***
Улыбнувшись, Яков вынырнул из своих воспоминаний о том интересном маленьком бельгийце. А ведь он был прав. Штольман всегда старался пользоваться своими умственными способностями при расследовании. Хотя ему зачастую и приходилось побегать за преступниками. Но мысль была всегда на первом месте. И еще Анна. Анна всегда помогала, подталкивая его мысли в нужное русло. Ох, что бы он делал все эти годы без своей жены? Как бы жил, если бы тогда, в далеком 1890 году, не вернулся к ней? Пожалуй, никак не жил бы. Да и не было бы его сейчас на свете. Жив он только благодаря тому, что еще с той далекой зимней ночи 1889 года, проведенного с Анной в гостиничном номере в Затонске, он всегда знал, что ему нужно вернуться к ней, его Анне – его жизни, его сердцу, его судьбе, его женщине. Немыслима и невозможна его жизнь без нее. И он возвращался к ней. Всегда возвращался. Невозможно не возвращаться туда, где тебя любят и ждут. Где без тебя не мыслят жизни своей. И это правильно. Так и должно быть. Вот и сейчас, закончив бумажную волокиту, что так неожиданно возникла после того дела, он возвращается к своей Анне. К ней и детям. К ней и ее теплу, ее уюту, ее безмерной любви. Поезд прибывал на станцию. Совсем скоро он, Яков Штольман, переступит порог их нового дома, наскоро поприветствует всех домочадцев, вышедших ему навстречу, и устремится к той, ради кого живет. Она не выбежит первая его встречать, ведь сейчас ей это будет ох как нелегко. А потому он сам поспешит обнять ее, прижать к груди своей и жарко поцеловать в такие желанные губы.***
В то время, пока Штольман спешил как можно скорее оказаться дома, Анна металась на кровати в их спальне. Рядом неотступно сидел доктор Милц, суетилась Настасья. Третьего ребенка в их семье также, как и двоих старших, примет он, верный, надежный друг и почти член семьи. Настасья будет помогать ему. А там в гостиной старших детей, родителей женщины, совсем недавно приехавших навестить детей, и дядюшку успокаивает Дарья Павловна, всего две недели как ставшая госпожой Милц. - Голубушка моя, Анна Викторовна, ну что ж вы делаете? Раз срок подошел, расслабьтесь уже. Вы не первый раз ребенка на свет приносите. Но такое с вами, ей-Богу, впервые. Вы же его словно не выпускаете, - уговаривал женщину Александр Францевич. - Нет, я не могу. Где Яков? Где он? Он мне так нужен сейчас, - словно в горячке причитала Анна. Она и сама не могла понять, почему с ней такое происходит. Но ей жизненно необходим был муж рядом. Зачем? Она и сама не знала. Просто он должен быть рядом и все. - Анна Викторовна, ЯкПлатоныч приедет так скоро, как уладит все дела. Вы же знаете, - доктор обеспокоенно смотрел на женщину. Поднявшись со стула, отошел к окну, возле которого стояла Настасья, ожидая распоряжений. Неожиданно Анна почувствовала присутствие того, кого в комнате быть не могло. Открыв глаза, женщина увидела рядом с кроватью дух бабушки Ангелины. А рядом с ней стояла еще одна женщина. Молодая, красивая, с русыми волосами. И необыкновенными серо-зелеными глазами. Глазами, что так Анна любила, в которых так часто утопала. Глазами, точь-в-точь как у ее Якова. - Аннушка, девочка моя, отпусти дитятю от себя. Ты же его мучаешь сейчас. Приедет скоро муж твой. Приедет. Девочка, ты же и себя и дитя погубишь так, - ласково проговорила бабушка, протягивая призрачную руку к голове Анны, словно бы пытаясь ее коснуться. - Доченька, сын мой скоро будет. Мы не обманываем. А пока он не пришел, я с тобой побуду. Ты только делай то, что доктор говорит. Пока не поздно. А мы рядом будем. Мы всегда рядом. - Вы не уйдете? – еле слышно спросила Анна Викторовна, чем привлекла внимание Настасьи и доктора Милца. - Голубушка, куда же мы уйдем? Никуда мы не уйдем, - взволнованно