III. Семья: всегда рядом...

Следующее утро началось для супругов Штольман самым привычным образом. Первой проснулась Софья Яковлевна и потребовала незамедлительного внимания к своей принцессиной особе: сосредоточенно держась ручками за перекладинки в кроватке, девчушка не спеша встала сначала на коленки, а затем и на ножки. Потоптавшись несколько минут на месте, осмотрев спальню родителей, маленькой барышней Штольман было принято решение нарушить сон мамы и папы. - Ма-Па! – звонко крикнула малышка. От голосочка дочери первым буквально подлетел на кровати Яков. Анна встрепенулась следом за ним. - Аня, дочка начинает разговаривать, - немного ошарашено проговорил еще не до конца проснувшийся статский советник. - Так ей уже восемь месяцев. Почему бы и не начать произносить более осмысленные звуки, нежели «агу», - Анна неспешно поднялась с кровати, надела халат и с совершенно спокойным лицом повернулась к мужу. Внутри у нее все так и кричало от той радости, что испытала молодая женщина при первых попытках дочери начать говорить. - Тебя что, это совершенно не удивляет? – искренне поразился Штольман. - Нет. С чего меня должен удивлять тот факт, что наша с тобой дочь в восемь месяцев начинает пытаться произнести что-то осмысленное? Ее отец – умнейший следователь Российской Империи. Как же может быть иначе при таких-то родственных связях? – Анна все еще пыталась сохранить внешнюю невозмутимость, но, увидев озадаченное выражение лица мужа, счастливо засмеялась. - Так вы, Анна Викторовна, изволите меня поддразнивать? – улыбнулся Яков, подходя ближе к жене и притягивая ее к себе. Голос его превратился в бархатный рокот, наполненный нескрываемой страстью. - Па-Ма! – оценив на свой детский взгляд всю картину, снова потребовала внимания родителей принцесса Софи. - А нам не пора Софьюшку в детскую переводить? – улыбнувшись жене, Яков поспешил взять дочь на руки. Довольная тем, что оказалось в объятиях отца, девочка заулыбалась и начала что-то поспешно рассказывать ему на своем младенческом наречии. - Ближе к годику, я думаю, уже можно будет. Дочка уже соблюдает свой собственный режим, просыпается в определенное время. Думаю, через месяца два уже вполне можно перевести ее в детскую. - Можно-можно, - довольно закивал Яков Платонович, а после тихонько добавил, обращаясь уже к драгоценному своему ангелочку: - А мы с мамой подумаем и о том, как тебе братика родить. - Яков, что ты ей говоришь? Для детских ли ушей это? – всплеснула руками молодая женщина, подходя к мужу и дочери и целуя последнюю в розовую щечку, округлую как наливное яблочко. - Вот, дочка, тебя мама утром в щечку целует. Хоть бы и меня поцеловала, - шутливо пожаловался Яков дочурке. Анна засмеялась и с радостью поцеловала щеку мужа. Тот, улыбнувшись Софьюшке, повернулся к жене и поймал ее губы своими в нежном поцелуе. - Доброе утро, родная. - Доброе утро, - красивое личико молодой госпожи Штольман так и лучилось счастьем. - Софьюшка, скажи нам с мамой еще раз, как ты нас звала? – попросил Яков дочь. Та, чуть подумав, с удовольствием звонко ответила: - Ма-Па! - Анечка, какая она у нас уже большая. Уже скоро говорить начнет. И такая спокойная. - Это она на твоих руках спокойная. Никак в толк не возьму, как тебе это удается, Яша. У меня она все больше вертится на руках. - Да? А разве не так же спокойно сидит и у тебя на руках? - Нет, только если спать хочет. Или если ты рядом. А обычно она на руках у меня егоза-егозой. Одно слово: папина дочка. Зато стоит тебе домой со службы вернуться, она сразу успокаивается. А еще Софьюшка ходить начинает уже сама. Я тут на днях ее на ковер в гостиной посадила с игрушками, да и отвернулась на несколько минут, книжку со сказками взять. Поворачиваюсь, а она уже уверенно так на ножки встала и несколько шажочков сделала. Так-то все больше за ручку ходить пробовала. - А почему я этого не видел? - Так ты ее с рук не спускаешь. Решив посмотреть, что из этого выйдет, Яков Платонович опустил дочь на ковер возле кровати и отошел чуть в сторону. Посидев с минуту, оглядевшись вокруг себя, маленькая Софи решительно начала подниматься на нетвердые еще ножки, всячески помогая себе ручками. Встав во весь свой маленький рост, девчушка несмело сделала несколько шагов по направлению к отцу, но после закачалась и, ойкнув, села. Посидев несколько секунд, снова поднялась и пошла. Через несколько шажочков опять закачалась и села. Вся процедура повторилась еще несколько раз. Спустя пару минут подобных усилий, Софьюшка все же дошла до Якова и подошедшей к нему Анны. Супруги наблюдали за всем процессом великого похода затаив дыхание. Дойдя до родителей, малышка ухватилась одной ручкой за подол халата Анны, а второй – за халат Якова. Счастливо засмеялась и снова села, не отпуская родителей. Тут уже радостно засмеялся Яков. Наклонившись, поднял дочь на руки и крепко прижал к себе одной рукой, второй привлекая ближе Анну. - Девочки вы мои родные, какие же вы у меня умницы, как я вас обеих люблю! – поочередно поцеловав дочь и жену, статский советник, вполне довольный началом дня, увлек все семейство завтракать.

