Анжелика: Игра с судьбой

Когда Анжелика вместе с Жоффреем де Пейраком вернулась в свой дом, она не узнала его. Несколько часов назад она оставила виллу в полнейшем беспорядке: пол и ковры были полностью усыпаны осколками, все легкие предметы, будь то корзины с фруктами, кувшины, растения в керамических горшках или кадках, подушки, небольшие столики или плетеные из лозы кресла разбросаны где попало, унесенные взрывной волной, большая часть резных кедровых дверей и декоративных перегородок — сломаны, шторы и занавеси — разорваны во многих местах. Теперь же от былого хаоса не осталось и следа. Осколки тщательно убрали, все сломанное и порванное унесли в чулан, мебель стояла на своих местах. Кругом царил полумрак, так как из-за отсутствия стекол в окнах пришлось закрыть ставни, а единичные уцелевшие масляные лампадки, расставленные по дому, не давали достаточно света. Анжелика улыбнулась Айур, встречавшей хозяйку в гостиной. Пожалуй, она правильно поступила, что отправила часть прислуги домой. Девушки великолепно справились со своими обязанностями, и сейчас о страшном взрыве почти ничего не напоминало. — Айур, вы хорошо потрудились! — похвалила Анжелика служанку. — Спасибо, саидати, — ответила она, зардевшись. — Хаммам уже готов. — О, прекрасно! — воскликнул де Пейрак, и Анжелика только сейчас осознала, как же ужасно они оба выглядят. Одежда, руки и лицо Жоффрея посерели от тонкого слоя пепла, ведь он долгое время находился возле пожарища, сама же Анжелика оказалась чуть ли не с ног до головы перепачкана кровью. Кроме того, платье из парчи с надетой поверх джеллабой стало для молодой женщины настоящим испытанием в такую жаркую погоду. Когда она решительно отказалась от марокканской одежды, то не приняла во внимание, что французские наряды совершенно не годятся для местного климата, и более-менее комфортно носить их можно, разве что в прохладных помещениях риадов. Но отступать от принятого решения было поздно. Пожалуй, завтра ей придется полностью пересмотреть гардероб и отдать предпочтение платьям из более легких тканей, даже если они выглядят менее изящно. А пока мысль о парной и о чистой одежде показалась Анжелике весьма заманчивой, и она с воодушевлением последовала за служанкой. Хаммам на вилле де Пейрака располагался в отдельном флигеле, пристроенном к дому, и так же, как и бани на женской половине дворца, состоял из трех помещений: непосредственно парной, комнаты с бассейном и еще одной залы для отдыха, правда, все комнаты были меньшего размера. Если хаммам в гареме мог вместить в себя до двух десятков женщин, то здесь парная рассчитывалась на трех человек, а бассейн представлял из себя скорее глубокую чашу, вымощенную прямо в полу, в которую можно было погрузиться с головой. После всех, ставших уже привычными и, честно говоря, полюбившимися ей процедур, Анжелика удобно расположилась на подушках в комнате для отдыха. Она сидела, сложив ноги по-турецки, в сорочке из искусно выделанной льняной материи такой тонкой работы, что та казалась полупрозрачной, но при этом ровно настолько, что позволяла лишь частично видеть упругие формы и оставляла нескромному взору полет для фантазии. Влажные волосы, отброшенные на спину, завивались колечками, и только две непослушные пряди падали на лицо, когда Анжелика наклонялась за чашкой мятного чая, которым наслаждалась вместе с пирожными и орешками. Спустя какое-то время дверь из комнаты с бассейном с шумом отворилась, и на пороге появился обнаженный по пояс Жоффрей. Вокруг его бедер было обмотано полотенце, вторым он прямо на ходу энергично вытер волосы, затем отбросил его в сторону и, жестом отослав прочь служанок, приблизился к Анжелике и растянулся на подушках возле нее. — Будь благословенны древние римляне, придумавшие термы! — воскликнул Пейрак. Пожалуй, еще никогда он так не