***
Двадцать минут спустя он был уверен, что она жалела о своем решении, когда на экране показали маньяка с ножом мясника, преследовавшего довольно молодую студентку. Белль уткнулась лицом ему в плечо, забыв о чаше с попкорном у нее на коленях, в то время как он защитно обернул руку вокруг ее плеч. — Дорогуша, я могу найти другой фильм, если этот не подходит тебе. Белль выглянула из-за его плеча, высунув только нос и сосредоточилась на экране. — Н-нет, все хорошо, — заикаясь, произнесла она, пожалев, что выключила в гостиной весь свет. Ужасы никогда не были ее любимым жанром, но она не нашла в себе причин, чтобы жаловаться на это. Белль свернулась под боком у мужа, ощущая его тепло, и не могла представить места лучше, чем это. Страшный фильм в конце недели, наполненной и не такими ужасами, был небольшой ценой, чтобы заплатить, лишь бы он вновь был так близко к ней. Румпель немного пошевелился и со вздохом положил лодыжку на пуфик. Опухший сустав от нагрузок этого дня пульсировал, и Румпель не мог вспомнить, когда еще он ощущал такую боль. Он знал, что расслабленность, распространяющаяся по его телу была больше связана с теплым весом девушки, прижатым к его боку, чем с удобным расположением на мягком кожаном диване. Румпель должен был быть слеп, чтобы не видеть легкий дух товарищества, существовавший между ними. Но почему все было именно так? Дав сделал большую часть работы в течение всего дня, в то время как он стоял в стороне и спокойно наблюдал, но даже так он видел страх и отвращение направленное к нему. Почему Белль так отличалась от них? Она заботилась о нем и он убедился в этом ранее. Белль с легкостью следила за домом и управлялась с его делами, что вызывало у него мурашки по телу, учитывая, что она всего лишь была его помощницей. Она себя вела совсем по другому, почти… почти как его жена. Румпель посмотрел на нее сверху, как Белль прижималась к нему, опустив пальцы в миску с попкорном, когда музыка на экране стала громче, а героиня фильма безрассудно бежала через дорогу в поиске безопасного места, обнаружив своих друзей изуродованными и убитыми в доме соседа. Он выбрал фильм в надежде, чтобы Белль была именно в этом месте… в его руках. Да, это был эгоистичный ход и, не смотря на то, что он не мог вспомнить кем он был, он знал, что хотел ее именно здесь. Румпель был честен, когда сказал, что не был хорошим человеком. В глубине души он знал это без каких-либо сомнений. Белль действительно заслуживала лучшего, чем проводить свой вечер с городским монстром. Румпельштильцхен отогнал тревожные мысли и попытался сосредоточится на фильме, съежившись, когда героиня вспорола серийному убийце спицами шею. Он снова взглянул на Белль, заметив, что она не вздрогнула в этот раз и не спрятала лицо. Именно тогда он услышал тихое посапывание. Легкая усмешка коснулась его губ, когда он поднес руку к ней и убрал несколько прядей со лба. Ее кожа под его прикосновением была гладкая, как шелк, и он не мог не задаться вопросом, как бы она ощущалась под его губами. Румпель отдернул руку, сжав ее крепко в кулак, чтобы избежать дальнейшего соблазна. Откуда вообще взялись такие мысли? Он потянулся за пультом и снизил громкость на телевизоре, чтобы не будить ее. Белль сегодня очень много трудилась, являлось ли это обычным днем? Она заслужила отдыха, хотя он знал, что ей лучше было бы отдохнуть в своей постели. Это был чисто эгоистический порыв держать ее рядом с собой, когда она была так утомлена. Вздохнув, Румпель включил лампу и выключил телевизор, а затем мягко потряс ее. — Дорогуша? Вставай, Белль. Давай… пора спать. Румпельштильцхен резко вдохнул, когда она, посапывая во сне, прижалась лицом к его шеи над воротником рубашки. Ее