***

После завтрака, перепоручив дочку заботам верной Настасьи, Яков и Анна ушли в кабинет. Только посмотрев на портрет подозреваемого, нарисованного накануне женой, статский советник сразу же узнал мужчину. - Так ведь это Красавчик! - Ты знаешь его? – удивилась молодая женщина. - Да, встречались. Красилов Георгий Степанович по кличке Красавчик. Лет семь или восемь назад имел я сомнительное удовольствие встречаться с ним. Вор. Талантливый. Работал на доверии. Познакомится с молодой привлекательной женщиной, обязательно замужней. В театре или еще где. Заведет знакомство. Потом спустя какое-то время роман у них начнется. Он обходительный, женщины им интересовались. Обольщать всегда умел. Ну, а потом дело техники. Уедет муж куда-нибудь по службе или так, к родне, допустим. Она дома останется. Ухажера своего в гости позовет. А потом ночью тот встанет тихо, драгоценности, деньги какие найдет, заберет и тихо уйдет. И вот так он очень успешно гастролировал по Империи. И ведь никто не заявлял. - А почему? - Аня, если бы кто-то заявил про кражу, то это было бы общественное признание в том, что жена изменяет. Это позор. Разговоры, пересуды. Или жены не всегда еще мужьям сознавались, многие молчали. - А как же ты с ним познакомился? - Так ведь в каждом правиле бывает исключение. Вот как раз лет семь назад в управление, где я раньше служил, с таким вот заявлением пришла дама. Супруга одного генерала. Генерал уже в летах, а она молодая совсем. Муж был отправлен по долгу службы достаточно далеко. И надолго. Она до времени осталась в столице. Вот и закрутила роман с этим господином. А дальше все по сценарию. Да вот просчитался тут Георгий Степанович. Дамочка эта не постеснялась прийти в полицию и рассказать все как на духу. А все потому, что, среди прочего, унес Красавчик ожерелье жемчужное – подарок мужа на свадьбу. Супруга своего она терять не хотела, а если б приехала без того ожерелья к нему, то все бы он узнал. И на развод бы подал. С ее слов был составлен портрет. И спустя неделю или около того мы его и поймали. Вернуть женщине удалось не все, но ожерелье Красавчик сбыть еще не успел. И дали ему шесть лет каторги. Стало быть, вернулся Красилов. - И принялся за старое? - Да нет, похоже, переквалифицировался он. Раз на убийство пошел. Хотя, я не исключаю, что убивать Колпакова он не хотел. Но ты мне очень помогла этим портретом. Я думаю, мы многое сможем узнать от этого господина. Как только поймаем. - Ты думаешь, вы быстро его найдете? - Быстро или нет, а все одно – найдем, - Яков привлек к себе жену и нежно поцеловал. А после, чуть отстранившись, добавил, глядя ей в глаза: - Аня, только ты пока больше духов не вызывай. Я беспокоюсь о тебе. - Хорошо, я постараюсь. А ты мне все-все расскажешь? - Конечно, расскажу. Я вот что еще хотел у тебя спросить, как ты думаешь, а Софьюшка видит их? - Духов? - Да. - Не знаю. Пока не могу сказать точно, но думаю, что нет. Я бы заметила. - Вот и хорошо. - Да, может ты и прав. Но я помню все, что говорила старая Патрина про мой дар. - И я помню. И поэтому я тоже очень рад, что Софи не видит духов. - Почему? - А потому, моя дорогая, что это совершенно точно означает, что вы родите мне еще, как минимум, одного малыша. Чему я буду нескончаемо рад. - Яков Платонович, неужели вы в этом сомневаетесь? Мы с вами еще непременно родим сыночка. - Ты так думаешь? – Штольман очень серьезно посмотрел на свою драгоценную Анну. - Я в этом убеждена, - так же серьезно ответила женщина.

