как будто пытаясь спрятаться под ним ото всех проблем. Несмотря на то, что она понимала необходимость подобного шага, в душе ей было тяжело смириться с предстоящим расставанием, и никакие заверения Жоффрея в том, что время в компании Кантора и маркиза д’Андижоса пролетит для нее незаметно, не смогли развеять дурных предчувствий, которые закрались в душу, едва она узнала о планах мужа. Ночью она попыталась уговорить его взять ее с собой, но так и не возымела успеха. Жоффрей остался непреклонен, и с мрачной покорностью ей пришлось подчиниться. Высунув руку, она погладила место рядом с собой, где еще совсем недавно отдыхал Жоффрей, и, осмотрев комнату, поняла, что он уже давно встал и, должно быть, погрузился в многочисленные дела и заботы. Невольно вздохнув, она отбросила одеяло в сторону и поднялась. Сегодняшний день обещал быть насыщенным событиями, ведь намеченные мероприятия, связанные со свадьбой Айур и Хадата, не отменили, но кроме развлечений, Анжелику, как и почти всех обитателей дворца, ждали хлопотные сборы и подготовка к отъезду, так что предаваться размышлениям и мечтаниям просто не оставалось времени. Набросив на плечи восточный халат, молодая женщина отправилась в свои покои и, быстро позавтракав кофе с пирожными, распорядилась упаковать ее вещи. Пока Тадла и Орсина принимались за работу, она стала размышлять над тем, что ей делать с тремя служанками. Желая разделить судьбу мужа — пирата и авантюриста — Анжелика прекрасно понимала, что ее жизнь грозит стать опасной и совершенно непредсказуемой, и если сама она готова к подобному испытанию, то втягивать в него других людей у нее нет никакого морального права. Тем более, совсем недавно выяснилось, что Тадла в положении и в будущем году ожидает появления первенца, да и отрывать Айур от только что обретенного мужа, тоже непозволительно. Так что по здравом размышлении она поняла, что с обеими берберками ей предстоит расстаться. А вот, что делать с Орсиной, Анжелика долго не могла решить. В конце концов, истощив собственную фантазию, она напрямик спросила у девушки, не хотела ли бы та вернуться на Пантеллерию. Однако мавританка наотрез отказалась. Она заявила, что с тех пор, как поступила в услужение к Анжелике, ее судьба неотрывно связана только с ней, и если саидати пожелает высадить ее на острове, она отправится за ней вплавь. Подобное проявление преданности весьма впечатлило Анжелику, правда, подспудно она догадывалась, что не только желание служить жене Рескатора двигало Орсиной. Была также и иная причина, имя которой — Абдулла. Анжелика с самого начала подметила, как Орсина менялась в лице и становилась рассеянной в присутствии слуги Жоффрея, а понаблюдав за ней еще некоторое время, поняла, что мавр прочно поселился в девичьем сердце. Анжелика не имела ничего против подобных отношений, но сам Абдулла, казалось, не проявлял ни малейшего интереса к юной мавританке, что лишь добавляло последней сердечных страданий. Анжелика не знала, стоит ли ей вмешиваться, и хотела посоветоваться на этот счет с Жоффреем, но из-за суеты, связанной со свадебным торжеством, пока так и не отыскала времени. Теперь же, когда Орсина наотрез отказывалась расстаться с четой де Пейрак, Анжелика понимала, что не должна ей препятствовать. Она сама прекрасно знала, сколь велика радость женщины, обретшей надежное пристанище в объятиях горячо любимого мужчины, и, естественно, ей хотелось, чтобы и все вокруг тоже были счастливы. Быть может, случай улыбнется мавританке, и Абдулла наконец обратит на нее внимание. Таким образом, вопрос со служанками был решен: Тадла и Айур останутся в Айе-Рабии со своими мужьями, а Орсине предстоит сопровождать Анжелику в Гранаду. Следующим пунктом