губы коснулись чувствительной кожи чуть ниже левого уха. Его потемневшие карие глаза закрылись, а он едва мог подавить стон сорвавшийся с приоткрытых губ, когда желание узлом завязалось в низу его живота. Что эта миниатюрная девушка делала с ним?! Он должен был остановить ее, прежде чем ситуация вышла бы из-под контроля… или из рук… все зависело лишь от обстоятельств. Ее рука плотно обхватила его за талию и ситуация становилась еще более неловкой, особенно если она проснется и поймет, что прижималась к нему, а не к какому-то красивому принцу, который ей снился. — Белль? — беспомощно прохрипел он, борясь с ощущениями и совершенно забыв о боли в лодыжке. — Белль, дорогуша, тебе нужно сейчас проснуться. Она убрала руку с его талии и медленно заскользила ею вверх по его груди, остановившись с другой стороны шеи. Ее большой палец медленно ласкал его кожу. — Еще чуть-чуть, Рум, — сонно пробормотала она. — Еще пять минут, м? Румпель издал сдавленный звук, осознав, что она в достаточном сознании, чтобы понимать, что находится в его руках и это лишило его дара речи. Не говоря уже о том, что, казалось, она хотела быть там. — Б-Белль? Она бессвязно что-то пробормотала и прижалась ближе. Ее рука скользнула вокруг шеи, а пальцы лениво стали играть с волосами на его затылке. — Я снова заснула, не так ли? — с сожалением, вздохнув, спросила она медленно отстраняясь от него. — Прости... Тебе было неудобно? — Э... э… — не так, как ты думаешь! — Нет… не совсем, — пробормотал он, когда Белль встала на ноги и, подав его трость, предложила свою руку, чтобы помочь встать. Она невинно закусила губу и он молился не попасть в смущающий его момент, когда встал рядом с ней. Благо, лампа на столике давала слабое освещение, давая ему время обуздать свое желание и взять себя под контроль. — Я не думала, что я так сильно устала, — Белль отпустила его руку и попятилась к двери. — Я пойду и выложу твою пижаму. Скоро увидимся. Румпель заметил легкую дрожь ее рук, когда она поспешно вышла из комнаты и задался вопросом, так же ли она была зависима от их объятий, как он. Смущенный, он почесал затылок. Что здесь, черт возьми, происходит?! — подумал он, услышав ее легкие шаги по лестнице. Когда он наконец-то поднялся по лестнице в свою комнату, его лодыжка с каждым шагом отзывалась еще большей болью. Кровать была расстелена, пижама аккуратно сложена на его подушке, а на тумбочке стоял стакан с водой и болеутоляющее. — Может, тебе еще что-то нужно, Румпель? — спросила Белль, медленно двигаясь к двери. Она выглядела нервной и не казалось уже такой храброй, как он видел ее всегда. — Я позвоню доктору Вейлу в понедельник утром, и выясню, сможет ли он выписать тебе еще обезболивающих, так как ты перенапряг ногу. Хотя, зная его, он захочет, чтобы ты посетил его кабинет. Румпель скривился, будто почувствовал что-то гнилое. — Обязательно? — Не помешало бы, Рум, — тихо сказала она с терпеливой улыбкой. — Не волнуйся, я пойду с тобой и буду держать тебя за руку, — поддразнила его Белль. Уличив момент, она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, Белль, — прошептал он, коснувшись рукой места, где только что были ее губы, задумчиво провожая ее взглядом. Белль сделала глубокий судорожный вздох, закрыв за собой дверь и облокотившись на нее, спрятала лицо в ладонях. Какого черта я творю?! — упрекнула она себя. Белль оттолкнулась от двери и стала раздеваться на пути в душ, заранее убедившись, что заперла дверь между ванной и комнатой Румпеля. На самом деле она не хотела засыпать на нем. Но это было так по-обычному, она так скучала по объятиям своего мужа. Он не знал, что они были женаты и что она имеет полное право заключить его в объятия если того пожелает. Черт! Белль позволила струям горячей воды упасть на ее лицо, успокаивая тело и смывая стресс этого дня. Он собирался задать ей так много вопросов завтра и она не имела понятия, как ответить на них. Однако, это были выходные. Может, ей бы удалось найти что-то… какое-то занятие, чтобы отвлечь его. Легкая улыбка коснулась ее губ, когда она потянулась за лавандовым шампунем. Кажется, у нее была идея.***
