Christmas - Family celebration

      Рождественский сочельник стремительно приближался, вечерняя темнота окутала заснеженный Нью-Йорк. Улицы, украшенные к Рождеству, навевали воспоминания о детстве, снежных боях, подарках под елкой и заставляли снова верить в давно забытые чудеса и магию.       В одном из многочисленных домиков благополучного района, в уютной гостиной первого этажа, творилось настоящее волшебство, тщательно скрытое от соседей и не-магов, которые могли невзначай увидеть неположенное для их глаз в окнах.       С белых туч, заслонявших высокий потолок, падал снег, растворяясь в воздухе до того, как коснется пола. Бумажные оригами разных цветов рассекали домашнюю атмосферу, кружась в пространстве в виде журавлей, самолетиков и бабочек. Огромная ель, что украшалась всеми членами семьи, занимала значительную часть гостиной, на ветках, припорошённых волшебным снегом, который не таял, свисали блестящие фигурные игрушки, мишура и длинные тонкие полоски «дождика» разнообразных цветов, на самой верхушке крепилась синяя звезда, переливаясь в свете от ламп и огня.       Горевший камин наполнял дом теплом, играя яркими огненными бликами. Порпентина, что устроилась на диване, держа в руках очередной томик, углубилась в чтение, напевая под нос рождественскую песню и частенько отрывая глаза от строк, чтобы проверить свое играющее чадо под елкой. По сравнению с зеленой лесной красавицей черноволосый мальчишка казался еще меньше, чем обычно, его маленькая ладошка небрежно сжимала красное перо, проводя забористые линии на пергаменте. Ее сын, как ни странно, проявлял огромный интерес к творчеству, и вскоре строгая домашняя обстановка превратилась в уютный коттедж, украшенный детскими рисунками и поделками мальчика.       С появлением ребенка Порпентине пришлось несладко: бессонные ночи, почасовое кормление, прогулки и остальные заботы, связанные с малышом, — выматывали больше тех обязанностей, которые были возложены на ее плечи в «МАКУСА», где она до скорого времени не появлялась обширный период. Но теперь, когда мальчик подрос и его можно было перекладывать на плечи сестры, Тина выбиралась на работу в день всего лишь на пару часов, постепенно входя в привычный график.       По ее мнению, это того стоило, конечно, девушка скучала по тем дням, где частенько бывала на опасных заданиях, но, смотря на сидящего сына, ее сердце пропускало удар от счастья, а с губ не сходила улыбка, она ничуть не жалела, что временно оставила бурные будни. Единственное, что омрачало Тину, это отсутствие магических способностей у сына, и хоть каких-то намеков на их проявление, при этих мыслях аврор вспоминала слова Персиваля, ложившимся бальзамом на душу: «Он еще мал», «В четыре года редко, кто подает надежды», «Нужно время». Когда мысли набегали на тему, что их сын может оказаться сквибом, из рук летела посуда, падала палочка или игрушка. Но в одном она была уверена точно, кем бы ни стал этот мальчишка, он не перестанет быть ей сыном, долгожданным сыном.       Дойдя до последних строк главы, девушка захлопнула книгу, переведя усталый взгляд на часы, возвышающиеся над камином. Маленькая стрелка медленно тянулась к девяти вечера, подгоняемая стрелкой побольше. «Задерживается», — пронеслось в голове аврора, и, отложив тоненький роман в зеленой обложке, она поднялась, направляясь к рисовавшему на ковре ребенку. — Криденс, солнышко, как твои успехи? — присев рядом с сыном, поинтересовалась миссис Грейвс. — Вот, — мальчик пододвинул разноцветный рисунок к Порпентине, и его темные глазки ярко блеснули. — А где папа? — Папа скоро придет, — голос был наполнен нежностью, лаской. Все было сказано тихой интонацией. — Расскажи лучше о своем рисунке. — Это наша елка, — маленький пальчик указал на зеленую нарисованную на пол-листа елку, — это ты и папа, — он передвинул ручку чуть левее. — А где же ты? — Тина, ожидая ответа, взъерошила волосы сына. — Я еще не успел дорисовать себя, может ты поможешь мне? — С радостью, выбирай перо, — Тина улыбнулась, наблюдая, как ее сын перебирает перья разных цветов для выбора нужного.       Оба члена семьи погрузились в работу: девушка помогала дополнить рисунок главными деталями, которые сообщал ей сын, докрашивала пропущенные детской ручкой места и все время хвалила мальчика, целуя в макушку черных волос.       