Затерянные в отражении
10 февраля 2017 г. в 11:20
В жизни Энзо было много женщин. Одни боготворили его, обожали и мечтали пойти за ним на край света. Другие опасались итальянца, в чьих темных жгучих глазах так притягательно таился порок, и говорили себе: «Беги от него подальше», но проигрывали неравный бой и падали к его ногам. Первые были легкой добычей, вторые разжигали инстинкт охотника, но вскоре в любом случае становилось одинаково скучно.
А еще в жизни Энзо были Лили Сальваторе и Кэролайн Форбс — которая, впрочем, тоже скоро станет Сальваторе. Простая картонка, разрисованная вензелями и чайными розами, — все, как любит Кэролайн, — жгла пальцы, но Энзо никак не мог выпустить из рук злосчастное приглашение, понимая, что под взглядом серых глаз Лили становится слишком неуютно.
Лили. Мать его единственного друга.
Лили. Женщина без возраста, преподнесшая хороший урок шестнадцатилетнему юнцу, но отчего-то желающая всегда держать его на горизонте своей жизни. Энзо, конечно, об этом не знал.
Была в его жизни еще одна женщина. Мегги. Добрая и любящая, наполнявшая его квартиру уютом и теплом со звоном медового смеха. Мегги умерла несправедливо рано, и с тех пор Энзо предпочел женщин в свою жизнь не пускать.
Вот только Лили не нужно было приглашение. Лили ворвалась в жизнь Энзо необычайно морозным для Джорджии днем с обычной для миссис Сальваторе просьбой, но совсем не обычной для него, Энзо.
— Помнишь, ты пообещал, что когда мне нужна будет помощь, ты будешь рядом со мной? — Лили сидела напротив него за маленьким столиком, такая хрупкая в элегантном платье мелкой серой вязки, и снова Энзо подумалось: женщина без возраста.
Энзо помнил, помнил слишком хорошо, как Лили собирала его по кусочкам, двадцатидвухлетнего, опустошенного и разбитого, тонущего в своем горе — только что похоронившего Мегги.
И тогда Энзо пообещал, что настанет время и он сможет отблагодарить Лили. Она выбрала нужный час сама.
Заказала неизменный американо и протянула Энзо украшенную вензелями открытку.
«Кэролайн Форбс и Стефан Сальваторе приглашают вас…»
Дальше Энзо не дочитал. Позолоченные буквы словно заполыхали огнем. Он взглянул на сидевшую перед ним Лили: хоть она и старше, опытнее, мудрее, рядом с ним казалась хрупкой и беззащитной. Только казалась — Энзо слишком хорошо знал, что Лили отменно умела притворяться.
— Зачем ты показываешь мне это? — Энзо выпустил из рук приглашение, и несчастный картон упал на стол, словно ненужный мусор. Лили тоже слишком хорошо знала Энзо, чтобы понять: его равнодушный тон и холодный взгляд серых глаз, расслабленная поза в мягком кресле — все его спокойствие всего лишь показное, но ее, Лили, ему не обмануть.
— Ты уехал из Мистик Фоллс, потому что она выбрала не тебя. — Лили всегда умела находить слабые места.
— Я уехал, потому что в твоем любимом городке стало слишком скучно. — «Не в этот раз, Лили, — сказал себе Энзо, — не в этот раз». — Тихая жизнь не для меня. Ты же знаешь, меня всегда влекли мегаполисы…
— Если бы Кэролайн любила тебя, если бы ты знал, что Стефан не делает ее счастливой…
— Что тебе нужно? — грубо прервал ее Энзо, сжав пальцами бокал янтарного виски. Лили давила на болевые точки с обескураживающей обыденностью.
— Сделай так, чтобы Кэролайн не стала Сальваторе. Она не должна носить эту фамилию, ни за что!
Он рассмеялся ей в лицо, залпом допил холодный виски — Лили впилась в него серыми глазами беспомощно, как будто Энзо лишал ее последней надежды, но его такие уловки больше не трогали. Несколько зеленых купюр небрежно упали на стол; Лили не пыталась его остановить — медленными глотками пила свой остывающий кофе, наблюдая, как черный Шевроле Тахо сорвался с места, подняв мыль, и унесся прочь.