— И что я должна, черт возьми, делать с этим, Румпель?! — кричала Мила, тряся холщовый мешочек перед носом мужа, в котором скудно позвякивало пару монет. — Ты же не хочешь сказать мне, что это было все, что ты выручил на рынке! Румпельштильцхен стыдливо склонил голову, его пальцы крепче вцепились в посох, а сам он сжался от ее взрывного характера. — П-пожалуйста, Мила, ты должна понять… сегодня был не базарный день, и… Она перебила его, мешочек момент резко ударился о его щеку, когда она кинула в него им. — Просто люди не хотят покупать шерсть у деревенского труса! Ты жалок, Румпель! Только подумать, и я застряла с тобой здесь! — насмешливо сказала она. — Пожалуйста, Мила, — пробормотал он, его голос был наполнен болью, но он отчаянно старался скрыть это. Если она увидит его слабость, обязательно использует это против него. — Не перед Бэем. — Почему же? — зарычала она, ее губы скривились в отвращении. — Лучше ему узнать об этом раньше, что его отец бесполезный трус, — она склонилась, чтобы забрать мешок монет, который она швырнула в него и вытряхнула несколько сребреников в ладонь, суя ему под нос. — Смотри! Не хватит даже на пару пинт эля в таверне! — М-может ты могла бы остаться здесь… с нами… вместо того, чтобы пить в этот вечер, — он знал, что это было не тем, что ему стоило сказать сейчас, но язык предал его. Ее пальцы беспощадно вцепились в его челюсть, оставляя следы от ее ногтей, заставляя его зашипеть от боли. Насмешливый хохот сорвался с ее губ и он понял, что это было худшее, что он мог услышать. Теперь, когда она насмехалась над ним, выливая на него всю свою ненависть, он не хотел ничего больше, чем убежать и спрятаться. — Почему я должна хотеть остаться здесь с тобой, Румпель? Ты жалкий… бесполезный… нечего не стоящий... трус! Румпель тихо заскулил во сне, его волосы прилипли ко лбу на котором появилась испарина. Его губы в ужасе раскрылись, когда он заметался на шелковых простынях. Длинные пальцы вцепились в постельное белье и он спокойно вздохнул, когда сон в его сознании сменился другим. Но передышка длилась не долго. — Любовь — это слабость, Румпель, — сказала Кора мягким голосом, взглянув на него снизу вверх с жалостью в ее темных глазах. — Я не могу пойти с тобой, потому что если я останусь, я стану королевой, — это был шанс, который она должна была испытать. Он почувствовал, как его сердце пропустило удар, когда он смотрел на женщину, которую любил, зная, что она уходит от него навсегда. — Ты же не имеешь ввиду, что… — Мне жаль, Румпель! Он ворочался на кровати, резко ударившись костяшками пальцев по спинке кровати, но этого было недостаточно, чтобы вытащить его из лап кошмара, который стремился свести с ума. Шелк пижамы прилип к телу, холодный пот капельками стекал по коже, а кровь в жилах постепенно стала застывать, он задрожал. Его разум был бессилен и не мог защитить его от памяти, пробирающейся сквозь проклятие, фактически до ужаса парализуя его. Тело Румпеля пробирала дрожь, пока он сидел в клетке, как животное, прижимаясь спиной к прутьям. Ни один луч света не попадал в его тюрьму, оставив в темноте, какой и была его душа. На ресницах заблестели свежие слезы и он сердито вытер их. Нет Бэя… Нет Белль… Нет надежды, повторял он снова и снова. Он молился о смерти. Конечно, нет хуже