в бесконечном списке дел на сегодня стоял вопрос о том, какие платья брать с собой в поездку. В католической Испании вряд ли Анжелике потребуется такое количество мусульманских одежд, которое у нее появилось за время пребывания во дворце, правда, она не имела ни малейшего понятия, где они окажутся с мужем после его поездки к турецкому султану. Немного поразмыслив, молодая женщина пришла к выводу, что если судьба и занесет ее в одну из мусульманских стран, то она всегда сможет скрыть французское платье под просторной джеллабой или под чадрой, которую надевали женщины на улицах Османской Империи. Таким образом, ни один из марокканских нарядов ей и вовсе больше не потребуется. Отложив несколько джеллаб и распашных платьев, которые ей особенно приглянулись и которые она оставляла у себя на память о прекрасном времени, проведенном в этом чудесном дворце, Анжелика решила остальные раздать служанкам, тем более, что девушки верно служили ей, и платья станут замечательным прощальным подарком. Также необходимо было выбрать подарки и для Амиры, но поскольку берберка обладала гораздо более пышными формами, нежели Анжелика, то ее наряды вряд ли подошли бы принцессе. Пересмотрев все вещи, Анжелика поняла, что единственное, что она может подарить Амире — отрезы тканей, из которых та сможет сама сшить для себя великолепные одежды. Так, незаметно, за складыванием и разбиранием вещей пролетели несколько часов, и когда поздним утром в покоях Анжелики появился Фарид, он застал саидати мечущейся между двумя комнатами — спальней и гостиной, — где на всех мыслимых и немыслимых предметах мебели были разложены платья, как французские, так и марокканские, джеллабы, платки, белье и ночные сорочки, несколько шкатулок с гребешками и заколками, не меньше дюжины футляров с драгоценными украшениями и гарнитурами, с десяток пар обуви и примерно столько же отрезов различных тканей. Немного в стороне были приготовлены платье, джеллаба и платок, которые Анжелика собиралась надеть на сегодняшнее торжество в садах Айе-Рабии, а также на джигитовку, в которой принимал участие ее сын Кантор. Привычный подобным зрелищам Фарид все же, видимо, поразился размаху, с которым подошла ко сборам Анжелика, потому что на несколько мгновений потерял дар речи. Замерев на пороге комнаты, он продолжал с округлившимися глазами наблюдать за молодой женщиной, пока она сама не заметила его. — Доброе утро, Фарид! — улыбнулась Анжелика. — Ас-салям алейкум, саидати, — тут же, спохватившись, ответил евнух. — Позволено ли мне спросить, что здесь происходит? — Как, Фарид, ты до сих пор не знаешь?! — удивленно откликнулась Тадла, которая в данный момент сидела посреди комнаты рядом с большим сундуком и бережно укладывала туда постельное белье. — Ты, который раньше всех узнаешь о любых событиях во дворце? — Я знаю только о предстоящем походе в Таунат. Неужели саидати последует за мужем в столь опасную поездку?! — Должно быть, тебе еще не сказали, Фарид, но Рескатор-эффенди не будет сопровождать принца Исмаила в Таунат, — спокойно пояснила Анжелика. — Вечером он на «Морском Орле» уходит в Константинополь. А я пока буду ожидать его в Гранаде. Так что сегодня — последний день, когда тебе придется опекать меня, — добавила она, улыбнувшись. Крайне изумленный, он некоторое время растерянно смотрел на нее, но потом быстро взял себя в руки. — Это печальная новость, саидати, — с грустью в голосе заявил он. — Более великодушной и справедливой госпожи мне не сыскать вовек. Я навсегда запомню эти благословенные Аллахом недели, что я служил тебе. Анжелика невольно рассмеялась. Она отлично понимала, что совсем не соответствует представлению мусульман о добропорядочной женщине и что