произнес доктор, думая, что Анна обращается к нему. - Послушай меня, Аннушка, вот ты сейчас ребеночка на свет произведешь. И жизнь твоя снова поменяется. Мы к тебе приходить не сможем. Ты б этом должна знать. Ты не пугайся. Но мы рядом будем. И я, и Анастасия Михайловна, - дух бабушки Ангелины кивнул в сторону второй призрачной женщины, что находилась рядом. – И Давид Абрамович рядом. И все-все, слышишь? Но ты нас больше никогда не увидишь. Больше не сможешь. Тебе это больше не нужно. Этот путь ты прошла. Дальше ты вступишь на новый путь. - Какой? – спросила Анна. - Что какой, Анна Викторовна? – не понял доктор. - Ты поможешь разобраться с таким же даром своему ребенку. Мы станем приходить не к тебе, а уже к твоему дитяте. Мы будем оберегать, помогать. Маленькие не боятся, они верят нам. Но и ты будешь знать, как правильно себя вести. Ты не повторишь ошибок своей матери. Ты поможешь принять дар, правильно им распоряжаться. И мужу своему это все сможешь объяснить. Дар твой уйдет. Он пойдет дальше. А любовь останется. И останется она навечно. Дух бабушки Ангелины ласково посмотрел на Анну, чуть отходя в сторону. Женщина закрыла глаза, стараясь расслабить тело и громко закричала, давая волю всем чувствам и ощущениям, что вмиг накрыли ее волной. - Слава тебе Господи, Настасья, скорее воды неси горячей. Рожает! – кинулся к роженице Александр Францевич, мысленно выдыхая. Теперь все будет хорошо.***
Автомобиль остановился возле дома. Из него быстро вышел Яков Платонович и чуть ли не бегом устремился ко входу. Еще с момента прибытия на станцию неясное чувство тревоги поселилось в сердце мужчины. Как будто ему нужно срочно оказаться дома, иначе быть беде. - Папа! Ты приехал, как хорошо, - первой кинулась к отцу Софья. Послышался отдаленный крик, явно доносившийся со стороны их с Анной спальни. - Что случилось? – побледнев спросил Штольман. - Анна рожает. Да что-то не так было, - подлил масла в огонь тревоги вышедший навстречу Петр Иванович. - Что не так? Что с ней? - Яков Платонович, как хорошо, что вы вернулись. Мне мой Александр Францевич шепнул, что роды тяжкие у Аннушки. Вроде как уже и срок подошел, а она никак не могла начать. Сама, понимаете? Все вас спрашивала. Даже горячка началась. Чуть бредить стала, птичка наша, - ответила подошедшая Дарья Павловна. За спиной ее Яков увидел заплаканную тещу, которую ласково обнимал бледный Виктор Иванович. Услышав такой ответ, Штольман устремился в сторону спальни, где в муках рожала жена его. Подбежав к заветной двери, мужчина решительно рванул ее на себя и через какое-то мгновение был уже подле жены. - ЯкПлатоныч, вышли бы отсюда, не место вам тут! – не отрываясь от дела, произнес доктор Милц. - Вы мне это, доктор, каждый раз говорите. Но сейчас я точно не уйду, - Штольман накрыл лоб жены ладонью. - Ну, как знаете. Но уж не обессудьте, придется потерпеть все прелести появления человека на свет, - предупредил Александр Францевич. - Анечка, я рядом. Слышишь, родная моя? Я здесь. Я приехал, - тихо заговорил Яков, наклоняясь к жене и целуя ее в волосы. - Яша? Это ты? – Анна приоткрыла глаза. - Я, конечно я. - Хорошо. Они правду сказали. Они всегда мне правду говорили, - прошептала Анна, после чего сделала очередное усилие и негромко уже вскрикнула. - Кто они? - Бабушка и мама твоя. - Анна Викторовна, вы, право слово, нашли время для разговоров, - проворчал доктор Милц, - тужьтесь, тужьтесь, голубушка! Яков крепче сжал ладонь жены. Спустя несколько минут в комнате раздался плач ребенка. - Настасья, еще тазик неси и воды горячей. Это еще не все, - совершая какие-то манипуляции над плачущим ребенком, произнес Александр Францевич. – И Дарью Павловну сюда зови. Служанка быстро вышла из комнаты, а спустя несколько минут