походил на пирата и авантюриста, с босыми ногами и обнаженным торсом. Поджарое сухое тело Жоффрея с гармоничным рельефом мускулов, было хаотично изрезано шрамами и рубцами разных размеров, которые четко выделялись на смуглой коже. Блестящие глаза, глядящие из-под упавших на лоб густых черных кудрей, внимательно изучали молодую женщину. Под его взглядом Анжелика немного растерялась. Он показался ей несколько странным, и она поставила чашку на серебряный поднос, выжидательно глядя на мужа. Заметив ее замешательство, Жоффрей улыбнулся, но ничего не сказал. Он продолжал смотреть на нее так, словно, увидел впервые, пораженный несколькими открытиями, сделанными в этот вечер. Когда часом ранее Анжелика вслед за служанкой отправилась в хаммам, он с Абдуллой поспешил к черному ходу, чтобы самому лично разобраться с тем, что там недавно произошло. О том, что на нее покушались, он узнал еще днем, как только мавр появился в гарнизоне, но, убедившись, что с Анжеликой все в порядке, Жоффрей, не позволил себе дать волю чувствам и не стал растрачивать силы на ненужные терзания. Он отправил Абдуллу обратно к жене, предварительно распорядившись о том, чтобы тот ни под каким предлогом не покидал ее, оставаясь при этом незамеченным, а затем полностью сосредоточился на том, чтобы усмирить огненную стихию. Но когда он воочию увидел похитителей, одетых в синие одежды и лежащих с устремленными в вечность взглядами, он осознал всю серьезность схватки, которую ему пытались навязать, а также уверился окончательно, что знает, кто затеял всю эту странную возню вокруг дворца. Он уже сталкивался с подобными методами, когда его пытались принудить делать то, чего он не хочет, угрожая самым дорогим для него людям, и догадывался, кто способен на подобную низость. Мысленно Пейрак обругал себя. Он должен был сразу понять, что взрыв в гарнизоне устроили лишь для того, чтобы отвлечь внимание от главных событий, а целью его врага была именно Анжелика. Однако, какой изощренный и хитроумный план! Выманив абсолютно всех мужчин из дворца под различными предлогами, они устроили взрыв и, воспользовавшись суматохой, пытались похитить ее. Не почувствуй Пейрак подвоха и не отправь к ней мавра, им бы, пожалуй, удалось осуществить задуманное, и на поиски Анжелики никто бы не кинулся до самого вечера, пока он не вернулся бы домой, уверенный, что она ждет его там, как он просил, и не обнаружил пропажу! Но за те часы, что прошли бы с момента взрыва до его предполагаемого возвращения, они могли быть уже за сотни миль отсюда! Его взгляд потемнел, когда он заметил синяки на точеных красивых ногах Анжелики, а от мысли, что они прикасались к ней своими грубыми грязными руками, он внутренне содрогнулся. Да, именно через нее враги хотели подобраться к нему и были так опасно близки к осуществлению коварных замыслов. И, что самое печальное, он вынужден признать, что пошел бы у них на поводу. Несомненно, он сделал бы все, чего бы они ни потребовали, лишь бы вернуть ее в целости и сохранности. Но главным открытием — удивительным и ошеломляющим — явилось то, сколько мужества и решимости оказалось у этой обольстительницы, сидящей сейчас перед ним. Сама того не подозревая, она стала его тайной сообщницей в борьбе против врагов. Пейрак хорошо запомнил характер ран у обоих похитителей: у одного перерезано горло и, несомненно, этот удар принадлежал Абдулле, другой же, нанесенный под лопатку прямо в сердце, мог быть оставлен только Анжеликой, поскольку слуга-мавр — Пейрак прекрасно знал — никогда не нападал сзади. Жоффрей в изумлении окинул жену взглядом. Он представил, как ее изящные пальцы, которыми она непринужденным жестом брала фисташки из вазочки, украшенной ляпис-лазурью, сжимают рукоять кинжала, как напрягаются мышцы на руке, как та заносит оружие. Сколько же отваги оказалось в ее