проклятья, чем быть пленником у ведьмы. Она лишила его сына, обманула и вынудила отдать свою жизнь за его собственную и теперь у него ничего не осталось. Он был испорчен, очернен, непригоден ни к чему, что когда-либо было в его жизни. Он не заслуживал счастья и был уверен, что никогда его не найдет в качестве марионетки Зелены. Грязный... испорченный… отвратительный… мерзкий… Длинные пальцы прядильщика цеплялись за волосы, пока он раскачивался взад вперед, обезумевший от горя исходившего от него. Темный рычал у него в голове, ругая за то, что тот позволил ведьме владеть кинжалом. Он был слаб, недостоин демона, непригоден к использованию своей власти. Дыхание сперло, когда дверь подвала скрипнула, пропуская в комнату слабый луч света. Она шла и была сердита. Румпель чувствовал это через связь между кинжалом и его хозяйкой. Какие пытки у нее были для него на этот раз? Он был грязный, сломанный, лишенный свободы и своих близких. Разве он недостаточно настрадался? Зелена просунула лицо между прутьев клетки, ее глаза взволнованно блестели, а губы растянулись в злой маниакальной улыбке. Он бы не счел это за доброжелательность. Она определенно хотела причинить ему вред. — Ну-ну… мое животное сегодня было непослушным, — пропела она, вызывая дрожь по спине и истинный страх. — Я действительно хочу, чтобы ты прекратил эти жалкие попытки бросить меня, Румпель. Мужчина сильнее вжался спиной в клетку, оставляя следы от прутьев на коже через свой испачканный костюм. Он скрипнул зубами, пытаясь сосредоточиться на воспоминаниях о Бэйлфаере, не реагировать на ее слова. Будь храбрым… будь храбрым… будь храбрым. Белль хотела бы, что бы он был храбрым. Белль… — Все внимание на меня! — приказала она, и он понял, что в очередной раз проиграл ей. — Встань, кукла. Ведьма крепко сжимала в ладони кинжал и он был не в силах не подчиниться ему. Румпель вздрогнул, когда она распахнула дверь клетки и вошла внутрь, встав перед ним. Ее свободная рука легла на его грудь, лаская. Он чувствовал ее дыхание на своем лице, когда она наклонилась ближе и отвернулся, пытаясь отстраниться. Накрашенные ногти яростно вцепились в его челюсть, поворачивая лицо к себе, заставляя встретиться взглядами. Румпель прикусил щеку, чтобы сдержать всхлип от боли. — Всегда такой непослушный, щеночек, — промурлыкала она, отпустив, чтобы убрать его сбившиеся волосы со лба. — Тебе нравится быть наказанным? Когда он не ответил, Зелена сжала в кулак лацкан пиджака. — Ответь мне! — Нет, — прерывисто прошептал Румпель. — Нет, мне не нравится быть наказанным. Зелена, казалось, была удовлетворена его ответом и возобновила ласку. — Я просто не понимаю тебя, Румпель. Я обспечила тебе место, чтобы ты мог прясть, спать, есть трижды в день, а ты такой неблагодарный, — она захихикала, и он почувствовал, как желчь поднимается к горло от отвращения к ней. — Когда же ты поймешь… теперь ты принадлежишь мне. Твой ум, твое тело, твоя воля и твое… — Ты никогда не получишь мое сердце, — зарычал он, его глаза потемнели от едва сдерживаемого гнева. Никто никогда не будет владеть его сердцем… никто, кроме Белль. — Ты убила моего сына! Ты забрала все, что я когда-либо любил. Ты никогда не получишь мое сердце, — процедил он, сквозь стиснутые зубы. Ведьма безразлично пожала плечами. — Ну, три из четырех тоже не плохо, — хохотнула она. Зелена расхаживала вокруг него, оставив стоять лицом к открытой клетке, уверенная в том, что он не сбежит. Это была психологическая пытка, видеть путь к побегу и не иметь сил сделать и шагу к свободе. — И я не забрала все, Румпель. Я пообещала сохранить твоей маленькой доярке жизнь. Вопрос… почему бы она хотела тебя после этого, после того, как я так долго имела