Лили сразу невзлюбила эту девушку, с первой встречи, и раз Энзо ей не помощник, справится сама, но Кэролайн Форбс не быть Сальваторе…
***
Кэтрин Пирс, в девичестве Гилберт, несколько лет носившая фамилию Майклсон, вернулась в город. В Мистик Фоллс не любили Кэтрин ровно настолько, сколь сильно обожали ее сестру-близняшку Елену. Внешне похожие как две капли воды, но характером одну природа наделила ангельским, а вторая уродилась сущей стервой. Первая всегда была лучшей подругой, вторая же… Кэролайн поморщилась, попытавшись предположить, что же привело Кэтрин Пирс в город спустя пять лет. — Она развелась с Элайджей, — рассказала Елена тем же вечером. Новость о приезде второй Гилберт быстро разлетелась в маленьком городке. Три подруги — Кэролайн, Елена и Бонни — собрались за неизменным столиком в неизменном кафе. Есть вещи, над которыми время не властно, а для трех подруг в родном местечке было немало неизменных вещей. Мужа Кэтрин Кэролайн помнила смутно. Майклсоны хоть и имели в этой провинции родовой особняк, предпочитали столицу. Элайджа, высокий темноволосый бизнесмен, приехав в Мистик Фоллс, затем увез Кэтрин с собой. А теперь Гилберт, сменившая двух мужей, вернулась в город за третьим. Мысль, отозвавшаяся в сознании Кэролайн абсурдно и комично, вдруг приобрела очертания реальности и всколыхнула в душе Форбс смутную тревогу. Все в Мистик Фоллс знали, что первой и большой любовью Кэтрин был Стефан Сальваторе. Кэролайн коснулась пальцами фамильного кольца Сальваторе, преподнесенного Стефаном на помолвку, и улыбнулась, гоня нехорошие мысли прочь.***
— Они все ненавидят меня, Джереми, — удрученно жаловалась бывшая миссис Майклсон, ковыляя к машине младшего брата с почти пустой бутылкой дорогого виски в руках. Джер, которого она в детстве дразнила нытиком и неудачником, вдруг оказался единственным, кто был рад Кэтрин в Мистик Фоллс. А она ведь вернулась домой… Кэтрин захотелось напиться, но зайти в Мистик-Гриль было выше ее сил. А все потому, что она встретила Стефана в тот момент, когда тот в ювелирном выбирал очередной подарок будущей жене. Через стекло витрины Кэтрин узнала до боли знакомый силуэт, и ноги понесли ее в магазин до того, как она успела что-либо сообразить. Разум всегда покидал рассудительную и расчетливую Кэтрин, когда речь заходила о младшем из братьев Сальваторе. — Кэтрин… — Слухи ходили по городу уже пару дней, но каким-то чудом обходили Стефана, равнодушного к таким вещами, и теперь он глядел на нее удивленно. Он не видел ее пять лет… Пять лет назад он любил Кэтрин, но та была увлечена его братом, а потом и вовсе сбежала в Вашингтон со старшим Майклсоном. Стиль ее изменился. Городской шик смотрелся в их захолустье как-то неуместно, но Кэтрин, что остановилась перед ним, была все та же… — Что ты здесь делаешь? — голос звучал слишком удивленно. Чересчур. Будто бы она вернуться не могла. Стефан поймал себя на этой мысли, Кэтрин вскинула брови — такой привычный, знакомый до боли жест, и между ними повисло неловкое молчание. А потом, когда Стефан вернулся к выбору колье, а Кэтрин попрощалась с ним, великолепно изобразив улыбку, крепкий виски стал жизненно необходим. — Я люблю его, Джер! — Кэтрин споткнулась о камень в своих ботильонах на высокой платформе и вцепилась в дверь машины. Джереми охватило ощущение дежавю. Ей было шестнадцать, и отец не раз привозил ее — едва стоящую на ногах — на этом же старом джипе Форд Экспедишн, и Кэтрин так же цеплялась за дверцу машины, все так же влюбленная в Стефана Сальваторе. Что мог сказать Джереми? Что Стефан, наверное, ее тоже любит, иначе почему тоска иногда приводит его в бар Мистик-Гриль при всем его внешнем благополучии и предстоящей свадьбе? Что должен был сказать Джереми? Что у Стефана красивая невеста, все хорошо и лучше Кэт держаться от него подальше. Джереми Гилберт не сказал ничего.***