Фариду приходилось не единожды краснеть за неподобающее поведение своей подопечной, так что его слова она восприняла исключительно, как лесть, правда, надо отметить, весьма приятную. Вытащив из вороха одежды два отреза шелка, она протянула их евнуху. — Полагаю, из этого получится прекрасная джеллаба и тюрбан, — сказала она. Поблагодарив, Фарид с поклоном принял подарки и, условившись, что ровно в полдень будет сопровождать Анжелику в конюшни на джигитовку, удалился. *** Анжелике пришлось проявить всю свою смекалку и сноровку, чтобы к назначенному времени завершить необходимые приготовления и тщательно одетой и причесанной спуститься на первый этаж, но когда она появилась в гостиной, то, к своему удивлению, не обнаружила там Фарида. Подождав некоторое время, молодая женщина спросила у прислуги, не видел ли кто евнуха, однако все, как один, развели руками. Никто не знал, где он находится. Предположив, что Фарид досрочно оставил свой пост, она принялась обдумывать, что же ей предпринять. В другое время, она бы отправилась в конюшни без сопровождения, однако ей не хотелось так грубо нарушать традиции в свой последний день пребывания в Айе-Рабии. Попросив прислугу справиться о том, где сейчас Сафи Фаршад или мэтр Савари и не могут ли они прийти ей на выручку, Анжелика присела на диван и приготовилась к длительному ожиданию, когда во дворе виллы появился Жоффрей. — Дорогая, почему вы до сих пор не в конюшнях? — спросил он, едва войдя в дом. — Я жду кого-нибудь, кто мог бы сопроводить меня. — А где Фарид? — Он ушел. Никто не знает куда… Остановившись посреди комнаты, Жоффрей нахмурился и некоторое время стоял неподвижно, но затем протянув Анжелике руку, помог ей подняться с дивана. — Идемте! Я сам провожу вас, — сказал он и, приобняв жену за талию, вывел на улицу. Едва супруги вышли с виллы, как перед ними появился запыхавшийся Фарид. Он тут же рассыпался в извинениях перед Жоффреем и объяснил свое опоздание тем, что ему пришлось отвести в гарем четырехлетнюю дочь принца Исмаила, которая каким-то невообразимым способом сбежала от нянек и заблудилась в огромном дворце. Он наткнулся на нее в галерее, ведущей в сад, когда как раз шел на виллу, чтобы сопроводить саидати Фирюзе. С девочкой случилась настоящая истерика, и Фарид просто не смог оставить ребенка в беде. Кивком головы Жоффрей показал, что принимает объяснения евнуха, и все трое отправились на состязание. Пока они неспешным шагом преодолевали путь до конюшен, Жоффрей, немного склонившись к жене, рассказывал о том зрелище, что ей предстоит увидеть. Он пояснил, что всем участникам джигитовки предоставляется пять заездов на лошадях по площадке, оборудованной двумя мишенями, которые и предстояло на полном скаку поразить из пистолетов, что будут находиться в седельных сумках наездников. При подсчете баллов судьи будут учитывать не только количество точных попаданий в цель, но и расстояние с которого производился выстрел. Когда Анжелика присоединилась в шатре к принцессе Амире, Лейле Айше и Дейзи-Валине, состязание уже было в самом разгаре. Ей тут же объявили, что принц Зидан — восьмилетний сын принца Исмаила и Лейлы Айши — и Кантор по прошествии двух заездов лидируют и пока идут вровень — у каждого сейчас по шесть очков. Несомненно, борьба за победу развернется именно между этими двумя, поскольку еще три мальчика, участвовавшие в джигитовке — также сыновья Исмаила от других наложниц — были не настолько ловки в силу более юного возраста и уже выбыли из соревнования. Все должен был решить последний заезд. Зидан, которому выпала первая очередь, поразил лишь одну мишень, так что у Кантора оставались все шансы на победу. Однако, когда Кантор выехал на прекрасном Рааде