***

В управлении статский советник раздал поручения по поисками Красилова Георгия Степановича по кличке Красавчик, сославшись на информацию, полученную от надежного осведомителя. Поиски длились около недели, пока, наконец, Красавчик не был пойман в одном из столичным борделей, где спрятался сразу после убийства Колпакова. Следующее утро, после задержания, началось с допроса в кабинете Штольмана. - Задержанный, назовите свое полное имя, дату рождения и род занятий. - Красилов Георгий Степанович. Двадцать пятое марта одна тысяча восемьсот пятьдесят восьмой год. Вор на доверии. - Вы, как я погляжу, даже не собираетесь скрывать тот факт, что промышляете преступным образом? – усмехнулся Яков Платонович. - А что же мне скрывать, коли вы, господин хороший, меня вот так уже допрашивали. А потом и по этапу на каторгу отправлен я был. С вашей легкой руки. - Да, верно. И вот, отбыв срок, вернулись к прежнему своему промыслу, добавив сюда еще и убийство. - Вы же знаете, что такие, как я, на мокрое дело не идем. - Да, но вот вы убили человека. - А вы это докажите. А потом уже говорите. - Что же, докажу. Свидетель у меня имеется, который вас опознать может. - Нет никакого свидетеля у вас. Не может быть. - Может, Красилов, может. Или что же, вы думали, что кроме убитого помощника ювелира в магазине никого нет? Ошиблись вы. Хозяин магазина там был. И вас видел. - Не мог меня никто видеть. - Мог, и завтра вы в этом убедитесь.

***

Давида Абрамовича пригласили в кабинет к Штольману. Накануне вечером статский советник заехал к нему в магазинчик и сообщил, что найден убийца Колпакова. Но его следует опознать. Старый ювелир согласился прибыть на опознание, но изъявил свою неуверенность, обосновав ее тем, что только слышал голоса, но не видел лица убийцы. Яков заранее решил, что покажет портрет, нарисованный Анной. Про способности госпожи Штольман старый Цойреф был осведомлен уже достаточно давно. - Проходите, господин Цойреф. Прошу, взгляните. Перед вами находятся трое мужчин. Скажите, пожалуйста, узнаете ли вы кого-либо из них, - обратился к мастеру Яков Штольман. - Да, один мужчина мне знаком. Но для большей убежденности я хочу попросить их произнести какую-либо фразу, - попросил Давид Абрамович. - Господа, прошу вас. Скажите что-нибудь, - обратился Яков к задержанному и двум подставным. После того, как просьба была выполнена, Давид Абрамович уверенно указал на Красавчика: - Вот этого мужчину я видел в своем магазине в день убийства. Он стрелял в моего помощника.