сердце, что она, не дрогнув, направила клинок точно в цель, сколько же силы в тонких запястьях, которые нанесли сокрушительный удар! Не сводя взгляда с прекрасного тела жены, Жоффрей словил себя на мысли, что гораздо больше удовольствия находит в любовании гранями характера Анжелики, которые раскрылись сейчас перед ним с самых непостижимых и противоречивых сторон. Дерзкая и храбрая, как тогда, когда бросила ему в лицо: «Презренный пират, грязный авантюрист!»; непокорная и находчивая, когда сегодня утром, вопреки его воле и обманув всех, выбралась с виллы и пришла к нему с явным намерением заявить о том, как несправедливо он с ней поступает; добродушная и отзывчивая, когда вызвалась оказывать помощь пострадавшим от взрыва или когда бинтовала его руку, несмотря на бушующую в душе ненависть к Рескатору; бесстрашная и неумолимая при встрече с врагами и, наконец, прекрасно бесстыдная, прямо в этот момент, когда сидит перед ним в полупрозрачной сорочке, похожая на языческую богиню любви. У Пейрака перехватило дыхание. Да, пожалуй только за сегодняшний день он узнал свою жену куда лучше, чем за годы совместной жизни и время, проведенное на «Морском Орле». Ирония заключалась в том, что за подобную возможность ему, похоже, придется благодарить своих врагов. В своем стремлении сокрушить его они даже не догадывались, какой великолепный подарок преподнесли — осознание, какое сокровище досталось ему много лет назад. Пейраку вдруг неодолимо захотелось узнать, когда и зачем Анжелика научилась владеть кинжалом. Поднявшись с подушки, он подошел к резному шкафчику, стоящему у дальней стены, и вытащил оттуда кумию, которую подобрал у черного хода и оставил здесь, предварительно отмыв от крови, с намерением позже забрать. Снова присев рядом с Анжеликой, он протянул ей кинжал, держа его на указательном пальце, на котором великолепно сбалансированный клинок лежал, не качаясь, в идеально горизонтальном положении. — Полагаю, это ваше?! — сказал он. — О, я думала, что потеряла его! — немного смущенно воскликнула Анжелика, беря кинжал в руки. — Где вы его нашли? — У черного хода. Анжелика вздрогнула и с опаской посмотрела на Жоффрея. Значит он уже побывал там и воочию увидел двух несостоявшихся похитителей. Но что он скажет?! Как отреагирует?! Догадавшись о мыслях Анжелики, Жоффрей утвердительно кивнул, давая понять, что он уже обо всем осведомлен. — Прекрасный удар, мадам! — сказал он восхищенно. — Прямо в сердце! Анжелика с подозрением посмотрела на него. — Почему вы решили, что именно я убила того несчастного? — Абдулла никогда не нападает со спины. Он поклялся об этом еще в тринадцатилетнем возрасте, когда его отца убил ударом в спину грабитель на улице, — пояснил Пейрак, но его глаза продолжали внимательно следить за руками жены. От него не укрылся тот благоговейный взгляд, который она бросила на кумию и который говорил о том, насколько она восхищена прекрасным образцом холодного оружия. Видел, как ее пальцы, не дрогнув, уверенно сжали рукоять, и она слегка повернула кинжал, чтобы по лезвию пробежал яркий отблеск от пламени свечи. Воистину прекрасное зрелище полного единения опасности и женственности, которую являла собой Анжелика с кинжалом в руках, завораживало до глубины души. Да, несомненно, она умеет пользоваться таким оружием. Но где и при каких обстоятельствах она этому научилась? Неужели ей и раньше приходилось убивать? — Похоже вы и впрямь очаровали принцессу Амиру, раз она подарила вам этот кинжал, — медленно сказал он. Анжелика недоуменно посмотрела на Пейрака. — Вы сказали «принцесса Амира»? — переспросила она. — Да. Этот кинжал — семейная реликвия. Раньше он принадлежал саидати Рабии — матери принцессы Амиры, — пояснил Пейрак, указывая на основание клинка, где филигранной вязью было отчеканено имя «Рабия», свидетельствовавшее, что