туда уже входила Дарья Павловна. - Доктор, что не так? Почему еще не все? – обеспокоенно спросил Яков. - Через несколько минут Анна Викторовна родит еще одного ребенка, только и всего, - улыбаясь, произнес доктор, отдавая новорожденного малыша супруге своей. Та бережно приняла малыша и завернула все еще плачущего младенца в пеленку, что передавалась среди детей четы Штольман практически по наследству. - Не понял, - растерянно произнес Яков, а Анна снова вскрикнула. - Ой, ну что непонятного? Двойня у вас, ЯкПоатоныч! Кстати, старший мальчик! Поздравляю, - пояснил доктор, вновь склоняясь над Анной, - тужьтесь, Анна Викторовна. Еще чуть-чуть осталось. Спустя четверть часа счастливый отец держал на руках двоих малышей. Новорожденный сынишка был завернут в пеленку, что когда-то подарила старая Патрина. Новорожденную дочь пришлось завернуть в новую совсем пеленочку, заботливо приготовленную Настасьей заранее. - Кстати, ЯкПлатоныч, а девочка-то ваша в рубашке родилась, - заметил доктор Милц, вытирая руки. - Это как? - Плодный пузырь. Она в нем была. В народе говорят, что будет счастливой. Но я вам так скажу. Счастье, что все вовремя получилось. - А это нормально? - Ну, как вам сказать. Такое часто бывает. Просто раньше не всегда успевали вовремя этот пузырь снять. Дети не всегда выживали. Но мы-то все успели сделать правильно и вовремя. Так что, все в порядке. Детишки ваши здоровы. Оба, - улыбнулся в усы доктор. - А Анна? Она слаба сейчас. Но с ней все в порядке? - С ней все будет хорошо. Просто она очень устала. Давайте детей уложим, вам тоже отдохнуть не помешает, - доктор протянул руки, намереваясь забрать одного из новорожденных, но Яков покачал головой. - Нет, вы идите. Мы тут сами. Идите. И нашим всем скажите, что все в порядке. Детей обрадуйте. Кивнув, доктор вышел из комнаты. Следом за ним супругов с детьми покинули Дарья Павловна и Настасья. - Яша, - тихо позвала Анна. - Я здесь. Мы все здесь. - Все? - Да, все. Я и наши малыши. - Малыши? - Аня, ты родила двойню. Мальчика и девочку. Ты не помнишь? – Яков удивленно посмотрел на открывающую глаза жену. - Я плохо помню все. Как будто в тумане. Больно было. В этот раз труднее, чем в прошлые. Но бабушка и мама твоя все время рядом были. А потом ты пришел. А потом я плохо помню. - Все хорошо. Просто ты устала. И роды трудные были. - Положи детей ко мне. Дай их мне, - попросила Анна, протягивая руки. Яков бережно уложил малышей на руки к жене. - Маленькие мои, мои хорошие, - вздохнула женщина, и по щеке ее потекли слезы. - Что ты, Аня? Все же хорошо, - Яков обнял жену, поддерживая детей в руках ее. - Я так боялась. Не знаю чего. - Не бойся, все ведь хорошо. Вот придут к тебе снова духи наших родных, ты их поблагодаришь за помощь, - улыбнулся Штольман. - Не придут. Они ко мне больше не придут. Никогда. Теперь они к кому-то из них приходить станут, - тихо проговорила Анна, глядя на детей. Яков лишь крепче обнял ее и детей, словно бы птица крыльями закрывая самых дорогих людей от всех бед внешнего мира. Время идет и жизнь меняется. Неизменным для него, Штольмана, будет лишь одно – его семья. Вот теперь эта семья стала по-настоящему полной. Какое это счастье, когда все родные и близкие рядом. Его семья. Его родная, любимая жена – самая прекрасная женщина на всем белом свете. Его дети, коих у него теперь четверо. Еще больше хлопот, еще больше ответственности. Еще больше любви и сердечного тепла, что они все будут дарить друг другу. Семья. И они все вместе. И так будет всегда. Даже если жизнь раскидает всех по разным концам земного шара, они все равно всегда будут вместе. Словно бы незримые ниточки связали их всех, сделав одним целым, единым и нерушимым. Семья. Нет для него ничего важнее всех этих людей.