III. Семья: всегда рядом...

Анна проснулась ранним утром. Ей приснилось, будто бы вчера все закончилось, вернулся Штольман и даже просил ее руки у родителей. Или это действительно так? До рассвета оставалась еще несколько часов. Весь дом спал. Накинув халат, девушка вышла из комнаты и направилась в сторону гостевой спальни. Неужели ей не приснилось? Тихонько приоткрыв дверь, Анна проскользнула внутрь. На стуле висит сюртук. В углу на полу стоит небольшой чемоданчик. Какие-то личные вещи лежат на комоде. Значит, не сон. И, правда, вчерашний день был на самом деле. А она-то уже испугалась, что начала сходить с ума, что начала бредить. А он и вправду здесь – спит на кровати. Анна никогда еще не видела Штольмана спящим. Как-то раз она зашла в участок поздним вечером и застала Якова Платоновича в несколько расслабленном состоянии. Тогда он сидел, прикрыв глаза, чуть задремав. Но не спал. И даже в ночь его исчезновения Анна не видела его спящим. Тогда она уснула, убаюканная его руками. Но его спящим не видела. И вот мужчина, которого она любит больше самой жизни, спит на кровати гостевой комнаты в доме ее родителей. Анна подошла ближе. Ресницы Якова чуть подрагивают, дыхание ровное и спокойное. Девушка присела на край кровати, стараясь не потревожить сон мужчины. Ей так хотелось сейчас дотронуться до него, просто провести пальцем по линии скул. Она помнила каждую черточку его лица, каждую морщинку, чуть заметные лучики которых разбегались в уголках глаз. Как же она по нему скучала. Как хотела увидеть его хотя бы раз. И вот теперь он ее жених. Она так мечтала об этом. Но даже представить не могла, что эта мечта способна осуществиться. Все напряжение последних месяцев, вся боль, так тщательно подавляемая ею, загоняемая в самые укромные уголки души, разом нахлынули на нее. Слезы неожиданно для самой девушки покатились из глаз. Ей абсолютно необходимо было освободиться от этого чувства напряжения и боли. Нужно дать выход. Слезы катились по щекам, боль уходила вместе с ними. Анна старалась не всхлипывать. Она зажала рот ладошкой, сдерживая рыдания, рвущиеся наружу. Сколь крепким был сон Штольмана, столь же он был и чутким. Присутствие девушки он почувствовал сразу. Незаметно приоткрыв глаза, он наблюдал за ней сквозь прикрытые ресницы. Какой же красивой была она в этот предрассветный час. Она смотрела на него полным удивления и неверия взглядом. Как будто боялась, что он вот-вот исчезнет. Яков Платонович уже хотел обнаружить свое бодрствование перед девушкой, как вдруг она заплакала. Слезы крупными каплями катились у нее по щекам. Анна быстрым движением поднесла ладонь к лицу, перекрывая рвущиеся рыдания. - Милая моя, что случилось? Почему ты плачешь? – Штольман резким движением сел на кровати и притянул девушку к себе. Анна заплакала еще сильнее, пряча лицо на груди мужчины. Тот лишь сильнее прижал ее к себе, обнимая. - Что случилось, Аня? Почему ты не спишь в такой ранний час? По дому бродишь… - тихо проговорил Яков Платонович. - Я …. Мне…. Я проснулась, мне показалось, что ты мне только приснился. Что не было вчерашнего дня. Я хотела посмотреть здесь ты или нет. И вот пришла. А потом… я не знаю. Просто сразу все-все, что было внутри меня все время, пока ты был далеко, вдруг поднялось откуда-то изнутри, - сквозь слезы проговорила Анна. Штольман заботливо обнимал девушку, тихо поглаживая по волосам. Сколько же вытерпела его Анна, сколько прятала глубоко внутри себя, что сейчас так горько плачет. Не вчера, когда увидела его. А сейчас, когда испугалась, что его тут нет, и убедилась, что вчерашний день был именно таким, каким был. Сколько же силы держит в себе эта удивительная молодая женщина. И все же она остается нежной и хрупкой, нуждающейся в заботе девушкой. Это сочетание силы и хрупкости опьяняло Якова, вызывало в нем целую гамму чувств. И так было практически все время их знакомства. Иногда ему казалось, что и через двадцать лет это чувство не уйдет. Оно может видоизмениться, но не уйти. Только засверкает новыми гранями. Спустя четверть часа Анна успокоилась. Она подняла на Штольмана покрасневшие глаза, дотронулась ладонью до его щеки. - Как же хорошо, что это был не сон. Вы же не исчезнете снова, Яков Платонович? – тихо спросила она. - Не дождетесь, Анна Викторовна. Теперь вам от меня не отделаться. Мы теперь всегда вместе будем. В горе и радости, в здравии и болезни. И, боюсь, даже смерть не разлучит нас, с вашими-то способностями, - тихо засмеялся он. - Я не могу больше контролировать визиты духов. Они сами приходят и уходят. Дядя говорит, что это невозможно. - Ну, духи или начнут вести себя как и прежде, или исчезнут совсем. Я бы предпочел второй вариант, - усмехнулся Штольман. - Яков Платонович, неужели вы так и не верите мне? - Я верю-верю. Просто принять это пока не могу. Я материалист, Аня. Мне чужды духи и потусторонние миры. Но тебе я, безусловно, верю. После всего того, что нам довелось пережить вместе, я просто не могу не верить. Какое-то время они молча обнявшись сидели на кровати Штольмана. Близость девушки вызывала