Бонни Беннет сидела в глубоком кресле и грелась у камина. Дождь настиг ее перед домом Сальваторе, но полил с такой силой, что она вся промокла, пока бежала по подъездной дорожке. Деймон Сальваторе встретил ее без пледа, но с двумя бокалами бурбона, обещающего скорое приятное тепло. Как так вышло, что человек, которого Бонни когда-то ненавидела всей душой, стал ее лучшим другом? В какой-то степени Деймон стал ей ближе, чем Елена и Кэролайн. Именно поэтому Бонни сейчас пришла к нему. — Не могу больше молчать. — Бонни залпом выпила огненный виски и поморщилась, когда напиток болезненно обжег горло. — Каждый раз вижу, как они поднимаются в номер, достаю телефон, чтобы позвонить Кэр… Но не могу… Деймон молчал. Подозрительно тихо молчал и избегал глядеть на Бонни. — Что? В чем дело? — Она и сама догадывалась. Могла бы и не спрашивать. — Ты сделал это за меня… Стефан не простит этого нам… А Кэтрин не простит Елене! — Зато Кэролайн будет благодарна, — Деймон усмехнулся, едко и совсем не хорошо, но лицо его через мгновение смягчилось. — Я ничего не говорил. Просто конверт с фотографиями. О нашей причастности никто не узнает. Они не переругаются друг с другом, и в Мистик Фоллс продолжит править мир… — Деймон Сальваторе смеялся над тем, что пыталась беречь Бонни, но ни за что не освободил бы ее от тайны, если бы сам не верил в это. Пусть и в глубине души. Так глубоко, что Елена не всегда могла разглядеть потаенные уголки той самой души Сальваторе, вдруг открывавшиеся Бонни. Вот такая странная дружба… — Поеду к ней. Наверное, я ей сейчас нужна… Деймон возражать не стал, лишь невзначай обронил: — Возьми зонт.***
Слишком много вещей. Кэролайн снова и снова перебирала чемоданы в отчаянных попытках уменьшить их количество хотя бы до двух. Ну или трех… В доме ее матери, где Стефан и Кэролайн стали жить после свадьбы, оказалось слишком много дорогих сердцу вещей, а времени до возвращения Стефана оставалось совсем немного. Раздался звонок в дверь, и Кэролайн, застигнутая врасплох, едва не выронила из рук рамку с фото. Гостей она не ждала, тем более в такой неподходящий час. Раздираемая сомнениями — открыть или сделать вид, что никого нет дома, — Кэролайн спустилась по лестнице. — Кэр, я знаю, что ты дома. Твоя машина здесь. — Я могла уйти по делам пешком, — заметила Кэролайн, впуская подругу. — В такой дождь? — усомнилась Бонни, демонстрируя большой зонт. Взгляд Бонни упал на не разобранную почту — среди прочего на столике лежал и большой желтый конверт. Кэролайн еще не открывала его и еще ничего не знала. — Вы со Стефаном разве уезжаете? — изумилась Беннет, когда поднялась вслед за подругой наверх. — Нет. Уезжаю только я, — голос Кэролайн звучал так обыденно, словно она говорила о каких-то мелочах. «Нужно бы отогнать машину в сервис». «Совсем нечего надеть на осенний бал». «Что мне приготовить на ужин, Бонни?» — Как уезжаешь? Почему? — Слишком странным, диким Бонни казалось спокойствие Кэролайн, а та продолжила собирать чемодан. Как ни в чем не бывало. Как будто ничего не происходило. Тишина длилась неестественно долго. Кэролайн не торопилась ничего объяснять, а Бонни не требовала ответов. Просто ждала. Если подруга решит, то все расскажет сама. — Свадьба была ошибкой, — вдруг прошептала Кэролайн так тихо, что Бонни едва расслышала. Ладони ее светловолосой подруги разжались, дневник в потертой обложке — еще детских времен — с глухим стуком упал на пол. Бонни мгновенно оказалась на полу возле Кэролайн, но та словно не видела ничего. — Я в него влюбилась, Бонни… Он так не похож на нас всех. Мистик Фоллс запустил в нас свои корни… А он свободен… «О ком ты говоришь?» — хотела спросить Бонни, но вдруг вспомнила, как Кэролайн сбежала из университета год назад, перед самым выпуском. Ей захотелось вдруг развеяться, сменить обстановку, а к этим мыслям ее подтолкнул внезапно ворвавшийся в их жизнь старый друг Деймона. — И я велела ему убираться отсюда, уверенная в том, что он был с Лили. А потом, перед свадьбой, она пришла ко мне и все рассказала. И сказала, как найти его… Он в Атланте, совсем близко… — И ты поедешь к нему? — Нет, Бонни. Я хочу уехать далеко-далеко. В другую страну. На другой континент. Туда, где