Поставщик Ее Величества

– Завтра поднимемся к перевалу, – старший из отряда без сожаления пнул свернувшегося у его ног пленника. Закат расчерчивал небо полосами жидкого огня, словно Ородруин растекался в вышине над плато Горгорот. Вчерашний дождь даже не подумал высохнуть на каменных ступенях, и теперь отряду предстоял подъем по двум скользким лестницам к сторожевой башне на самом верху. Харадец оглянулся на мерцающую мертвенным светом дорогу у ворот Минас-Моргула и чуть улыбнулся: когда их отряд вернется с задания, Владыка Моргула позволит им присоединиться к регулярному войску. Как только они пройдут проверку. В том, что это случится, никто из отряда не сомневался. Беспечно расположившись у подножия лестницы, молодые воины начали устраиваться на ночлег. – Старик говорил, что с этого перевала не многие возвращаются, – заговорщицки подмигнул Марнумен, занимая свое место у костра и доставая флягу из-за пояса. – В древние времена здесь часто ходили караваны, еще до первого падения Восточной Твердыни, и воля Саурона охраняла их. А после того, как проклятый Гондор выиграл войну, подниматься на перевал стало небезопасно. Думаете, мы просто так ведем туда пленника? Да спорить готов, что там живет нечто, способное тягаться в силах с самим Владыкой. И он платит ему дань. – Типун тебе на язык, Марнумен, – шикнул на него другой воин. – Дань? Водится? Там просто опасное место, мне говорили, что через те пещеры орки свой молодняк гоняют, чтоб те ума-разума набрались. – Да-да, они еще перестраиваются все время, чтобы шедший первым испытал на себе, каково это – оказаться последним. – Глупости все, они жребий тянут перед входом в пещеру! – Нет, перестраиваются! – Что бы они ни делали, а возвращаются оттуда все равно единицы. – Это да… – харадцы умолкли, глядя в огонь. – Говорят, отставших на перевале потом находят окаменевшими, будто они в мертвом потоке искупались. – Может, они в воду упали, и никто их оттуда вытягивать не рискнул? – А некоторые выходят совсем безумными. Будто бы им все время чудятся жуткие тени от луны и голоса мертвых, зовущих их вернуться на перевал, – доверительно шепнул Марнумен и рассмеялся хриплым смехом, заставив вздрогнуть младшего из отряда. – Что? Напугали мы тебя, Кхар? Правильно тебе мамка говорила, сидел бы дома, чинил седла для воинов. Юноша скривился и отодвинулся от переставшего согревать огня. Глядя в алое небо, он мечтал о том, что насмешки от родичей прекратятся, когда он въедет в родной поселок, и все увидят на нем облачение стража Минас-Моргула. Осталась лишь самая малость – подняться на перевал. И малость еще более незначительная – спуститься обратно в долину. Пока что это казалось таким легким делом. Зарядивший под утро ливень вынудил отряд в прямом смысле ползти вверх по лестнице. Крутые ступени, неравномерные по высоте, поросшие мхом и оттого вдвойне скользкие от дождя, не прибавляли бодрости. Пожалуй, бодрости в это утро прибавлял лишь пленник, которого орк-провожатый волок на своей спине, и это зрелище прибавляло энтузиазма: каждый из харадцев скорее прирезал бы пленника на месте, чем попытался поднять его на такую высоту, а орк – тянул. И даже не жаловался. В этом краю день не наступал никогда. Харадцы поняли это с особой остротой, когда под ногами оказались ступени второй лестницы. В постепенно сгущающемся полумраке они начали восхождение к сторожевой башне. Винтовая лестница, обвивавшая горный пик, была не менее стара, чем первая из преодоленных ими преград. – Отдохнем наверху. Марнумен зря обернулся, чтобы произнести эти слова. Ненадежный камень тут же выскользнул из-под ноги, утягивая за собой соседей помельче. Кхар глянул вслед камню – и вцепился в скалу побелевшими от напряжения пальцами. Высота, ранее не ощущавшаяся, пока взгляды были устремлены только вперед и вверх, ошеломляла. – Не смотреть вниз! – предводитель их отряда слишком поздно отдал этот приказ: взгляды молодняка уже были прикованы к зияющей под их ногами пропасти. Кто бы ни прорубал ступени в этих горах, его ничуть не волновало удобство. А