***

- Рассказывайте, Красилов. Кто заказал вам кражу камня из магазина Цойрефа. Рассказывайте, кому камень отдали. Словом, все рассказывайте. - С чего вы взяли, что я камень отдал кому-то? Я его украл. Да, я. Да, я убил этого мужичка, что мне помешать хотел. А потом я камень продал. - Продали? А деньги куда дели? Сумма-то немаленькая. - А прогулял я их. - Все? - Все. - Пять тысяч прогуляли, что за бриллиант выручили? - Пять тысяч и прогулял. А бриллиант, по вашему, столько не стоит? - Врете вы все, Красилов. Рубин это был, а не бриллиант. И стоит он не пять тысяч. Рассказывайте, кому камень отдали. Чей заказ выполняли? Несколько минут подумав, Красавчик заговорил: - А что ж, можно и рассказать. Почему это, собственно, я должен один-то отдуваться за все это? В общем, так было. Недели две назад нашел меня человек. Сказал, что знает про мой талант, что есть у него для меня работа. На другой день он привел ко мне в комнаты, что я снимал, некоего господина. Немолодой мужчина. Лет так шестьдесят ему. По виду из благородных. И тот, что этого господина привел, сразу же ушел. Этот господин представился Иваном Ивановичем. Фамилию, ясное дело, не назвал. Он-то и рассказал мне, что ювелиру Цойрефу для огранки и дальнейшей работы дали камень. Не назвал какой. Было велено камень выкрасть и передать этому самому Ивану Ивановичу. За то я должен был получить триста рублей. - Почему вы согласились? Кражи из магазинов – это же не ваш профиль. - Не мой, но денежки-то нужны. Поистаскался я. Мне бы гардеробчик обновить для привычной моей сферы работы. Как я буду дамочек очаровывать в стареньком пиджачке и тулупчике? Никто и не клюнет на меня. Вот и согласился. А потом все просто. Пришел в магазин. Пригрозил этому, что был за прилавком, револьвером. Тот воспротивился. Я заметил, как он, прежде, чем из-за прилавка выйти, коробочку какую-то подальше прибрал. Вот и камешек обозначил. Я его убивать не хотел. Но он хотел мне помешать. Вот я и выстрелил. Случайно даже как-то вышло. Я вообще хотел ему раз-другой в челюсть дать, он бы и вырубился. А в руках этот револьвер проклятый. Палец на курок и нажал. Я ведь никогда раньше людей не убивал. А тут почти вплотную он подошел, когда я выстрелил. Сначала я даже испугался. Но на другой стороне улицы меня этот самый Иван Иванович ждал. С моими денежками. Я быстро коробочку ту схватил и ушел. Передал ее заказчику, получил от него сверточек, в котором денежки мои были, и ушел. Деньги все в том борделе и оставил, где ваши меня и нашли. - Револьвер у вас откуда? - Это не важно. Он давно у меня. Припрятан был в тайничке. Чистый он. Не ворованный, и трупов на нем нет. Я его лет восемь назад прикупил в магазине по случаю. Тут, почитай, первый раз и взял-то с собой. Скажите, а на сколько меня теперь на каторгу? - Пожизненно, скорее всего, дадут. Чистосердечное признание роль сыграет, но вы совсем недавно вернулись оттуда. Вы знаете еще что-то про этого так называемого Ивана Ивановича? - Нет. Но вот видел я его когда-то давно. Не помню где только. Лицо уж больно знакомое. Я пытался вспомнить, но так и не вышло. - Нарисовать его сможете? - Нет, я не рисую. - Хорошо, завтра попробуем составить портрет с ваших слов. Пригласим художника для этого. Дежурный! – окликнул Яков Платонович дежурившего за дверью городового. Тот быстро вошел в кабинет и вытянулся в струнку. – Уведите. - Я не хотел убивать, - тихо добавил Красилов, обернувшись к статскому советнику уже у самой двери.

