Пролог. «Рожденная седьмого числа».
Всю свою жизнь она мечтала создавать собственные сказки. Непоколебимо верила в то, что все желания склонны к исполнению. Никто, собственно, особо не преграждал ей жизненный и творческий путь, но и не помогал в поисках правильной тропинки. Дело в том, что семья у неё довольно большая по современным меркам: трое детей, а она – средняя. Конечно же, большие вложения и надежды возлагались на старшего, на единственного сына, то есть «наследного принца» или же «продолжателя рода». Особой оригинальностью родители Сакуры не отличались и по всемирному закону семейной иерархии больше всего возились с самой младшенькой, которая, надо сказать, унаследовала красоту матери. Средней же ничегошеньки не досталось – получилась обычной, если не считать её ослепительно-проницательные зеленые глаза. Розовые же волосы – общая семейная черта, так что и этим довольно редким цветом она не могла похвастаться. Разница в возрасте с братом была в три года, а с сестренкой - в два. Поэтому так получилось, что ей меньше всего доставалось внимания. Отец сделал сына сосредоточием всех мечтаний и исполнением своих мужских амбиций. А Нодзоми родилась болезненным ребенком; позже у неё все-таки появилось отменное здоровье, наверное, переросла просто. Но родители продолжали компенсировать этот печальный промежуток времени в жизни своей драгоценной дочери, всячески потакая любым капризам юной особы - она сделалась очень властной и чуточку капризной. Сакура же никогда не выказывала своего недовольства, так как осознавала, что все правильно, да любила их очень (и сейчас продолжает это делать). Человек, который может упасть, поскользнувшись на банановой кожуре, не может обладать мятежным духом. Харуно никому и никогда не доставляла проблем, но и не радовала особо. Этакий середнячок по жизни. Будучи совсем маленькой, когда эту девчушку все-таки замечали, она мгновенно вспыхивала и пряталась за спиной своего братца, привыкшему к такому поведению. Даичи даже нравилось то, что в нем нуждаются, и от этого чувства неведомая сила начинала бурлить в юношеском сердце. С молоком матери к нему пришла осознанная мысль того, что он обязан защищать своих сестер, несмотря ни на что. Прекрасно понимал, что младшая не сильно нуждается в нем, так как сама была не из робкого десятка и могла бы даже его уличить в некой слабости. А вот Сакура – другая… Легкоранимая, чересчур жалостливая, даже норовистая в своем видении мира, самая изощренная фантазерка. В общем, не от мира сего, а таких не особо жалуют в нынешнем обществе. Время никогда не останавливает свой ход, поэтому детство пролетело стремительно (на то оно и детство). Сын добровольно пошел по протоптанным тропам своего отца – стал довольно успешным нейрохирургом. Нодзоми неожиданно для всех решила быть учителем начальных классов. Родные до сих пор не знают, чем она руководствовалась при выборе своей будущей профессии, но перечить ей не осмелились – страшна в гневе. Открою вам один секрет, на самом деле они были бесконечно рады решению младшенькой, так как боялись того, что им придется уговаривать не бросать образование (подобных попыток было много, но они так и остались ими). Знаете, как это бывает… Дурачишься, прожигаешь жизнь, а потом что-то перемыкает. Понимаешь, что все, хватит – пора подумать о и своем предназначении. Наигралась. Пора начинать грызть гранит науки, эм, пока его не сгрызли другие. Еще в школе Сакура возжелала стать писательницей. Она впервые попросила родителей о чем-то. Поначалу отец никак не реагировал на просьбы дочки. Считал, что это возрастное и неустанно твердил о том, что нужно выбрать фундаментальную профессию. Это приводило её в глубочайшую скорбь с горьким и обидным привкусом. Решила больше никогда не поднимать эту тему и послушно выполняла отцовские указания: хорошо училась, стала заместителем главы студенческого совета и занималась в физико-математическом профиле, не забывая о языках. Но она по-прежнему не выделялась. Все внимание концентрировалось на Даичи, который был всегда первым в школе и на Нодзоми, гордо восседавшей на последнем