может, он просто не боялся высоты, легко проходя по краю скалы на высоте птичьего полета по тропе шириной в две ладони? Думать об этом не хотелось. Все внимание уходило на то, чтобы тело, парализованное животным страхом, согласилось переставлять ноги, а пальцы отпустили спасительный корень, торчащий из расщелины в отвесной скале. Пререкаться ни у кого уже не было сил: изнуренные подъемом к, казалось бы, близкой вершине, они все же прибавили ходу на последнем подъеме. И повалились на землю у подножия заброшенной сторожевой башни. Даже орк скинул едва живого пленника с плеча и опустился на землю, глядя на черные провалы окон напротив. – Отдохнуть бы, – робко заикнулся один из харадцев. – И то, никуда дело не убежит. На ночь глядя за перевал соваться не стоит. Марнумен пожал плечами, мол, делайте, как знаете. Но притянул к себе поближе пленника: – Этого в башню не возьмем. Оставим там, – кивнул на черноту пещеры южнее. Спорить никто не стал: пока старшие в отряде волокли пленника к пещере, остальные направились к башне. Помещение встретило их запахом плесени. Похоже, последние здешние жители ушли задолго до появления харадцев. – Есть хочется. – Погреться бы… – Кхар, спустись в погреб, может, там что осталось. Юноша отправился искать кухню и погреб, но вместо того обнаружил на полу одного из коридоров оброненное оружие. На его окрик сбежались остальные. Внимательно осмотрев изогнутый клинок и внушительную выбоину в окне, в сторону кухни отправились все вместе. По крайней мере, пока они шли цепочкой по темному коридору, освещенному наскоро подожженным факелом, им казалось, что все на месте. Марнумен шагнул в обеденный зал первым и замер на пороге: стол был накрыт к ужину. Никто и не подумал убрать трапезу со стола, прежде чем покинуть башню, и пятна плесени в расставленных по столу проржавевших жестяных мисках пугали больше, чем пустая крепость. – Ничего здесь не трогать, – голос харадца дал петуха. – Держаться вместе. Ночевать останемся… Крик разрезал ночную темноту и отразился эхом от сводов пещеры. – …останемся в зале без окон, – продолжил Марнумен как ни в чем не бывало, но Кхару почудилось, что предводитель отряда побледнел. Судорожно сжимая рукоять клинка, Кхар обернулся к шедшему за ним орку, и… – Где он? Теперь и остальные заметили отсутствие их молчаливого спутника. – Когда он исчез? Оказалось, что с того мига, как был зажжен факел, орка никто не видел. – Бросил нас здесь одних! – возмущению харадцев не было предела. Но отправляться искать беглеца никто не торопился. На ночь они остановились в библиотеке, меньше всего пострадавшей от запустения. Умостившись на полу поближе друг к другу, люди молча смотрели в темноту, не в силах уснуть. Рассуждать об ужасах здешних гор и смеяться над орками, тянущими жребий ради места в середине отряда, теперь было и вполовину не так спокойно. Хотя крики снаружи и не повторялись, спокойствия было не видать. – Надо было оставаться дома, – пробормотал один из харадцев, заворачиваясь в плащ. – Точить ножи – неплохая работа. Далась мне эта служба в войсках… – Поздновато ныть, не находишь? – Его сосед перевернулся на бок. – И вообще закрой пасть, и без того тошно. – Завтра будем спускаться обратно? Опять по этим шатким камням? Не удивительно, что башня заброшена: какой дурак сюда еду поднимать будет… – Сам ты дурак, отсюда прямая дорога к Барад-Дуру, без спусков и подъемов, чуть ли не ровная, хоть колесницу веди! – Еще бы добраться до нее. А помните, как у нас в степях? Ветер в лицо, кони резвые, а еще встречать из поселка девки выбегают, лица так и светятся от радости… – А как форму наденешь, не только выбегать – пачками у ног падать будут. – Мертвому девки ни к чему. – Типун тебе на язык! – А ну тихо! – Марнумену почудился скрип половицы где-то у дверей библиотеки, и он приподнялся, обнажив клинок. Напрасно харадцы вслушивались в тишину: скрип больше не повторился. – Стоит у дверей, что ли? – Сходи да проверь… Но вопрос всколыхнул приглушенную разговором панику, и через миг никто даже не притворялся