и уже приближался к мишени, он вдруг замешкался, проскочил стартовую отметку и выстрелил слишком поздно. Он попал ровно в центр, но ошибка лишила его призового очка. Когда мальчик подъехал ко второй мишени, Анжелика, затаив дыхание, следила за сыном, но он… промахнулся. Таким образом, победа досталась принцу Зидану, что, конечно же, вызвало бурный восторг у его отца и матери. Чуть позже, когда толпа зрителей расходилась из конюшен, Анжелика отыскала Кантора. Она поздравила сына с великолепным выступлением и поинтересовалась, специально ли Кантор уступил принцу. Мальчик посмотрел на нее проницательными зелеными глазами и простодушно произнес: — Проигрыш в подобном состязании сильно ранил бы и Зидана, и его отца. В моих силах было не допустить этого. Сам же я ничуточки не расстроен. Я прекрасно знаю, что мог попасть в последние две мишени. Мне этого вполне достаточно. От подобных высказываний сердце Анжелики затопила материнская гордость. Кантор в таком еще юном возрасте уже понимал, как устроен мир, и отлично ориентировался в обществе, где не всегда доблесть и талант помогали снискать славу. Столь полезное качество у мальчика отметила и принцесса Амира, когда они вместе с другими женщинами переместились в сады Айе-Рабии, где уже накрыли столы с угощениями в то время, как мужчины отправились в бухту осматривать «Голдсборо» и «Морского Орла», который прибыл к берегам Марокко накануне. Не желая слушать глупый щебет одалисок, Анжелика с принцессой, прихватив с собой несколько подносов с едой, уединились в их любимой ротонде на утесе и, наслаждаясь прекрасным днем, вели неспешный беззаботный разговор. Из беседки отлично просматривались, и бухта, где мужчины во главе с Жоффреем де Пейраком, не спеша прохаживались по палубе галеона, и сад, где небольшими группками, словно пестрые птички, расположились прямо на газоне одалиски. Спустя некоторое время к женщинам подошла поздороваться сияющая от счастья Айур. Амира, с нежной материнской настойчивостью усадила девушку рядом и стала в мельчайших подробностях расспрашивать ее о восторгах первой брачной ночи. Анжелика не впервые сталкивалась с этой чертой арабских женщин — они без стеснения могли обсуждать даже самые пикантные темы, — однако сама она не была настолько раскрепощена, так что поднялась со скамьи, и чтобы не участвовать в дальнейшем разговоре, отошла к дальнему краю беседки. Ее взор устремился к «Голдсборо», на котором в данный момент находился Жоффрей. Со свойственной ему немного театральной манерой, он что-то рассказывал принцу Исмаилу, время от времени указывая на различные предметы такелажа, а тот согласно кивал с характерным выражением мальчишеского восторга на лице. Рядом стояли Осман Ферраджи, Фади Хадат и другие мужчины, тоже с не меньшим интересом слушавшие де Пейрака, и даже мальчишки, которые некоторое время назад лазили по вантам под присмотром Бернара д'Андижоса, расселись на нижней рее, прямо над головами мужчин и, замерев, словно птенчики в гнезде, внимали каждому слову знаменитого пирата. Анжелика сожалела, что не может сейчас тоже быть там и слышать его. Перед предстоящей разлукой, мысли о которой были просто невыносимы, законы мусульманского общества, разделившие их, казались ей особенно жестокими. А ведь она не хотела чего-то несбыточного. Просто провести с Жоффреем как можно больше времени, находиться рядом, наслаждаться его талантом рассказчика. Осознав, что ее мысли снова невольно возвращаются к вынужденному расставанию с мужем, и чтобы не бередить душу еще больше, Анжелика отвернулась от бухты к дворцовому саду. В этот самый момент несколько слуг-евнухов внесли в пиршественный шатер поднос с большим кувшином кофе и множеством маленьких