Время шло, и к тому моменту, как они закончили рисунок, стрелки перевалили за девять вечера, Тину постепенно начало одолевать беспокойство. Она знала, где был ее муж, но надеялась, что сегодня он не покидал стен «МАКУСА» для выполнения своей работы и был увлечен бумажной рутиной. Поднявшись, Порпентина оглядела гостиную, пытаясь найти изъяны и исправить их, но, как назло, все было прекрасно. Накрытый стол, сияющая до блеска посуда, украшенный дом и порядок не давали повода придраться. Послышался звук ключа, скрип отворяющейся двери, и с прихожей, что соединялась с гостиной, показался Персиваль Грейвс. Его плечи покрывал черный полураспахнутый плащ, припорошённый снегом, шею обвивал синий длинный шарф, а одна из рук была занята дипломатом.       Криденс, который уже играл с летающими бумажными зверьками, пытаясь их поймать, прыгая как можно выше, увидев отца, бросился на встречу с радостными криками и уже через несколько секунд был на руках, в объятиях Персиваля, и рассказывал о прошедшем дне.       Тина вышла с гостиной, не мешая общению отца и сына, наблюдая со стороны и ожидая своей очереди. Теперь, когда он дома, ей стало намного легче. Из-за потока слов и предложений, что выдавал черноволосый мальчишка, описывая дневную прогулку — слепленного снеговика и снежный бой с мамой, — ни у одного родителя не было возможности даже поздороваться, все, что они могли, это улыбаться друг другу и ждать, пока их сын полностью завершит свою бурную речь. Слава Мерлину, такая возможность представилась через несколько минут, когда мальчик вспомнил о рисунках, законченных за день и, спустившись с рук отца, побежал искать их.       Освободившийся аврор заключил ожидающую Порпентину в объятия, крепко притянув к себе. — Ну, как вы тут? — дыхание опалило кожу на шее, и Тина почувствовала нежное прикосновение губ, от чего по телу пробежали мурашки, а внизу живота начиналось тянущее чувство. — Замечательно, но, если честно, немного устала, готовиться к Рождеству и следить за этим озорником — то еще занятие, — голос миссис Грейвс стал тише, чуть не сорвавшись на стон от горячих касаний мужа, руки объяли шею, без желания отпускать, а ладошки сжали мокрое пальто, что не укрылось от Грейвса. — Понимаю, извини, что задержался, — с виноватым тоном в тихом голосе проговорил Персиваль, и его руки крепче сомкнулись на спине Порпентины.       Тина промолчала, уткнувшись в плечо мужа, в нос ударил запах одеколона, мокрого снега и мускатного ореха. Родные запахи сводили девушку с ума, приводя к легкому головокружению от переизбытка раздирающих нутро эмоций. Ей было невероятно спокойно рядом с ним, нахождение под его крылом давало чувство не победной защиты. Такие тёплые объятия, сеющие в этом доме любовь, были практически каждый день, но девушке казалось, что ей всегда будет мало.       Отстранив губы от шеи, Персиваль коснулся холодными пальцами щеки Порпентины, заглядывая в ее карие, очаровательные глаза, в которых видел усталый, но в то же время счастливый взгляд. Наблюдать за возбуждением Тины было не менее прекрасным занятием. Он чувствовал ее сбитое дыхание на губах, крепко сжатые пальцы на плечах и прижатое тело, от чего между ног пульсирующими отголосками начиналась незамедлительная эрекция.       Губы Порпентины были сухими, имея легкий вкус салата, когда Персиваль нежно коснулся манящих и столь желанных уст, слегка покусывая их, входя в неспешный ритм, углубляясь и соприкасаясь с ее влажным языком. Руки уже не поглаживали румяную щечку, а требовательно спускалась по талии с легким нажимом ладошки. Маленькая в росте, беззащитная на вид и полностью принадлежащая ему, Тина отвечала на терпкий обжигающий поцелуй, почти не контролируя себя, вспотевшие ладошки слегка ослабили хватку пальто, тело обдало волной жара, а блуждающие руки мужа вынуждали голодный желудок сокращаться в спазмах от возбуждения.       Минутные наслаждения прервал детский голос и топот маленьких ножек. Криденс выбежал с гостиной, держа в ручках несколько тонких пергаментов с разноцветными иллюстрациями, вынуждая отца оторваться от матери своим появлением.       С большой не охотой Персиваль отстранился, извинившись поцелуем в лоб. Скинул пальто, отдав Порпентине, и, подхватив мальчика на руки, направился в гостиную.