тебя? Его сердце болезненно заныло в груди, когда он стыдливо склонил голову. Почему бы Белль хотела его снова, после того, как он был запятнан прикосновениями ведьмы? Белль была хороша, чиста и совершенна, его свет в темноте и Зелена убедила его, что ей не будет нужен он, даже для того чтобы целовать ноги, если сможет когда-либо покинуть эту тюрьму. — Хм… — пробормотала она, становясь перед ним с злым блеском в глазах. — Да-да, я думаю, что это будет довольно мило, — Зелена склонилась ближе, касаясь дыханием его уха. — Ложись, питомец, — скомандовала она, не давая никакого выбора, кроме как подчиниться. На теле выступил холодный пот, когда сила кинжала заставила его лечь на кровать в углу клетки. Его глаза расширились от страха, как ее рука скользнула вдоль тела от груди до бедра, а в глазах была похоть. Он отрицательно покачал головой. — Нет, пожалуйста. Пожалуйста, не делай этого… не снова, — взмолился он. Взмахом руки, грязная одежда, вопреки его протестам исчезла, подвергая кожу холодному воздуху подвала. Румпель повернул голову, не в силах сдержать всхлип, сорвавшийся с его губ. Завитки зеленой магии уже скользили по телу вверх, подготавливая его плоть для нее. Ее губы еще раз коснулись уха, когда она оседлала его, руки двигались по всему его телу. Румпель прерывисто дышал через нос, борясь с тошнотой подкатывающей к горлу от прикосновений. — Ты должен был выбрать меня, Румпель. Ты должен был любить меня. Подумай о том, какой бы мы обладали мощью вместе, — Зелена рассмеялась, этот звук холодил в его жилах кровь. Он не отвернулся, ее магия делала невозможным оттолкнуть или отстраниться от нее. Вместо этого он закрыл глаза, пытаясь направить свои мысли в другое место, время… туда, где он был когда-то счастлив с Белль и Бэйлфаером. — О, нет-нет-нет, питомец, — насмешливо произнесла Зелена, впиваясь ногтями в его грудь. — Ты будешь смотреть на меня, пока я буду прыгать на твоем члене и знать, что ты принадлежишь только мне. Ты будешь знать, что твоя маленькая драгоценная Белль, никогда не будет хотеть тебя после всего этого. Он не смог сдержать поток слез, которые просочились из уголков его глаз, стекая в волосы. Рыдание сорвалось с губ. Он был окружен ее запахом, ее теплом, ее прикосновениями, теряясь в остатках реальности и в отчаянии рыдая. Прикосновения… прикосновения… прикосновения… пока он не взмолился, чтобы все это закончилось. Но у него не было никакой надежды на это.***
Белль резко подскочила на кровати, услышав звук выдернувший ее из сна и изо всех сил стала быстро выпутываться из сбившегося одеяла. С тех пор, как Белль провела все свое проклятие в больнице, благодаря Реджине, она всегда имела чуткий сон. После стольких лет, малейший звук приводил ее в бодрствование. Она задалась вопросом, не окликнул ли ее Румпель. Спустив ноги с кровати, Белль села на краю, прислушиваясь к любым звукам. Она чуть не выпрыгнула из кожи, когда услышала громкий удар в комнате рядом с ней. Быстро соскочив с кровати, Белль побежала к нему, думая, что он мог удариться. Распахнув дверь главной спальни так, что ее ручка ударилась о стену, она бросилась в темноте к лампе, лихорадочно ища рукой выключатель. Кровать была пуста, а трость все еще продолжала стоять у тумбочки возле кровати. — Румпель? — тихо позвала Белль. Именно тогда она услышала его приглушенный всхлип. Белль обошла кровать, увидев его сидящим спиной к тумбочке, прижимая колени к груди. Его руки тянули волосы, а он раскачивался из стороны в сторону со слезами на щеках. — Нет-нет-нет! Хватит! Пожалуйста, хватит, — рыдая, повторял он снова и снова. Белль закрыла рот обеими руками, слезы стали формироваться на ее глазах. Она проходила это раньше. После того, как