спящим, крепко держа обнаженное оружие. – А ну, толкни дверь, только тихонько. Харадец, бывший ближе прочих к дверям, шагнул к дубовым створкам и налег на них. Темнота отступила отнюдь не сразу, несмотря на поднятый повыше факел. Марнумен шагнул ближе к дверям. Но это не сильно помогло. Хотя темнота неохотно отступила, взору людей открылись все те же пустые стены и потертые половицы. – Показалось. Они вернулись в библиотеку и заперли за собой двери. До утра обошлось без происшествий. От башни до Барад-Дура и впрямь оказалось совсем немного. Всего-то спуск вниз. Либо через пещеру, о которой они столько говорили в начале пути, смеясь над орками, либо по отвесным скалам. – И где твоя дорога? Вот это, что ли?! – заходился в крике один из харадцев, наступая на Марнумена. – Хочешь загнать нас всех в пещеру, в которой мы наверняка заблудимся?! Может, тебе пообещали место в гвардии Владыки, если ты осилишь этот поход один?! Кхар не слушал этих криков. Сидя на подоконнике башни, он обозревал окрестности, при хмуром свете дня уже не казавшиеся настолько жуткими. Ну, башня и башня, покинутая. Мало ли таких в Средиземье… Зато с высоты хорошо видно все плато Горгорот. Страх боролся в его душе с восторгом: он смог, он поднялся сюда и, если ему удастся спуститься вниз, он сможет надеть вожделенную форму и когда-то выступить против гордых гондорцев, неся справедливую месть за прошлые поколения кочевников Харада. Мать всегда говорила, что защищать то, что дорого родному народу, – почетно. Юноша спрыгнул на землю лишь тогда, когда Марнумен схватился за меч, и голова первого паникера покатилась по земле. – Кто хочет быть следующим? Никто? Тогда марш в пещеру! Живее! И факелы с собой прихватите! Спорить никто не осмелился. Первые несколько сотен шагов по пещере оказались не такими уж страшными. Факелы освещали и ровный широкий коридор, ведший в глубину горы, и ответвления от него. Но Марнумен вел своих подчиненных вперед, ни разу не попытавшись свернуть с прямого пути. Казалось, будто это и была обещанная предводителем дорога, и не так долго до мига, когда впереди окажется выход к вожделенной долине у подножия Барад-Дура. В пещере смрад тлена был куда хуже, чем в низине у Минас-Моргула, и харадцы не погнушались прикрыть лица, чтобы хоть немного уменьшить здешние ароматы. Хоть это и не особо помогло: от миазмов мутило, кружилась голова, и каждый шаг был неимоверно тяжел. Разум требовал без оглядки бежать обратно и спускаться тем же путем, каким они забрались наверх. Но никто не собирался отступать: перед глазами еще слишком живо стоял результат размолвки с командиром. Постепенно туннель стал сужаться. В нем все еще можно было идти, раскинув руки в стороны, и при этом быть уверенным, что пальцы не коснуться стен, но дорогой для колесницы он уже служить не мог. Пламя факела затрепетало от дуновения свежего ветра, исходящего со стороны одного из ответвлений, но оно было слишком узким, чтобы харадцы рискнули туда свернуть. Пожалуй, там бы пролез разве что ребенок. Через десять шагов от того места огонь угас, словно чья-то воля нарочно потушила его в руке человека. В полной темноте прозвучали мягкие шаги позади отряда. Марнумен торопливо принялся зажигать новый факел, чувствуя, как пальцы сводит от ужаса, и оттого промахиваясь огнивом по кремню раз за разом. Харадцы сгрудились вокруг него, выхватив оружие. Нервы каждого из мужчин были напряжены до предела. Но, когда свет вновь озарил туннель, стало ясно, что огню не удастся разогнать сгустившуюся вокруг темноту. – Как будто живая… Никто из них ранее не ощущал себя по-настоящему одиноким в темноте. В темноте их родины обязательно были звезды, ветер и ковыль. А в этом пещерном мраке каждый оставался один на один с собственными страхами и собственной темнотой. – Кхар, пойдешь первым. Юноша принял факел из рук Марнумена, желавшего освободить руки на случай боя. Шествие продолжилось с той разницей, что теперь всех вел юнец, шаги харадцев становились все быстрее по мере того, как чужая мягкая поступь слышалась все ближе. Когда