***

      Рождественский вечер протекал тихо и размеренно, ужин пришёлся всем по душе. Якоб дополнил его своими фирменными булочками в виде фантастических животных. Криденсу они пришлись по вкусу, поначалу он не желал их съедать, фантазируя сюжет и играя с ними за столом, но через какое-то время все равно поглотил, воображая себя плотоядным динозавром.       Праздничные блюда в виде запечённого гуся, арахисового салата и прочих вкусных изысков быстро пустели, за столом шли бурные беседы в компании троих человек, не включая сына Грейвсов, ведь он предпочел снова рисовать, устроившись среди подарков под елкой. — Ох, сколько время, думаю, мне пора бежать, — воскликнул Ковальски, поднимаясь с места. Время было не малое, без четверти двенадцать. — Я обещал встретить Куинни после работы. Миссис Грейвс тоже начала вставать, чтобы проводить гостя, но опередивший ее Персиваль остановил девушку, давая понять, что сделает это сам. Пока мужчины вели разговоры в прихожей, Тина начала искать сына, просматривая комнату: было тихо, что и напрягло ее слух, тишина для этого дома была тревожным звонком.       Обойдя диван, стол и посмотрев под елкой, Порпентина не обнаружила мальчика, и, испугавшись, бросилась к мужу, закрывавшему за гостем дверь. — Криденс пропал! — взволнованный голос звоном отдавался в ушах. — Что за чушь, дорогая, уснул, наверное, где-нибудь и не более. — Его нет в гостиной, ни под диваном, ни под елкой, я даже кухню проверила! — приступ паники набирал силу, голос аврора сорвался на испуганный крик маленького олененка.       Окинув задумчивым взглядом гостиную из прихожей, откуда был не хуже обзор чем в ней, на лице Персиваля расцвела улыбка. — Что ты улыбаешься? Для тебя это шуточки? — Тина хлопнула ладошкой по грудине мужа, тут же отдернув ее от боли. — Конечно нет, но он никуда не пропадал, он под елкой, — руки развернули миссис Грейвс в сторону украшенного дерева, где из-за горы подарков высовывалась маленькая ручка. Тина облегченно вздохнула. — Я и не заметила, видимо в панике совсем не по глазам все стало. — Это нормально, ты часто чего-то не замечаешь, — аврор обнял девушку сзади, рассматривая ребенка, на которого повалились разноцветные рождественские упаковки. — Думаю, ему пора в постель, он сегодня сильно утомился, я отнесу его, а ты пока убери со стола.       Не дожидаясь ответа, Грейвс отпустил талию Тины, не забыв одарить хорошим шлепком по ягодицам. Он аккуратно снял коробки со спящего сына, которые судя по всему, не доставляли ему дискомфорта, поднял на руки и, подмигнув, поспешил наверх. Порпентина, проводя их взглядом, взмахнула волшебной палочкой, приводя подарки в прежний, вертикальный вид, перевела на стол, и он стал вновь пустым, подняла к потолку, и снегопад прекратился. Затишье, воцарившееся в гостиной, прерывало лишь тиканье часов, шелест все еще летающих оригами и потрескивание огня в камине. Тина тяжело вздохнула, понимая, как она за сегодня устала.       Рождество - нелегкий праздник, но эти хлопоты лучше покоя в больничном крыле, в котором девушка провела прошлый сочельник. Она многое успела сделать за этот день, такой, как ей казалось, долгий, усталость подтолкнула к дивану, на который аврор с радостью присела, чувствуя расслабленность и покой.       Стоя у кровати, Персиваль размышлял, рассматривая спящего ребенка в окружении мягких разнообразных игрушек. Никто ведь и подумать не мог, что через два года Голдштейн превратится в Грейвс, а еще через год им предложат на усыновление одаренного мальчика. Персивалю вспомнилась счастливое лицо Тины, когда они обсуждали этот вопрос, она очень хотела ребенка, но судьба сыграла с ней злую шутку, лишив этой возможности. Сам он не любил детей, но пошел на это ради жены, и спустя время понял, какое это счастье. Счастье слышать, когда тебя называют папой, держать крохотную ладошку и любоваться детскими чертами лица. Для строгого аврора этот период был трудным, но, проходя его, он по-настоящему почувствовал, что такое семья.       Убедившись, что Криденс спит, отец вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Внизу его ждала не менее приятная картина на диване.       Погруженная в полумрак гостиная, где свет исходил лишь от елочных гирлянд и камина, создавала интимную обстановку. Тина заснула, откинув голову назад на мягкую спинку дивана, открыв обзор на тонкую шею и ключицы. Черты ее лица были прекрасны: закрытые веки, розовые щечки и пухленькие губы пробуждали желание прикоснуться и почувствовать мягкость бледной кожи. Во сне девушка была восхитительной, Персиваль любил разглядывать спящую особу, думать, что ей снится, не применяя легилименцию, слышать сопение и видеть едва подрагивающие скулы.       Мужчина аккуратно присел рядом, стараясь не тревожить сон и одновременно любоваться спящей женой.       Он едва коснулся виска, убирая выпавшую короткую прядку волос, но этого легкого, еле заметного прикосновения хватило, чтобы миссис Грейвс открыла глаза. — Прости, что разбудил, — виноватый шепот, улыбка на губах, Грейвс был хорошим манипулятором. — Ничего, все в порядке. — Я уложил Криденса, теперь настала твоя очередь, — Персиваль подхватил девушку, поднимаясь вместе с ней с мягкого дивана. Тина машинально объяла руками шею, уткнувшись в оголенное из-под рубашки предплечье. Такое теплое и мягкое. Легкий запах трудового пота, совсем чуть одеколона и еще больше его родного, невообразимого и ни с чем не сравненного. — Я люблю тебя, — не поднимая головы, прошептала уткнувшаяся и по всему видимому уже засыпающая Тина.       Персиваль улыбнулся, поцеловав макушку своей девочки и выйдя из гостиной, направился наверх.       Сочельник сменялся Рождеством, снежная метель продолжая окутывать ночные пустующие дороги. В гостиной продолжал тлеть камин, стрелки часов давно перешли за двенадцать, а под мерцающей елкой, среди подарков, лежали листы пергамента, на одном из которых была изображена зеленая елка с красными шариками, Персиваль, Тина и черноволосый улыбающийся Криденс.