он, наконец, был освобожден из-под контроля Зелены. Его мучили кошмары. Румпелю стало немного лучше, когда она смогла убедить его встретиться с Арчи, но она знала, что этого было не просто для него. Румпельштильцхен был гордым человеком. Ему было не просто доверять кому-либо, если вообще никому, и теперь он в очередной раз переживал свои страхи, просочившиеся в сознание. Очень осторожно, Белль присела перед ним и убрала руки подальше от его волос. Она делала мягкие успокаивающие звуки, пытаясь привлечь его внимание, когда он испугался ее. — Все хорошо, Рум… Я здесь. Он попытался отодвинуться от нее, но она крепко держала , ее пальцы успокаивающе гладили запястья. — Все хорошо. Слушай мой голос, Румпель, — мягко произнесла она. Он выдернул одну руку из ее и потянул рубашку, пуговице опасно натянулись. — Грязный… такой грязный... Я до сих пор чувствую ее, — всхлипнул он, поднимая свой измученный взгляд. — Грязный... испорченный… отвратительный… мерзкий… О, Боги! Ну почему именно этот кошмар?! Она вспомнила первый раз, когда ему приснился он. Ей пришлось позвонить Арчи в три утра, чтобы он пришел и поговорил с ним, пытаясь успокоить его страхи. К счастью, из предыдущего опыта, Белль уже знала, как ему помочь. — Все хорошо, Рум. Пойдем со мной, хорошо? Мы сделаем тебя чистым. Он был так потерян, по-прежнему в ловушке между сном и реальностью, не имея возможности сфокусироваться, но ее успокаивающий голос убедил довериться ей и каким-то образом дымка страха немного развеялась вокруг него. Белль помогла ему подняться на ноги, обернув руку вокруг плеч, вместо того, чтобы позволить ему опереться на трость, и провела в ванную. Белль не отпускала его руку ни на секунду, даже когда она наклонилась, чтобы включить воду в душевой кабинке. Его руки дрожали так сильно, что он даже не мог самостоятельно расстегнуть свою пижаму. Белль мягко убрала руки и принялась за работу, как можно скорее пытаясь освободить его от пропитанной потом одежды, все время бормоча мягкие слова и заверения. Она бы сняла с себя одежду, прежде чем зайти в душ с ним, но при их нынешних обстоятельствах, она не хотела шокировать его еще чем-либо. Румпель положил руки ей на талию, чтобы не упасть, когда она потянулась за бутылкой с гелем для душа. Горячие струйки воды стекали по его спине. Кожа была холодной и он зашипел от контраста ощущений. Белль намылила мочалку и осторожно провела ею по телу, его карие глаза следили за каждым ее движением. — Видишь, моя любовь, — пропела она. — Ты не грязный, — его взгляд стал более осмысленный, когда Белль вымыла каждый сантиметр его кожи, а затем начала сначала. Не важно, что она была мокрой, стоя рядом с ним в черной майке и пижамных шортах. Румпель нуждался в прикосновениях, чтобы прогнать от себя кошмар, желая верить в ее слова о том, что он был в безопасности и любим. Белль вымыла его волосы, нанеся кондиционер для волос, чтобы продлить заботу о нем. Ему нравилось ощущать ее рук в своих волосах, ее ногти нежно массировали чувствительную кожу головы. Когда последний из мыльных пузырей исчез, Белль притянула его в свои объятия. — Все чисто, любовь моя, все чисто. Она едва подавила испуганный возглас, когда он резко обвил руками ее талию и отчаянно прижался к ней, спрятав лицо в сгибе ее шеи и зарыдал. Ее слезы текли по щекам, так же, как и у него, пока она крепко прижимала его к себе, под струями горячего душа. — Белль… — ее имя было единственное, что он шептал сквозь рыдания. Румпель упивался ощущением ее тела. Белль дарила ему безопасность и тепло, комфорт и понимание. Она была его маяком во время шторма на море, показывая спасительную дорогу к дому. Ее руки гладили по мокрым волосам и мягко скользили по телу