месте. Сакура же опять застряла где-то в середине. В свои подростковые годы, которые должны были по определению стать лучшими, зеленоглазка впала в беспросветное отчаяние, и её охватило мерзкое чувство жалости к себе. Словно шарнирная кукла. Молчала. Терпела. Сдерживала свой гнев. В глубине что-то пузырилось и вспенивалось. Неужели и у неё есть своя точка кипения? Обрадовалась. И опять стало страшно. То невесомое ощущение с ароматом свободы съежилось, тоже склонило свою голову и упустило руки. Она опротивела и стала плохим компаньоном самой себе. Ненавидела в себе это треклятое слабоволие. Мать не была бы матерью, если бы не заметила увядание собственного чада, которое вызвало у женщины сильную тревогу. Прожив столько лет со своим мужем, она знала, что тот не станет даже слушать её. Нельзя идти напрямую – тут предстоит филигранная работа. Только единственный сын, которым он безмерно гордится и уважает, сможет достучаться до него. Даичи объяснил отцу, что Сакура – нехолодный ремесленник. Напомнил ему, что она никогда ни о чем не просила их и заслужила глотка свежего воздуха. В конце концов, для чего тогда старший брат, если не для того, чтобы помогать сестрам в их неуверенных и пусть не совсем удачных шажках? Сумел убедить в том, что отец может не беспокоиться за будущее Сакуры и Нодзоми. Сакуре уже исполнилось двадцать четыре года. Она продолжает писать сказки, но так и не издала ни одной книжки в силу своей молодости, наивности и большой конкуренции на рынке труда. Долгое время оставалась безработной и жила на деньги Даичи. Разумеется, что с таким положением вещей она не собиралась мириться - устроилась продавцом маленького книжного магазина. На большой оклад, конечно же, не надеялась, но хотя бы немного задобрила свою совесть. За съемную квартиру все также платил брат. Это не давало ей покоя, но тот вечно обижался, когда она просила этого не делать. К родителям приезжала редко, так как отец постоянно говорил о том, что заниматься детской самодеятельностью можно и дома, то есть необязательно уезжать в большой город. Сакура не обижалась на родительские слова, так как знала, что они боятся, что в любой момент дочка может разочароваться в своей мечте, а их не будет рядом в трудную минуту. Кстати, Нодзоми осталась в родном городе на радость матери и для успокоения отца. Похоже, что она не ошиблась в своем выборе – ей нравится работать с детьми. Кто бы мог подумать, что бывшая дебоширка с колючим характером обретет мягкость. Сакура же уехала вслед за Даичи, но его загруженный график не позволяет им часто видеться. После работы у неё появляется множество свободного времени – стала шить кукол. Харуно никому их не показывала, потому что знала, что они получались корявыми.***
В городе безобразничал ветер: то в лицо холодом ударит, то в кожу вонзится. Либо совсем по-детски подхватит какую-нибудь драную бумажку и давай трепать её. Вверх-вниз, над головами прохожих и мутными зеркалами луж… «Это совсем не похоже на апрель!», - мысленно возмутилась Харуно, стоя на автобусной остановке и вытанцовывая рок-н-ролл посреди сонных и замерших людей. Те в свою очередь лениво поглядывали на неё. Сегодня на Сакуре была бесформенная цветастая юбка и свитер, на шее неизменно висели всякие обереги, амулеты и массивные бусы, позвякивающие друг о друга при каждом телодвижении. Закапал редкий дождь, потом на Токио будто обрушили ушат воды. Светлые волосы Сакуры быстро намокли, дождевая вода блестящими струйками стекала по порозовевшим щекам, капая с заостренного подбородка. «Всегда так…», - констатировала факт. Она была расстроена тем, что её давно спланированная утренняя прогулка по парку (для этого ей пришлось добраться на другой конец города) была наглым образом сорвана из-за одной только прихоти матушки-природы. Просто магазин, где она работает, - закрыт на ремонт и всего лишь на один день, а выходные не предусмотрены. Ибо Сакура является единственным работником. Нынче книжные лавки – дело неприбыльное, даже несмотря на то, что весьма и весьма благодарное. В данный момент её поглотил процесс поиска места, в котором можно было