Растворившаяся в просторах фантазий или во всем виноват Том Каулитц

Я вновь здесь. Стою, как идиотка, посреди комнаты и оглядываю ее абсолютно безжизненным взглядом. Здесь больше нет его вещей, даже его аромат давно выветрился, настолько это место давно живет, нет, скорее существует без него… хотя про «существует» лучше сказать обо мне. Медленно перебираю ногами скорее по инерции, нежели это мое собственное желание, и зашториваю занавески и в до того темной комнате. Случайные источники света могут привнести сюда чуточку тепла, жизни, а я этого не хочу. Не хочу ни тепла, ни уж тем более жизни… Наверное, мне стоит убраться от сюда, выйти с другой стороны и навсегда закрыть эту чертову дверь. Хлопнуть, заколотить и… забыть. Да, это скорее всего, было бы самым правильным решением, но, как показывает моя никчемная жизнь, делать правильные решения я так и не научилась, упустила этот важный урок. Делаю глубокий вздох. Не знаю, что это больше: желание прояснить сознание или же это все-таки надежда уловить последнюю нотку его парфюма. Вновь прокручиваю в голове нашу последнюю встречу, точнее разговор, и мне кажется, что это начинает перерастать в манию, так мне полюбилось это занятие в последнее время. Не выдерживаю и присаживаюсь на край нашей кровати, непременно с его стороны. Сердце болезненно сжимается в груди, и мне кажется, оно стало размером с горошину, так мне сейчас больно. Ноги стали ватными или даже одеревенели, не могу понять, я давно перестала разбираться в своих чувствах и эмоциях, ведь сейчас существует лишь одно – боль… Тянущая, режущая, ноющая, назовите ее, как хотите, болью она все равно так и останется. Чувствую привычную влагу на щеке. Наверное, это странно так говорить о слезах, но это правда, они стали настолько привычными, что порой я даже и не замечаю, как начинаю плакать. Плакать дома, когда никого нет, на улице, забитой людьми, при твоих друзьях и родственниках, когда надо держаться, и несомненно перед зеркалом, когда гляжу на себя и в своем же отражении замечаю частичку тебя… Интересно, если бы я могла тебя спросить, с чего все началось, с какого момента пошло все не так, и произошло то, что произошло, ты… ты бы смог ответить? А? Я, наверное, нет. Хотя, кто знает… я столько раз об этом думала, столько раз приходила к разным выводам, что, возможно, что-нибудь да ответила бы. Улыбаюсь, но уже не той улыбкой, что тебе когда-то нравилась, в которую ты влюбился, да, да, однажды ты мне прям так и сказал, а такой, знаешь, нервной, больше похожей на оскал. Убираю упавшие на лицо длинные пряди каштановых волос, хотя, поседей я на месте, в такой темноте все равно не поняла бы. Слышу странное поскрипывание в коридоре, будто там кто-то ходит, но это не ты. Это уж я знаю наверняка… и да, извини, наверное, ты бы меня сейчас отругал, сказав, что мне должно быть страшно, мало ли что, но мне нет, еще раз извини… да, я такая, точнее… теперь такая, уже ничего не боюсь. Да и не боюсь потому, что знаю кто это. - Ты здесь? – голос тихий, приглушенный и… совсем иной, я бы его даже и не узнала, не знай, как он звучал раньше. Сижу. Тихо. Не шевелясь. Так, будто от этого голос стихнет, и его обладатель уйдет, оставит меня одну. Но он не уходит, поэтому я перебарываю себя и сквозь болезненный комок в горле все-таки отвечаю. - Не… не входи сюда, п-пожалуйста… - хриплю я, как хрипят люди, которые долго плакали и теперь им срочно нужно что-то ответить. У них это пройдет, мой же голос останется таким навсегда… - Тебе не стоило сюда приходить. Вновь… - голос стал ближе, будто звучал прямо около двери в