в успокаивающей ласке и он не хотел отпускать ее. Белль никогда бы не использовала его. Ее голос был мягким и нежным, утешающим и прогоняющим все его страхи. Он чувствовал любовь в ее объятиях и хотел остаться в этих руках на весь день. — Ты дома, Румпель. Дома и в безопасности. Она не может причинить тебе вред здесь… Я не позволю. Никто никогда не заберет тебя от меня снова, — поклялась она, поглаживая его мокрые волосы, пока он не прекратил плакать и напряженность не покинула его тело. — Ты в безопасности, любовь, я обещаю. Позволь мне позаботиться о тебе. Белль обошла его и выключила душ, потянувшись за полотенцем, но прежде убедившись, что он твердо стоит на ногах. Она обернула его вокруг талии, прикрыв его гордость. Белль быстро стянула с себя мокрую одежду и надела синий хлопковый халат, висящий на двери позади него. Потянувшись, она взяла другое полотенце. Его глаза следили за ее движениями, пока Белль вытирала его волосы, и как можно осторожнее расчесывала их. Прежде чем они вместе вернулись в его спальню, она набросила на него халат. Румпель уставился на кровать, будто она была наполнена гадюками и затормозил, когда она попыталась привести его ближе. — Белль… — пробормотал он, покачав головой. — Я не думаю, что смогу заснуть. — Тебе нужно отдохнуть, Румпель, — мягко возразила она, беря его лицо в ладони. — Я буду с тобой. Буду отгонять твои кошмары. Он смотрел на нее довольно долго, борясь со своими страхами. Наконец, кивнув, Румпель сбросил с себя халат. Простыни были прохладны для его разгоряченной кожи. Сняв свой халат, Белль набросила на себя его рубашку, не желая быть в постели с ним без чего-либо между ними. Белль не доверяла себе лежать с ним кожа к коже. Даже надев его рубашку и забравшись к нему на кровать, накрывая их одеялом, она знала, что это могло повлечь неприятности. Белль повернулась к нему лицом, слегка улыбнувшись, когда он взял ее руки в свои. — Ты хочешь поговорить о своем кошмаре? Это могло бы помочь. Он закрыл глаза, его лицо выглядело болезненно. — Он не имеет никакого смысла. Она не остановилась… она не прекратила прикасаться ко м-мне. И я не смог остановить ее. Я был обездвижен, и она… она… — слеза сорвалась с его ресниц и упала на подушку. Белль притянула его к себе, обхватывая его руками и переплетаясь с ним ногами. Румпель вздрогнул, попытавшись подавить рыдания, когда уткнулся лицом в сгиб ее плеча. — Все хорошо. Я знаю, что ты не понимаешь, любовь, но ты не так уж не прав... Когда твои воспоминания вернутся, все станет ясно. — Что, если это были воспоминания, а не кошмар, Белль? Если это то, о чем я должен вспомнить, я не уверен, что хочу чтобы мои воспоминания возвращались, — он сопротивлялся сонливости, что медленно окутывала его разум, и тело медленно расслабилось рядом с ее когда он проиграл это сражение. Белль прижимала Румпеля к себе, не заботясь о том, сколько часов прошло, как она смотрела в потолок. Что, если его воспоминания не вернутся? Прийдет ли к нему спокойствие, если он начнет новую жизнь? Три столетия ошибок, интриг, переплетений, сделок, ради возвращения его сына… Не все из этого было так ужасно, но это было то, что сейчас занимало ее мысли. Он никогда бы не вспомнил Бэйлфаера, ни любви, которую они обрели через сделку, которая спасла ее королевство. О, Боги! Что ей делать если он никогда не вспомнит об этом?! Что произойдет, если они не смогут вернуть свою любовь? Белль прижалась к нему, ее пальцы слегка расчесывали его волосы. Слезы заблестели на ресницах, когда сердце болезненно сжалось в груди. — Вернись ко мне, моя любовь. Я люблю тебя, Румпельштильцхен, и я не позволю тебе сдаться без боя, — прошептала она в темноту. — Пожалуйста, вернись ко мне.