шаги зазвучали отовсюду, многократно отраженные стенами пещеры и нишами в них, отряд, не сговариваясь, перешел на бег, не обращая внимания на то и дело попадающиеся под ноги камни. Они остановились перед разветвлением коридора, одинаково темного в обоих направлениях. Смрад стал поистине непереносимым, а за кругом света скользили бесформенные тени, приближавшиеся тем ближе, чем тусклее становился свет факела. – Куда? – Направо, – Марнумен наугад ткнул рукой в сторону коридора, не собираясь признаваться в том, что понятия не имеет о правильности выбранного пути. Кхар послушно повернул туда, оступился и упал, выронив из рук факел. Раздался остерегающий вскрик Марнумена – и пламя, более не подвластное руке человека, погасло. Не было ни криков, ни звона стали, но когда харадцы смогли зажечь следующий факел, их стало на одного меньше. – Идем дальше. Если он отбился в темноте, мы ему не охрана. Марнумен покачал головой и подтолкнул Кхара в спину. Снова доверять факел подростку предводитель не собирался: – Шагай, а то и тебя тут оставим. Кхар послушно пошел, вытянув перед собой руки: света факела едва-едва хватало на круг вокруг Марнумена. Тишину коридора нарушал только звук шагов. Нет, совсем не так представлял себе Кхар обретение моргульской формы. Он был готов к войне, к испытаниям силы и ловкости, но подготовиться к темному ужасу Горгоротских пещер было невозможно. Когда его рука коснулась чего-то мягкого, он, не стесняясь, заорал, отскакивая назад. И отвернулся, едва свет факела выхватил из темноты его находку. Судя по звукам, более брезгливого их спутника попросту вывернуло от вида запелёнатого в паутину тела, опустошенного и сморщенного, как пустой бурдюк. – Кажется, при жизни это был орк. Не особо крупный, вероятно, подросток, – Марнумен чеканил слова, стараясь не поддаться панике. Ему, как никому другому, сейчас открывался вид на чудовищную кладовую паука. Десятки коконов были подвешены к потолку пещеры, уходящей глубоко в гору. Их пленники, похоже, были еще живы в отличие от многочисленных разбросанных по полу опустевших оболочек. Преимущественно, это были орки. Хотя встречались коконы и помельче. Видимо, обитатель этой пещеры не гнушался охотиться и снаружи. Позеленевшие одутловатые лица, медленно смаргивающие белесые мутные глаза, различимые между нитями паутины, были не менее пугающими, чем выпитые до дна оболочки, сморщившиеся, зияющие черными глазницами. – Надеюсь, нам не туда… – Кхар разом охрип, примечая белесые украшения, мерно покачивающиеся от легкого движения воздуха. – Туда. Видишь, пламя пляшет на ветру? Где-то там есть выход. Они шагнули в пещеру, стараясь не потеряться. Но неровное пламя факела лишь на миг выхватило гигантскую тень, предательски мигнуло и погасло: хозяйка вернулась в свою трапезную. Паучиха медленно втянула толстое брюхо в пещеру, но почуяв свежую добычу, кинулась на людей с проворством, неожиданным для такой массивной туши. – Отступайте к выходу! – Марнумен отбросил бесполезную теперь деревяшку прочь, обеими руками держась за рукоять клинка и отступая навстречу потоку воздуха. Кхар попытался последовать за ним, наткнулся на липкую паутину кокона и отскочил в сторону, чтобы окончательно заплутать в темноте между коконами. Казалось, целую вечность он метался среди раскачивающихся жутких свертков, подхлестываемый предсмертными криками соратников. Лица коснулась липкая нить, и Кхар в панике отмахнулся от нее, а через шаг оступился и покатился кубарем в пустоту за миг до того, как в пещере снова воцарилась тишина. Боясь лишний раз шевельнуться, он свернулся калачиком на холодном полу и пролежал так очень долго, прежде чем рискнул приподнять голову и осмотреться. Глаза постепенно привыкали к темноте, и Кхар наконец сумел рассмотреть едва приметное светлое пятно впереди. Где-то там в пещеру проникал дневной свет. Юноша медленно поднялся на четвереньки, так и не найдя в себе смелости встать в полный рост, оглянулся… В пещере никого не было, только мерно покачивались коконы. Кхар короткими рывками пополз к выходу, то