чашечек и аккуратно расставляли их на одном из столов. Едва до молодой женщины донесся аромат божественного напитка, у нее сладко затрепетали ноздри. И зная, что кофе — прекрасный способ развеять грусть, она, не мешкая, отправилась к шатру. Едва Анжелика приблизилась, один из евнухов тут же склонился перед ней в почтительном поклоне и предложил угоститься кофе и сладостями. От сладостей Анжелика отказалась, а вот небольшую фарфоровую чашечку с черным напитком приняла из рук слуги с особым благоговением. Но не успела она сделать и глотка, как с другой стороны стола появилась небольшая группа одалисок. Все они тоже жаждали отведать угощений и так стремительно налетели на стол, что тот покачнулся под их напором, и гигантская пирамида из фруктов, стоящая в центре, опасно зашаталась. Никто не успел вымолвить и слова, как она обрушилась прямо на Анжелику. Надо отметить, что сама Анжелика, краем глаза заметив, что на нее может упасть гора фруктов, постаралась отскочить, но оказалась не настолько ловка и теперь стояла полностью обсыпанная сочной мякотью, и по ее светло-бежевой джеллабе расплывались винно-красные и розовые пятна от винограда и персиков, а также черные — от кофе, который то ли выплеснулся из кувшина, стоящего на столе, когда на него упали фрукты, то ли из ее собственной чашки, опрокинутой в попытке увернуться. Со всех сторон тут же послышались сочувственные вздохи. — Ах, саидати, твоя джеллаба полностью испорчена! Какая жалость! — прожурчал где-то рядом знакомый женский голос. Подняв взгляд в сторону говорившей, Анжелика к своему огромному удивлению обнаружила, что прямо перед ней с другой стороны стола стоит Наиля. С тех пор, как Жоффрей на следующий день после взрыва в гарнизоне, отправил ее обратно в общий гарем, Анжелика крайне редко видела одалиску. Та как будто избегала ее, и если случайно попадалась на глаза, то старалась сразу же ретироваться. Теперь же довольный вид и особенно взгляд выдавали ее злорадство по поводу неудачи соперницы, и у Анжелики даже закралось подозрение, уж не специально ли Наиля толкнула стол. Сделав вид, что она не расслышала слов одалиски, Анжелика попыталась отряхнуть джеллабу, однако сразу поняла, что это бесполезное занятие. Шелковая ткань оказалась безнадежно испорченной, и никакое даже волшебное средство уже не смогло бы вывести подобные пятна. Скрыв досаду за беспечной улыбкой, Анжелика быстро осмотрелась по сторонам, решая, что ей следует предпринять. Никогда раньше она не пасовала перед подобными неприятностями. Жизнь в Версале научила ее всегда держать лицо, чтобы ни случилось, однако сейчас она словно утратила эту способность. Она стала слишком чувствительной, беззащитной перед человеческой завистью и подлостью. Именно поэтому первым ее порывом было развернуться и уйти из шатра, чтобы скрыться от любопытных глаз. Но она понимала, что подобный поступок выставит ее в не самом выгодном свете, поэтому непринужденно пожав плечами, произнесла на арабском: — Не велика потеря! У меня есть еще с десяток джеллаб! В ответ послышались восторженные возгласы одалисок. — Рескатор-эффенди, должно быть, одаривает тебя, как царицу?! — с придыханием произнесла миниатюрная девушка, стоящая рядом с Наилей. — Безусловно! У меня сотни платьев, которые не умещаются в дорожных сундуках. Я совершенно не знаю, что с ними делать! Произнося эти слова, Анжелика не сильно покривила душой, однако точно рассчитала эффект, произведенный на молодых девушек. На Востоке статус женщины всегда оценивался по количеству одежды и украшений, подаренных мужем или господином, так что таким образом она превознесла Жоффрея, как щедрого покровителя, а себя, как женщину, заслуживающую подобной щедрости. Этого