вполне однозначные желания у мужчины, но он дал себе слово соблюдать установленные правила приличия. И уж точно не переступать границы разумного, находясь гостем в доме родителей невесты. - Аня, давай я провожу тебя в твою комнату. Поспишь еще немного. Мне сегодня предстоит предстать пред светлы очи Николая Васильевича Трегубова, дабы решить ряд вопросов касательно моего пребывания в городе до нашей свадьбы. Да, и нужно будет решить с празднованием помолвки, так сказать, официально. И вообще предстоит приступить к решению ряда вопросов. Ты ведь составишь мне компанию в прогулке в город? - Конечно, я с удовольствием пойду с тобой, - девушке все еще не очень привычно было называть Якова Платоновича на «ты», но она исправно старалась побороть чувство неловкости. Совсем скоро она привыкнет. А сейчас она может каждый раз называть его так, как ей нравится. Штольман встал и накинул на себя халат, удачно приобретенный им по случаю во время переездов из города в город. Да, надо ему что-то делать с гардеробом. Интересно, а его вещи все еще на служебной квартире или их уже определили куда? Надо будет с Антоном Андреевичем поговорить. Яков Платонович подал руку Анне Викторовне и, поддерживая под локоток, проводил до ее комнаты. - Не уходи, пожалуйста. Я все равно спать не хочу. Побудь со мной немного, - тихо попросила девушка возле двери. - Аня, милая, ты же понимаешь, что если о наших хождениях по комнатам узнают твои родители, они придут в ярость? И я их пойму. Их прием и так меня сильно удивил. Мне лестно такое отношение после всего случившегося. И мне не хочется вызывать их неудовольствие, - Штольман явно отговаривался. Оказаться сейчас наедине в ее комнате сейчас было не самой лучшей идеей. Но спать и ему уже не хотелось. - Тогда пойдем вниз, я чаю сделаю? – предложила Анна, понимая, что причина отказа войти в ее комнату не совсем в родителях. Слишком уж откровенные воспоминания блуждали временами и у нее в мыслях. - Чаю? Чаю можно, - улыбнулся Яков Платонович. Спустились вниз, прошли в столовую. - Ты посиди здесь. А я быстро на кухню схожу, - предложила девушка. - Чтобы ты потом с подносами бегала? Нет уж, пойдем на кухню вместе. Думаю, там места нам обоим хватит? – Якову Штольману было лестно и приятно такое проявление заботы, но ему вовсе не хотелось, чтобы Анна носила тяжелый поднос с приборами. Пройдя на кухню, девушка достала из серванта чайную пару, а Яков Платонович разжег огонь в плите и поставил на нее чайник. Кто бы мог подумать, что в свои неполные сорок лет он на рассвете начнет разжигать огонь в плите на кухне, чтобы выпить чай в обществе своей невесты? Если бы ему когда-либо кто-то рассказал такое, он бы рассмеялся в лицо. Никогда он, Яков Штольман, не думал ни о семье, ни о детях. Не было у него такой душевной потребности. А вот она, Анна, хлопочет на кухне, насыпая заварку в чайничек, и так ему нравится наблюдать за ней, так отрадно осознавать, что эта необыкновенная девушка теперь его невеста, которая скоро станет женой. Она разделит его жизнь со всеми ее гранями и острыми углами. И, верно, будет сглаживать их каким-то одной ей известным способом. Когда-нибудь она родит ему детей, похожих на них обоих одновременно. От этой мысли даже голова немного закружилась. Подумать только, он, Яков Штольман, задумался о детях. Чайник закипел. Анна бросилась было поднять его с плиты и налить кипяток в маленький чайничек с приготовленной заваркой чая, но была вовремя остановлена Штольманом. - Позволь, я сам налью. Тяжелый же, - Яков Платонович мягко отстранил девушку от плиты, взял тряпицу и, держась сквозь нее за горячую ручку, налил кипятку в приготовленную посуду. Анна поставила все приборы на поднос. Штольман проворно подхватил его и понес в столовую. Девушка заворожено последовала за ним. Как это было чудесно и необычно наблюдать за тем, как он разжигает огонь, наливает кипяток и несет поднос в столовую. Необычно и необыкновенно приятно. Она даже и подумать не могла, что увидит его за таким несвойственным занятием. Такой серьезный, если не строгий обычно, Яков Штольман несет сейчас в столовую поднос с чаем. Яков Платонович поставил поднос на стол, Анна разлила чай по чашкам. Так спокойно и естественно все было, что каждый боялся нарушить тишину чудного мгновения. Чай пили молча, тихо думая каждый о своем, а на поверку друг о друге, о хитрых переплетениях жизни, о том, что их может ждать дальше. И просто наслаждались моментом. Допив чай, Анна пересела на диван, забравшись на него с ногами – так естественно и просто. Яков Платонович поставил свою чашку и сел рядом с девушкой, приобняв ее за плечи. Она расслабленно положила голову на плечо мужчины: такое крепкое и надежное, такое родное. За окном забрезжил рассвет. Лучи восходящего солнца едва заметно пробирались сквозь тяжелые портьеры в столовую. На диване глубоко спали двое: он и она. Он сидел, обняв хрупкие плечи девушки, прижимая ее к груди. Она полулежала в его объятиях, положив левую руку аккурат на то место груди мужчины, где в сильном теле свой ритм выбивало сердце.