переждать ливень. Кафешки, рестораны – сразу отметались, так как в любом случае придется что-нибудь да заказать, а ей еще нужно протянуть на остатках своей зарплаты до следующей недели. Магазины – тоже не вариант. Продавцы-консультанты вечно досаждали мирному существованию зеленоглазки. «Радуга после дождя…», - глаза быстренько пробежались по невзрачной вывеске. Что-то щелкнуло, загорелось, бибикнуло… В общем, вы поняли. Сакуре отчего-то захотелось заглянуть туда. Она и сама не поняла, откуда взялось это желание… Осознала, что ей ужасно скучно. Хуже того – очень скучно. Дверь приоткрылась, — динь-динь! — громко и серебристо зазвенел колокольчик, широко улыбающийся человек тут же появился перед Харуно в фартуке бакалейщика. Это был худощавый и достаточно рослый парень с тщательно причесанными и напомаженными волосами. - Добро пожаловать, - любезно поприветствовал он. - Здравствуйте! - низко и по-старомодному поклонилась Сакура в ответ. - Чашечку чая не хотите? Вы заметно продрогли. - Нет, я только… - Дождь скоро кончится, так что не переживайте. - Так вы догадались, что я… - Что вы ничего не станете покупать? Я бы вам все равно ничего бы не смог предложить. - О чем это вы? - Сакура хотела уже оскорбиться из-за услышанного. Неужели она выглядит настолько жалко и бедно, что даже какой-то мальчишка смеет над ней насмехаться? - Боюсь, вы ищете то, что невозможно купить ни за какие деньги. - … - Мисс, у вас очень занятные украшения. Особенно вот этот. Внезапно подошел слишком близко. Бусы звякнули. Его рука коснулась до единственной золотой цепочки на тонкой шее. Пальцы осторожно покрутили хрустальный кулон в форме лепестка вишни. Это был самый настоящий амулет, подаренный Сакуре, еще не рожденной тогда, бабушкой по материнской линии, которая так и не увидела внучку. Остальные же были просто для отвода глаз – с ними она чувствовала себя более уверенной. - Спасибо… - рывком восстановила прежнее расстояние. - Он у вас действительно необычный. Подобная вещь пользуется большим спросом. - Обычный кулончик. - Не называйте его так. Вещи тоже могут обижаться на своего хозяина. Если, по-вашему, обычный кулончик… Не хотите ли его продать мне или обменять на что-нибудь более стоящее? Черные глаза так весело смотрели на девушку… Словно он хотел сказать: «Как же вас, мисс, легко обдурить». - Это ломбард? - Можно и так сказать. Так? - Нет, я не буду ничего продавать. - Хорошо, не буду настаивать. Кстати, мисс, у нас сейчас действует одна акция… Вы случайно не родились седьмого числа любого месяца? - Случайно родилась. - Вам повезло. - Я не одна такая. - Конечно-конечно! Подождите-ка секундочку… Через какое-то мгновение ей протянули белоснежную бумагу вместе с кремовым плотным конвертом, на котором выбиты три золотые соединенные вместе спирали. - Что это? - Напишите здесь ваше желание. Можно любое, пришедшее на ум. - И оно исполнится? – усмехнулась. - Вероятность небольшая, но она есть. - Это радует. - Вам все равно скучно и делать нечего. Почему бы не загадать желание? Вас это ни к чему не обязывает. Сейчас, смотря прямо в глаза собеседника, Сакура явственно ощутила исходящий от него запах карамели — вкус былого детства, живущего в родном маленьком провинциальном городке, где она впервые открыла книжку с разноцветными страничками, - и в горле встал ком. - Хорошо. Только не подглядывайте. - За кого вы меня принимаете? - И все-таки. Сакура потерла карандашом переносицу - гладкий лобик пересекла мученическая морщинка. «Моя обыкновенность, ты появилась на этот свет вместе со мной, жила во мне все эти годы и росла с каждым днем, сжигая меня. Должно быть, я чем-то тебе не понравилась, но, по-моему, уже хватит. Прошу тебя исчезни. Ты мне не нужна. Прости…, - рука задрожала. – Просто пойми меня». - Вот. - Подпишите конверт своим именем. - Тут есть «консультант»… Что нужно написать? – Сакура делала все с пущим усердием. - Мое имя. Сай. - Сай? И все? - Хотите сказать ваше лучше, Сакура-сан? - Откуда вы… - Отсюда. Вы ведь его уже записали. - А, точно… - Дождь, кстати, закончился. - И правда! Мне уже пора. - Спасибо, приходите еще.