было вполне достаточно, чтобы вызвать у одалисок новую волну ахов и вздохов. В этот самый момент в шатре, привлеченные суетой и гомоном, появились принцесса Амира и Айур. — Фирюзе, вам определенно нужно переодеться! — заявила Амира, едва окинув быстрым взглядом собравшихся и молниеносно оценив ситуацию. — Не можете же вы в таком виде проходить до вечера?! — Принцесса права! — тут же добавила Айур. — Саидати, разрешите я помогу вам сменить джеллабу?! Она приблизилась к Анжелике, намереваясь тут же проследовать за госпожой к вилле Рескатора. — Да, дитя, ступайте! — сказала Амира. — До ужина еще больше часа — вы вполне успеете вернуться! — Хорошо! — согласилась Анжелика, с благодарностью взглянув на обеих берберок. — В таком случае, мы увидимся уже за ужином? — Да, дорогая. Я не прощаюсь с вами. Анжелика вместе со служанкой вышли из шатра. В сопровождении Фарида они вскоре добрались до виллы и сразу же поднялись в женские покои, где Тадла и Орсина как раз закончили упаковывать дорожные сундуки. Анжелика сменила джеллабу и, пользуясь моментом, что все ее служанки сейчас находились рядом, объявила им о своем решении не брать в поездку обеих берберок. Девушки, конечно же, расстроились, поскольку успели за последние недели искренне полюбить госпожу и привязаться к ней, но ворох платьев, которые Анжелика тут же презентовала им, вмиг затмил все тревоги. Они буквально визжали от радости и, забыв обо всем, принялись рассматривать обновки. Анжелика, с улыбкой наблюдавшая за подобным проявлением женского восторга, не сразу расслышала, как кто-то настойчиво зовет ее. — Фирюзе! Фирюзе! Зов становился все громче, и когда она вышла из покоев на галерею, чтобы посмотреть, что происходит, то увидела, как Фарид, перескакивая через две ступеньки, взбегает по лестнице на второй этаж виллы. — Фирюзе! Нури сорвался с мачты! — прямо на бегу прокричал он. Анжелика, не сразу сообразив, о ком идет речь, недоуменно уставилась на евнуха. — О ком ты говоришь? — Твой сын, Фирюзе! Анжелика тотчас вспомнила, что именно этим именем нарекли на востоке Кантора, и от ужаса застыла на месте. Казалось, она утратила способность двигаться и мыслить, и только картина распростертого на палубе маленького тела стояла перед глазами. Она ведь однажды уже потеряла его! Неужели судьбе угодно снова отобрать у нее ребенка? Фарид что-то продолжал говорить, но Анжелика не могла разобрать ни слова. Только когда он крепко сжал ей руку выше локтя, она наконец очнулась. — Ну же, саидати! Надо идти! — Где он? — Там — на корабле! Анжелика совладала с собой и, стремительно сбежав вниз, бросилась к воротам, однако Фарид, спешивший вслед за ней, вновь схватил ее за руку и потянул в другую сторону. — Идем через сад! Так быстрее! Анжелика вспомнила, как она уже пользовалась небольшой калиткой, ведущей с виллы прямо на отвесной утес, с которого можно спуститься в бухту, и, не мешкая, помчалась туда. Едва она выскочила из калитки, солнце ударило ей в глаза, ослепив на мгновение. Щурясь и пытаясь укрыться от злых лучей, она не заметила, как опасно приблизилась к краю утеса. Чьи-то руки ухватили ее, спасая от рокового шага в пропасть, но в тот же миг Анжелика поняла, что ее уводят в противоположную от тропинки к бухте сторону. Оглянувшись, уже немного привыкшая к яркому свету, она увидела рядом четырех незнакомых мужчин, одетых в арабскую одежду. — Кто вы? — спросила она. — Что происходит? Ей никто не ответил. Молчаливые, с суровыми лицами, мужчины крепко схватили ее за руки. — Фарид! — закричала Анжелика и тут же принялась вырываться, но борьба оказалась недолгой. Она почувствовала тяжелый удар по затылку, ноги подкосились. Тьма поглотила ее, и она полетела в пропасть.