оружие делалось на заказ. — Она чтит его, как память о ней. К нему еще полагаются ножны великолепной работы — настоящее произведение искусства. Анжелика перевела взгляд с мужа на клинок и обескураженно уставилась на него. Амира ничего не сказала ей про кинжал в тот день, когда они познакомились, и когда она увидела его у нее в руках, что выглядело весьма странно, ведь если кумия действительно так дорога ей, она не могла не узнать ее. Хотя, с другой стороны, как она оказалась у Наили? Неужели Амира специально отдала ее одалиске, чтобы та воспользовалась ею для убийства Анжелики? Нет, это немыслимо! — Может быть вы соизволите продемонстрировать мне свои таланты? — голос Жоффрея вывел ее из задумчивости. — И на ком же мне их продемонстрировать? Жоффрей развел руки, показывая, что он готов стать ее мишенью. — Нет! Это слишком опасно! — воскликнула она с округлившимся от ужаса глазами и отложила кумию подальше от себя, но, увидев, как заплясали во взгляде мужа озорные искорки, поняла, что он забавляется, и, рассмеявшись, добавила: — Или вы хотите заработать еще один шрам, на этот раз от меня? — Вы уже нанесли мне самую страшную незаживающую рану, по сравнению с которой любые физические увечья просто ничто. Вот здесь, — добавил он, указывая пальцем на свою грудь, туда, где билось сердце. — Вы хотите сказать, что я настолько врезалась в ваше сердце, что заставила его кровоточить? — удивленно спросила Анжелика. — Нет, — она помотала головой, и ее волосы золотым плащом рассыпались по плечам, — я вам не верю, господин де Пейрак. Женщины для вас слишком мало значат, чтобы вы могли страдать из-за них. — И все же я страдал. Из-за вас, — с мягкой улыбкой сказал он, не сводя с жены страстного взгляда. — Осмелюсь спросить: до, во время или после того, как вы осыпали золотом очередную одалиску? — немного язвительно спросила она, так как мысли о Наиле никак не покидали ее. Жоффрей де Пейрак засмеялся. Решительно, ему очень нравилось видеть Анжелику ревнующей. — Почему вы смеётесь?! — возмутилась она. — Я прекрасно осведомлена о ваших похождениях на Средиземном море! — Как и я о ваших в Версале, — иронично парировал Жоффрей. — О, так это ведь просто досужие сплетни! — с видом оскорбленной невинности воскликнула Анжелика, чем вызвала у Пейрака еще один взрыв хохота. — И они, конечно же, не имеют под собой никаких оснований! — Большинство из них — нет! — не задумываясь ответила Анжелика. — Уверяю вас, слухи часто преувеличивают действительность. И я крайне удивлена, что такой человек, как вы, может верить болтовне бездельников! — Я? Нет! Но мне нравится ваша логика, — все еще посмеиваясь сказал де Пейрак. — Всё, что касается вас — просто сплетни, всё, что вам наговорили обо мне — истинная правда. Наслушавшись россказней о Рескаторе, вы готовы наделить меня самыми ужасными чертами! Что же, задавайте ваши вопросы, я готов честно ответить на них! Я даже облегчу вам задачу. Полагаю, в первую очередь вы хотите спросить о Наиле?! Он смерил ее проницательным взглядом, и так как Анжелика не произнесла ни слова, боясь затрагивать болезненную тему, уже серьезным тоном продолжил: — Ее мне подарил год назад наместник Кипра. Несмотря на то, что Рескатору удалось обрести в Средиземном море некоторую власть, я все же не всесилен и не могу изменить давние устои. В мусульманском мире принято дарить или продавать женщин, словно вещь. У турок ценятся светловолосые и светлоглазые наложницы, поэтому Наиля считалась очень дорогим подарком. Я не мог отказаться. Но если в чем-то я и вынужден действовать по правилам востока, то в остальном я сам решаю, что предпринимать. Я подарил девушке не только свободу, но и внушительную сумму денег, чтобы она могла начать новую жизнь. Признаться честно, я вообще о ней забыл. Я полагал, что принцесса Амира уже давным давно