и дело останавливаясь и оборачиваясь, вздрагивая не то, что от звука, а даже от малейшего намека на него. И вновь вжался в пол, когда впереди мелькнула огромная тень: паучиха волокла в пещеру еще один кокон. Юноше повезло: подвесив свою добычу поближе к выходу, хозяйка пещеры скользнула прочь в темноту туннелей. Вот теперь Кхар бросился прочь, но застыл в ужасе рядом с последним из коконов. Из-под белесых нитей паутины на него смотрел его командир. Лицо Марнумена было таким же опухшим и зеленоватым, как лица остальных жертв паучихи, приоткрытые глаза уже начали мутнеть. Похоже, он был мертв, но даже в смерти продолжал крепко сжимать клинок, теперь примотанный к его телу липкими нитями. Юноша помедлил, не способный оставить харадца: достал клинок и перерубил нити кокона. Тело бывшего предводителя отряда упало к его ногам. Но эта заминка обошлась Кхару чересчур дорого. Слишком поздно он заметил приближающегося к нему врага. Слишком медленно поднял клинок и слишком неудачно попытался ударить… Его клинок не причинил вреда чудовищу, бессильно царапнув по панцирю. Но в свою очередь увернуться от жала юноша не успел, и просто осел на пол, чувствуя, как отнимаются ноги. Паучиха подхватила срезанный Кхаром кокон и утянула его подальше от входа, чтобы тщательно закрепить у противоположной стены пещеры. По всей видимости, чудовище истратило на предыдущих жертв слишком много яда, потому что харадец сумел доползти до выхода из пещеры и, перевалившись через край расщелины, бессильно покатился вниз. Когда он пришел в себя, в Мордоре царила ночь. Он был здесь совершенно один. Безоружный и бессильный. В шаге от него журчал небольшой ручей, но у Кхара не было сил перевернуться на живот. Он лежал и смотрел в небо, вспоминая своих спутников и хозяйку пещеры. Теперь было ясно, куда делся гарнизон Сторожевой башни. Только почему-то теперь это не имело никакого значения. Яд продолжал действовать, но на рассвете следующего дня молодой харадец нашел в себе силы подняться. Медленно, приволакивая ногу, поврежденную во время падения, не замечая боли, он начал свое восхождение обратно к логову Паучихи. На пороге пещеры его и подобрали гвардейцы Барад-Дура три дня спустя.

***

День мало чем отличался от любого другого. Серое небо, окрашенное алыми сполохами от Ородруина, наводило на мысли о том, что иных красок кроме черного, серого и алого, в Мордоре попросту не бывает. – …а еще поговаривают, что орки, проходя через тамошние туннели, тянут жребий, кому идти в середине отряда. – Глупости какие! – Глупости или нет, а место гиблое. – Еще скажи, что там съесть могут, – рассмеялся остряк и поднялся с первой из Ступеней, ведущих к перевалу Кирит Унгол. – Съесть? Сомнительно. Кому охота орками питаться? Они даже на вид невкусные. – Что-то не похож ты на орка. – Не едят там, а в статуи превращают. Наклонился к роднику воды попить – и готово. – Разговорчики! – Предводитель отряда вздохнул и поднялся на первую из Ступеней. – Дыхание берегите. Камни под ногами были скользкими от дождя, а руки то и дело не могли найти опоры в узких щелях скал, поросших мхом. – Вниз не смотреть! Послушный указаниям более опытного харадца, молодняк поднял взгляд к пасмурному небу, поднимаясь все выше, проходя по узкой тропе под самой скалой, и, после короткого привала, продолжая свой путь к сторожевой башне. Конечно, туда был и другой путь, куда более прямой и безопасный. С тех пор, как в сторожевой башне вновь поселились дозорные, со стороны Барад-Дура туда можно было добраться за день. Но новичков отправляли по старинке, через перевалы и Ступени, проводя поближе к пещере Шелоб. Орков в Мордоре было без счета, не велика беда, если Ее Величество отобедает несколькими из них. Кхар, официальный поставщик дичи для Паучихи, присел на камень, с которого открывался самый восхитительный вид на плато Горгорот, и смахнул с плеча моргульской формы пепел. Группа новичков как раз завершала свое восхождение, и на всем свете только двое заранее знали, кому из них удастся увидеть Барад-Дур по ту сторону туннеля.