комнату. Знаю, я, черт возьми, знаю, что не стоило, но что мне оставалось?! Я по-другому уже не могла и так долго терпела… - Билл, я это и так знаю, не стоит повторять это снова… - А что мне остается, если ты не слушаешь, что тебе говорят, и все равно делаешь все по-своему? Да, делаю, а может, буду и дальше еще делать… Мне хочется кричать. Так сильно и так громко, настолько, насколько это может быть возможно. Настолько, насколько все это должно быть лишь сном… - Я слишком люблю это место, чтобы выкинуть его из памяти, слишком люблю… его, - тихо-тихо, но я уверена, что меня было слышно. - И я… но… но мне слишком больно приходить сюда… - щелчок зажигалки, глубокая затяжка, громкий выдох. - Тебя никто и не просит это делать… - чуть поднимаю голову и устремляю взор туда, где должна быть дверь. - Я не могу иначе, зная, что ты здесь… - Мне больно. Очень… очень больно, - сдавленно выдаю я. - Ты слишком много боли вбираешь в одну себя, оставь и мне хоть что-то, эгоистка, - затягиваясь, произносит он. Молчу. Мне нечего ответить на его слова. Ведь Билл прав, я – эгоистка. Таскаюсь сюда, заставляя и его делать то же самое. Спрашивается, зачем? Не понятно. Или я просто не хочу этого понимать… Голос за дверью стих, даже звуков курения не слышно, но я знаю, что Билл еще там, хоть и не выдает себя. Старательно держусь за край кровати и медленно поднимаюсь. По памяти подхожу к двери, нерешительно задерживаясь на месте, когда моя рука касается дверной ручки. - Знаешь, - произношу я, все-таки переступив порог комнаты и выходя в коридор, - в тот самый разговор Том сказал мне одну вещь, ее я запомнила очень хорошо, ведь… ведь это последнее, что я тогда услышала. Билл внимательно разглядывает меня, и я уже не так уверена, стоит ли мне вообще говорить об этом. Я слишком долго считала, что он винит меня в произошедшем, слишком яро уверяла саму себя в этом. Ведь это было бы естественно, так же естественно, как дышать. Но… но я ни разу не заметила в его словах, в его жестах, взгляде, что это так. И даже сейчас Билл смотрит на меня выжидающе, с надеждой, как смертельно больной смотрит на своего лечащего врача, лелея шанс услышать, что тот идет на поправку, будто то, что я ему сейчас скажу, может спасти его, вылечит от вечной боли, что поселилась в нем навсегда. - Я тогда очень кричала на него, говорила: «Том, зачем ты это делаешь?!», но он меня не слушал. Я… я бы и сама справилась, как справляются все, ведь я не первая роженица… Билл молчит. Видимо он не ожидал, что я расскажу ему об этом. Да я и не собиралась, как-то само вышло. Наверное, мне просто хотелось, чтобы он еще хоть разок возгордился своим братом, таким идиотский братом, навеки любимым человеком и… покойным отцом. - А он все гнал, - продолжила я, - и пока я кричала на него, он все время пытался мне что-то сказать… Билл, знаешь, что мне сказал Том? – я взглянула на Билла, потом перевела взгляд на комнату и осмотрела ее темные очертания. – «Затем, чтобы ты, дура, наконец, поняла, что я люблю тебя!!!». Такими были его последние слова. Правда в манере твоего брата?! – я улыбнулась. Делаю пару размашистых шагов в сторону входной двери и в последний раз смотрю на нашу с Томом спальню. Вздыхаю и на одном дыхании произношу самые страшные слова в своей жизни. - А потом его не стало… - Ты не виновата… - Билл сделала шаг в мою сторону, но я его остановила. – Это… это тот пьяный водитель выехавший навстречу! - Нет, Билл, это я виновата, ведь именно ко мне он ехал, чтобы я, наконец, поняла… поняла, что он любит меня… а я и поняла, вот только было уже слишком поздно…