Drink my warmth, fill me with ice

Warn your warmth to turn away

      По Виндхельму расползались, словно морозный туман, мрачные слухи. Десятилетний отрок покойной четы Аретино, беглец из рифтенского приюта, в фамильном доме призывает Темное братство! Некоторые горожане были напуганы, другие возмущены; владелица «Очага и свечи» даже ходила на прием к ярлу. Однако, Ульфрик отбыл на войну, а управителю не было никакого дела. Или же он просто боялся связываться с таинственной и страшной гильдией, если бы слухи оказались правдой.       А они были правдой. Авентус Аретино стоял на коленях перед украденным с кладбища скелетом, окруженным свечами, и который раз за неделю умолял Милосердную Матушку послать ему свое дитя. Он то плакал и бился головой о пол, то с неистовой злобой и горящими глазами кричал, рассказывал Матери обо всем, что творила с беспомощными детьми «эта старая сука Грелод». Мальчик совсем не выходил из дома несколько дней и почти ничего не ел, силы покидали его, а на смену приходили разочарование и безысходность.       И тут явилась Она. Авентус почувствовал пронзающий ледяными иглами взгляд, все его внутренности свело от накатившей тревоги, и он обернулся. Дыхание перехватило. Из противоположного конца комнаты, до куда едва доходил свет свечей, на мальчика смотрели кристальные серо-голубые глаза юной альтмерки. Остальная часть лица была скрыта под маской, на девушке была длинная черная мантия без рисунка, голову укрывал капюшон, из-под которого выбивалась практически белая прядь волос.       Она стала приближаться неслышными, призрачными шагами. Авентус хотел было попятиться, но Её взгляд обездвиживал, с каждым шагом у мальчика сильнее подкашивались ноги. Девушка остановилась в нескольких шагах и молча продолжила смотреть пронзительным выжидающим взглядом. Надо было признать, эльфийка своим видом и своими глазами внушала страх. Нет, ужас. Ужас, растекающийся цианидом по венам. Маленький заказчик не мог и предположить, что Мать Ночи пошлет к нему саму Смерть и что Смерть будет так… красива.       Из последних сил Авентус собрался с мыслями и вспомнил, зачем Она здесь.       − Вы пришли! – робость в голосе пропала, когда он рассказывал обо всех злодеяниях Грелод, о ее ужасных методах воспитания. Он даже почти не стеснялся, показывая Ей шрам на лопатке, оставленный раскаленной кочергой жестокой надзирательницы. Она молчала. Затем мальчик, всхлипывая, рассказал о себе и о смерти своей матери. В конце концов Авентус успокоился и тихо спросил:       − Вы убьете Грелод Добрую?       Но Она лишь развернулась и такими же призрачно-тихими шагами скрылась на лестнице.       Четыре дня Авентус плохо спал от волнения. Он ждал Её прихода. А придет ли Она вообще? Или асассины не возвращаются к заказчикам, чтобы сообщить о выполнении контракта? А что если Она не стала убивать старуху, посчитав заказ недостойным Её внимания и внимания Братства?       Внезапно мальчика как будто прошибло разрядом тока, и вновь он оглянулся, чтобы увидеть светлые серо-голубые глаза. Но на этот раз Она не была безмолвна.       − Грелод Добрая мертва.       Её голос был такой же ледяной и чистый, как и взгляд, и также пробирал до мурашек. Она отказалась принять фамильную реликвию Аретино в качестве платы.       Авентус не выдержал:       − Когда я вырасту, я тоже стану асассином, и тогда я буду помогать детям, прямо как ты! Мы ведь тогда снова встретимся?       Но убийца опять не ответила, и лишь дуновение ветра из открытой на мгновение двери напоминало о Её недавнем присутствии.

I barely dreamt her

      Авентус Аретино вернулся в приют спустя неделю после убийства Грелод и стал негласным лидером среди ребят, которые без сомнения считали его своим спасителем. Постепенно происшествие забывалось, жизнь в приюте наладилась.       Спустя шесть лет, как и писал управитель ярла Виндхельма, выросший Авентус вернулся в фамильный дом, стал промышлять охотой и кузнечным ремеслом. Гражданская война и прочие распри давно утихли, но люди еще вспоминали историю убийства императора Тита Мида II.       Вспоминал и Авентус. По возвращении в дом, в котором произошла переломная для него встреча, юношу начали одолевать странные сны, видения, голоса в голове. Следующие четыре года ему не давала покоя смутно знакомая фигура в черной мантии, проносящаяся в его снах, а когда он оборачивался в ее сторону, чувствовал лишь холод. Последние несколько месяцев стало совсем тяжело. Фигура приобрела ясные очертания, откинула ткани с лица, и он увидел кристаллы серо-голубых глаз. Услышал звенящий холодом голос:       − Убей! Убей для меня!       «Но тогда Девять отвернутся от меня!»       Другой голос, зловещий и глубокий как бездна, говорил, что Девять – ничто перед Пустотой, что у него, Авентуса, иной покровитель.       И он сдался. Горячая кровь сборщика налогов стекала по рукам с детства ненавидящего эксплуататоров. Авентусу не было жаль, он не чувствовал раскаяния, но чувствовал облегчение. А на следующую ночь он проснулся от той же нахлынувшей тревоги, какая застала его 10 лет назад. Воздуха снова начало страшно не хватать.       Прямо перед ним на его постели сидела Она. Сидела и смотрела в лицо Авентуса своими ледяными глазами. Только сейчас Она была без маски. Авентус поразился: альтмерка была прекрасна, как Белая река в свете лун, и опасна, как холодная сталь. Белые волосы ниспадали волнами по плечам. На Ней была качественно сшитая и подогнанная, однако видавшая виды черно-красная броня. Меры живут намного дольше людей и казалось, что для Неё и не было вовсе этих десяти лет, но то, как она держалась, и шрамы на мраморной коже выдавали множество пережитого.       Она склонилась над Авентусом, каждое слово отзывалось забытой бурей чувств, обжигало холодом и заставляло бежать мурашки от шеи до поясницы. Спросила, хочет ли он войти в Её Семью, станет ли он Ей Братом, и, если заслужит, то верным Её Душителем и правой рукой.       Он не колебался. Ведь Она была его спасением, его сном, его одержимостью. А он станет для Неё кем угодно.

She wanted love, I taste the blood. She bit my lip, and drank my warmth.