подыскала ей мужа. Но раз она оказалась настолько глупа, что не воспользовалась моим расположением, я намеревался использовать ее в своих целях… И не смотрите на меня с таким ужасом, — мягко проговорил он, увидев, как расширились глаза Анжелики, и ласково дотронулся до ее щеки. — Я не забыл, как следует обходиться с женщиной. Но я не намерен прощать тех, кто покушался или, не дай бог, нанес вред людям, которые мне дороги! Так что считайте, что Наиля еще легко отделалась! — Значит, вы хотели выдать ее за меня, чтобы оградить от посягательств Исмаила?! — медленно произнесла Анжелика, до которой начал доходить смысл действий мужа. — Я не собирался представлять ее, как свою жену, если вы об этом. Я лишь хотел подтвердить слухи, по которым считалось, что мне удалось вернуть зеленоглазую француженку. Если вы заметили, Наиля примерно той же комплекции и роста, что и вы, а ее серые глаза начинают отливать зеленцой, если нарядить ее в зеленую одежду. Хотя подделка не пойдет ни в какое сравнение с оригиналом, — иронично заметил Жоффрей и поцеловал ее руку, — для Исмаила этого было бы вполне достаточно. При удобном случае я бы подарил или продал ее ему. Он быстро бы наигрался новой игрушкой и забыл вовсе всю эту историю. — А я своим появлением на прогулке испортила вам все планы, — со вздохом сказала Анжелика. — О, нет! — воскликнул Жоффрей. — Вы даже не представляете, как помогли мне! Ваше фееричное появление, да еще и мастерское обращение с лошадьми покорили Исмаила. В Магрибе существует поверье, что в черного коня может вселиться джин, и тогда он становится неуправляемым, неся погибель всаднику. Именно это, по мнению принца, сегодня и случилось. Но поскольку лошадь не причинила вам никакого вреда, стало быть, вы наделены силой противостоять злым духам. Причинить вред такому человеку, значит, навлечь беду на себя. Так что можете не опасаться Исмаила. Он не нарушит ни священного Корана, ни, тем более, не пойдет против джинов, которых всерьез побаивается. — Принц обвиняет в случившемся злых духов, что однако не помешало ему отрубить голову ни в чем не повинному конюху! — возмутилась Анжелика. — Жоффрей, я не могу поверить, что вы намеренно помогаете такому человеку обрести еще большую власть?! — Исмаил будет гораздо лучшим правителем! Мулай Рашид при всех своих достоинствах — неважный султан. Он — отличный воин, прекрасный полководец, он завоевывает один город за другим, но он не знает, что потом делать с этими городами. Во всех землях, находящихся сейчас под правлением Шерифов, царит еще больших хаос, чем при Саадитах. Единственным островком процветания остается город Фес, наместником которого и является принц Исмаил. Так что посадить на трон жестокого, но сильного правителя, способного установить порядок на своих землях, это меньшее зло, нежели видеть страну раздираемой вечными междоусобными войнами. — Захочет ли сам Мулай Рашид поступиться властью? Или вы уже придумали, как его свергнуть? — Никто не будет его свергать. Осман Ферраджи уже давно ведет переговоры о передаче власти от старшего брата к младшему, но при этом за самим Рашидом останется пост главного военачальника. — Наверное, нелегко его убедить, раз он до сих пор не согласился... — Как раз наоборот. Рашид умный человек. Он и сам видит, что не справляется с управлением государством. Загвоздка заключается в том, что он хочет видеть султаном не Исмаила, а своего сына — Ахмада ибн Махреза. Но довольно политики! Я вам наскучил! — Нет, нисколько! — произнесла Анжелика и улыбнулась. Их разговор напомнил ей подобные беседы в далёкой Тулузе, когда она точно так же сидела рядом с мужем или клала голову ему на колени. Они беседовали о различных вещах, потом незаметно от серьезного разговора переходили к шуткам, а от тех — к любви. Жоффрей, видимо, подумал о том же самом, потому что