еще не была и где меня никто не знает… Бонни понимала желание Кэролайн. Удержать ее хотелось, но она не имела на это никакого права. Единственное, что оставалось Бонни, — помочь Кэролайн с вещами. Когда та уехала, Бонни осталась одна в старом доме Форбсов. Все здесь было знакомо до боли… Пятый День рождения Кэр, большой торт и свечи… В восемнадцатый — слезы от расставания с Тайлером Локвудом, ее первой серьезной любовью. Старый дом столько всего видел… Как они росли, становились старше. Теряли и находили, любили и ненавидели… Может, Кэролайн права, и Мистик Фоллс держит их слишком крепко? Прежде чем уйти, Бонни нашла среди почты конверт с компрометирующими фотографиями и уничтожила его содержимое. Одной грязной тайной меньше. Теперь, когда Кэролайн уехала, это уже не имело никакого значения.***
— Здравствуй, Лили, — раздался голос, достаточно знакомый, чтобы определить, кому же он принадлежит. Едва Лили закрыла за собой тяжелую дубовую дверь, как ее кресло развернулось на сто восемьдесят градусов, и перед ней предстала сидящая в нем Кэролайн. При появлении хозяйки кабинета она не удосужилась встать и освободить кресло. — Как ты сюда попала? — Лили была само хладнокровие, но прекрасно осознавала, что невестка пришла к ней не для душевных разговоров. — Глупый вопрос. Я тоже Сальваторе, — с улыбкой ответила Кэролайн. Улыбка первоклассной стервы сменилась острым, как лезвие ножа, взглядом, когда Кэролайн продолжила. — Я все думала, за что ты так невзлюбила меня. С первой встречи, с первых минут. Ты ненавидела меня, когда я была Стефану только другом. Когда стала невестой, ты не смирилась… А потом я поняла. Ты считала, что я отнимаю у тебя их обоих. Твоего сына и твоего любовника. Но сына ты потеряла, отказавшись от него в детстве… И теперь уже ничего не изменишь. Этого твои дети тебе не простят. А твой любовник… С ним ты наигралась и выкинула, но что заставило тебя держаться за него? Ты ведь хотела, чтобы он помешал свадьбе. Не отрицай, я знаю. Так же, как знаю и про Кэтрин. Ты убедила ее в любви Стефана. Благодаря тебе она вернулась домой… Но одна проблемка, моя дорогая Лили. Мы, мы все — не твои пешки. — Кэролайн грациозным, но быстрым движением поднялась с кресла, прошла мимо Лили Сальваторе и обернулась у самых дверей: — Добро пожаловать в Мистик Фоллс!***
Кэролайн влюбилась в Италию. Солнечная Флоренция, Венеция — город на воде, Милан — столица моды. Но покорил ее сердце Рим. В этот город Кэролайн всегда возвращалась из своих путешествий. Она объездила полмира за последний год — с тех пор, как покинула родную обитель, — но ее сердце выбрало Рим, и этот город стал для Кэролайн новым домом. Этот город напоминал ей Энзо. По нему Кэролайн скучала. Скучала она по Бонни и по Елене, конечно же, но темных глаз Энзо, неожиданно ворвавшегося в ее жизнь, отчаянно не хватало. Кэролайн хотелось все бросить и вернуться в Штаты, отыскать его в Атланте, но такие порывы она душила на корню. Не имела права, вычеркнув его из своей жизни, тем же ураганом ворваться в его… Не имела права, не могла, но очень хотела. Однажды все же поддалась и вернулась, но по знакомым адресам в Атланте уже ничего не напоминало про Энзо… Ругая себя за слабость, Кэролайн пообещала больше о прошлом не вспоминать. Но обещание с завидным постоянством нарушала. Сидя на Испанских ступенях, в очередной раз возвращаясь домой, Кэролайн мечтала, что увидит в толпе такой знакомый, родной силуэт — сама Судьба сведет их, и это будет единственное правильное. А если не сведет, значит, это не их история. А на другом континенте Энзо требовал у всех друзей Кэролайн ее адрес и контакты (друзья искренне хотели бы помочь, но она связь не поддерживала). Энзо в чудо и судьбу не верил и намеревался во что бы то ни стало отыскать Кэролайн… Он найдет ее, обязательно найдет. Пусть на это понадобится несколько месяцев или несколько лет. Энзо отыщет Кэролайн, чего бы ему это ни стоило. Кэролайн Форбс была единственной женщиной в его жизни, которую Энзо не хотел и не мог потерять.