***

Вечером Яков все это рассказал Анне, как и обещал. Женщина поинтересовалась, как муж собирается искать заказчика этой кражи. - Попробую провести проверку всех заинтересованных. Портрет завтра составим. Думаю, найдем. Но очень сомневаюсь, что достаточно быстро. Боюсь, что к тому времени, как мы его найдем, камень он уже продаст. Да, это не так быстро и просто можно сделать. Но я уверен, что он подготовился заранее. - Ты кого-то уже подозреваешь? - Пока нет. Но я хочу проверить семью того человека, который этот камень принес Давиду Абрамовичу. Не думаю, что о камне знало очень уж много людей. Это, скорее всего, достаточно узкий круг. Родственники и, возможно, самые близкие друзья. Посмотрим, что выйдет из затеи нарисовать портрет этого Ивана Ивановича со слов Красавчика. В гостиной на несколько минут повисла тишина. Анна думала о том, как и чем она может помочь мужу. Штольман же мысленно составлял список всех тех, кого следовало допросить в первую очередь. В дверь постучали. Получив позволение, Настасья вошла в комнату с Софьюшкой на руках. - Софья Яковлевна накормлены, барыня, - с этими словами девочка была поставлена на пушистый ковер. Чуть постояв, маленькая барышня Штольман решительно двинулась к родителям, сидевшим на диване. - Хорошо, Настасья. Сделай нам чай, пожалуйста. И в кабинет подай, - распорядилась Анна. Яков уже поднялся с дивана и двинулся навстречу дочке. Та, довольно улыбаясь, преодолела последние несколько шагов, отделявших ее от отца, и, радостно смеясь, плюхнулась на пол возле его ног, протягивая к нему ручки. - Софья Яковлевна, ты у нас скоро по всему дому бегать станешь. Как мы с мамой тебя ловить будем? – Штольман поднял дочь на руки и поцеловал ее кругленькую щечку. Девочка счастливо засмеялась и обхватила отца маленькими ручками за шею. - Па-Ма! – звонко огласила она комнату своим детским голоском. Наблюдая столь идиллическую картину, Анна счастливо улыбалась. Какое счастье, что он тогда вернулся к ней. Какое счастье, что у них растет маленькая его копия в платье. Молодая женщина ясно видела, что дочь похожа на отца. И характер она унаследовала Якова. Какое же это счастье. Каждый день, когда Штольман уходил на службу, Анна занималась с дочерью. Она разговаривала с ней, играла в разные детские игры, подходящие по возрасту. Читала ей сказки. И всегда видела, что и внешне дочка похожа на ее Якова, и слушает ее почти как он. А то, что девочка самозабвенно любила отца, было видно и понятно уже сейчас. Только у Якова на руках малышка могла сидеть спокойно часами. Только папу она могла слушать, не отводя глаз от лица его. И этому факту Анна тоже радовалась. Она чувствовала, что сердце ее Штольмана наполняется теплом и любовью все больше с каждым днем. Яков Платонович с дочерью на руках сел обратно на диван поближе к жене. - Софьюшка, а где наша мама? – спросил он дочь. - Ма-Па! – девочка, удерживаемая крепкими руками отца, отпустила его шею и обеими ладошками ухватилась за мать, радостно смеясь. Анна обняла дочку, принимая ее с рук мужа. - Правильно, моя любимая. Вот наша мамочка. А как мы с тобой любим нашу маму? - продолжил Яков. На этот вопрос ответом были крепкие объятия. Девочка маленькими ручками обвила шею матери и уткнулась носиком ей в шею, тихонько при этом засопев от своего детского счастья и блаженства. - Вот так, Анечка, мы тебя любим, - Яков повторил жест дочери, крепко обнимая ее за плечи и прижимая вместе с Софьюшкой к себе. Анна тихо засмеялась от столь бурного проявления любви и поцеловала мужа в шею, не дотянувшись до его щеки. - И я вас люблю, - тихо сказала она.

***

Следующее утро началось как самое обычное утро в семье Штольман. За завтраком супруги обсудили обустройство детской комнаты по соседству со спальней. Решили, что пора уже переводить Софьюшку в отдельную спаленку, не дожидаясь достижения ею годовалого возраста. Яков заговорил было о том, что уже можно и нянечку для дочери подыскать, но Анна была категорически против. - Я вполне могу и сама со всем справиться. Мне Настасья помогает. - А ей не очень тяжело? И хозяйство ведь на ней. - Она говорит, что ей в радость. Я спрашивала. Я вот думаю, что можно женщину на кухню ей в помощь подыскать. Я подумаю над этим, - пообещала Анна Викторовна. Внезапно ее спину обдало холодом. Женщина тихо обернулась и увидела дух Красавчика. Бледный дух с тоской посмотрел на нее и растворился. Тяжело выдохнув, Анна откинулась на спинку стула. - Аня, что? – Яков уже стоял подле нее, обнимая за плечи. - Он умер. - Кто? - Как там ты его назвал? Красавчик. Он умер. - Его убили? - Нет. Он сам. Сам решил, - тихо проговорила Анна. Внезапно дверь в столовую отворилась, пропуская обеспокоенную Настасью. - Яков Платонович, барин, там к вам из управления, - доложила она. Мужчина быстро вышел в прихожую. Возле двери стоял его помощник Иван Лукьянов. - Простите, ваше высокоблагородие. Но мне сказали, что вам лучше сразу все узнать. - Что случилось, Лукьянов? – спросил Штольман, прекрасно понимая, что именно сейчас услышит. - Красилов умер. - Как именно? - Повесился в камере. Рубашку свою на лоскуты порвал, веревку соорудил и на оконной решетке повесился, - доложил Лукьянов, виновато глядя на начальника. - Его что, не проверяли? Не смотрели, как он там сидит? - Виноват, ваше высокоблагородие. Говорят, смотрели. Каждые два часа. А вот не досмотрели. Тяжело вздохнув, Штольман отпустил помощника, велев ждать его в пролетке. Быстро одевшись и попрощавшись с женой, Яков Платонович вышел из дома. Как теперь он будет искать заказчика кражи «Крови дракона» он пока не представлял. Надежда на составление портрета этого Ивана Ивановича сегодня ночью покончила с собой в тюремной камере.