после недолгой паузы, сказал: — Когда-то мне удалось очаровать вас с помощью бесед о математике, но похоже теперь вас интересуют разговоры о политике. Анжелика рассмеялась. — Не имею ничего против такого метода обольщения, но я совсем не смыслю в политике! — Неужели?! — удивленно воскликнул Жоффрей. — Что-то мне слабо в это верится! Принцесса Амира никогда бы не посвятила вас в некоторые секреты, будь вы не в состоянии понять их смысл! — Ох, принцесса Амира! — спохватилась Анжелика. — Я совсем забыла! Проклиная свою забывчивость, она вскочила с подушки и кинулась к одежде, брошенной у стены, которую служанки, слава богу, еще не успели отнести в стирку. Анжелика быстро отыскала нижнюю юбку, в потайном кармане которой лежало письмо от принцессы Амиры. — Она просила вам передать! — сказала Анжелика, протягивая мужу конверт, успевший изрядно измяться за столь насыщенные событиями часы. Пейрак, приняв из рук жены послание, быстро осмотрел его со всех сторон и, не выражая каких-либо эмоций, бросил рядом с собой на пол. — Вы не посмотрите, что там? — спросила Анжелика. — Дела подождут! — ответил Жоффрей и, ухватив жену за запястье, потянул так, что она упала прямо в его объятия. — Сейчас у нас с вами есть гораздо более приятное занятие. Вы не находите? Анжелика почувствовала, как руки Жоффрея скользнули под сорочку и когда он прикоснулся к ее спине, она вся задрожала. Его объятия, тепло его груди разбудили в ней жгучее волнение страсти. Он с изумлением и восторгом увидел, как глаза Анжелики вдруг широко раскрылись, зеленые и сверкающие, точно пруд, освещенный солнцем, и когда он склонился к ней, ее прекрасные руки обвили его шею, и она первая завладела его губами. *** Ночь казалась бесконечной. Наполненная ласками, поцелуями, признаниями, произносимыми шепотом, но по силе своей, способными заглушить безудержную бурю, что разразилась на море, она все длилась и длилась, даря умиротворение и забвение в привычных движениях. Отрешившись от суетливого мира, наслаждаясь тем чувством, что всегда жило в их душах, однако в возрождение которого они еще боялись поверить, супруги отправились к берегам волшебной страны, где не властны заговоры и интриги, а имеют значение лишь жар влюбленных сердец и трепет сплетенных воедино тел. Под оглушительные раскаты грома, в унисон завываниям остервенелого ветра, они ткали мелодию любви, тайно благодаря узы плоти, возродившиеся между ними, и которые пронесли их привязанность друг к другу сквозь пространство и время. Анжелика проснулась, чувствуя приятную усталость во всем теле и необычайную ясность мыслей. Ночь, пронизанная неистовством бури, которая при других обстоятельствах могла бы напугать ее, принесла ей самое важное осознание в жизни женщины — она любима и желанна. Больше в ее судьбе не будет одиночества, и ей не придется засыпать в пустой холодной постели, потому что отныне она пойдет рука об руку с ним — со своим мужем, и неважно какой титул он будет носить: графа Тулузского, пиратского принца Средиземноморья или арабского колдуна. Она последует за ним, как и подобает любящей супруге, разделит победы и поражения, и если ей дано будет снова в его объятиях окунуться в ту бездонную любовь, что была у них когда-то, она сумеет отблагодарить его сполна. Потому что нет на свете благодарности больше и горячее, чем та, которой женщина платит мужчине, сумевшему подарить блаженство ее телу и душе. Анжелика потянулась под берберским одеялом из верблюжьей шерсти и рукой погладила пустое место рядом с собой. Она помнила, как ночью, утолив любовный голод, они перебрались в спальню мужа, как Жоффрей, борясь с непогодой, закрыл ставни и укрыл ее теплым одеялом, но сейчас он уже встал и скорее всего снова окунулся в многочисленные дела. Не исключено, что кто-то опять появился на вилле и срочно затребовал Рескатора для решения очередных проблем, уладить которые мог только он. Хотя какие дела могут быть в такую рань, да ещё и в непогоду? Солнце ещё не взошло, и спальня была погружена в предрассветный сумрак, в котором еле-еле виднелись очертания французской мебели, с удивительным изяществом вписавшейся в восточный колорит комнаты. Буря по-прежнему продолжала свирепствовать. Анжелика отчетливо слышала, как у подножья скалы, на которой стояла вилла, бились растревоженные волны. Холодный воздух, напоенный серебряными струями дождя, проникал в щели между ставнями. Анжелика решила подняться к себе в покои, но, осмотревшись, заметила приоткрытую дверь, из-за которой струился свет от ламп. Накинув на плечи восточный халат, она отправилась туда. Как оказалось, спальня Жоффрея примыкала к кабинету, но он был пуст. На столе среди множества разложенных документов стояли две зажженные лампы, на некоторых бумагах виднелись свежие пометки, сделанные быстрым почерком и едва успевшие высохнуть, ясно свидетельствующие о том, что Жоффрей находился тут еще совсем недавно. Гадая о том, где можно разыскать мужа, Анжелика направилась к выходу, но шум, вдруг донесшийся со внутреннего двора, заставил ее остановиться. Через мгновение дверь, ведущая из кабинета на галерею, отворилась, и в комнату вошел Жоффрей де Пейрак. Он был одет в длинный черный плащ, по которому струями стекала вода, и широкополую шляпу с безнадежно испорченным плюмажем. — Наконец вы проснулись, моя красавица, — заметив жену, воскликнул он, снимая с плеч мокрую одежду и бросая ее прямо на пол. — Ох, Жоффрей, неужели опять случилось нечто из ряда вон выходящее, что вам потребовалось выходить из дома в такую непогоду? — Там всего лишь небольшой дождь и ветер, — с улыбкой проговорил он, подойдя к Анжелике и целуя ее руку. — Не воображайте, что мне так легко удалось покинуть наше ложе. Я еле нашел в себе силы, чтобы оторваться от вас и взяться за дела, которые ждали меня на рассвете. — Но который час? — Уже позднее утро. Я решил не будить вас и дать возможность набраться сил. Анжелика поняла, что ошиблась и приняла сумрачное утро за предрассветные часы. Но ошибиться было так легко! В этом краю, где солнце щедро лило свой жар с небес, дожди были крайне редким явлением. Жоффрей ласково погладил ее по щеке, убирая локоны с лица. Она была так хороша, еще немного сонная, со спутанными волосами, струящимися по плечам и спине, что сердце де Пейрака переполнилось нежностью. Он притянул жену к себе и стал покрывать ее лицо легкими поцелуями. — Моя дорогая кудесница, ваши таланты просто безмерны! — негромко произнес Жоффрей. — Хотя не помню, чтобы именно я довел вас до такого мастерства, — иронично добавил он. Анжелика улыбнулась, счастливая своей победой, совершенно не обращая внимания на подшучивания мужа. — Мне показалось, или все же я слышу нотки ревности в вашем голосе? — в тон ему ответила она. — Ревную? Очень даже может быть! — Но ведь своим умением я обязана исключительно вам, дорогой мэтр. Без вашей любви я не жила, а лишь выживала... — Красиво сказано, моя маленькая лицемерка. Ну, да ладно, полагаю в данном случае мне просто грешно жаловаться. — Так вы не верите моим словам? — раздосадовано спросила Анжелика. — Я никогда не забываю, что у каждой женщины есть скрытый талант актрисы. — О, и это говорит человек, который, облачившись в ужасную маску, вынудил меня сказать то, в чем бы я никогда в жизни не призналась по своей воле! Вы — ужасный человек, Жоффрей де Пейрак! Она стала вырываться из его объятий, но он засмеялся и только сильнее прижал к себе. — Знай, что я ни о чем не жалею! Ни о едином слове! Он прильнул к ее губам и не отпускал, пока она, задохнувшаяся, не ответила на поцелуй. Жар желания снова разлился по ее телу, заставив обхватить руками его шею и забыться в сладкой истоме.