«Вечер»

Девушка отодвинула занавеску и выглянула в окно. Там, цокая по заснеженной мостовой, подъехала карета и громкий голос, смеясь и переговариваясь с прислугой, известил о своем приезде. Сколько себя помнила, Анна вздрагивала, как только слышала этот низкий, уверенный голос. Почему он имел над ней такую власть, девушка и сама не могла себе признаться, но каждый раз, стоило только донестись до слуха этим звукам, ее сердечко, словно срывалось вниз и, сбиваясь с ритма, сжималось так, что темнело в глазах. Увидев, как Владимир широким шагом прошел к двери и скрылся в глубине дома, Анна опустила занавеску — сейчас он скинет пальто на руки Григорию и пройдет в гостиную. Девушка тихонько вздохнула, возвращаясь так поздно, он всегда шел к бару, словно в том доме, откуда вернулся, ему не хватило этой пьянящей вязкости в хрустальном бокале. Словно его там не смогли утешить нежные руки и жаркие губы красавиц, готовых на все, ради одной только улыбки этого умопомрачительного красавца. Словно… Тряхнув головой, Анна рассердилась на себя. Не следует! Ей совсем не следует думать об этом, если бы о ее мыслях узнал Иван Иванович!.. страшно даже представить, чтобы он сказал. Девушка подошла к своей двери и прислушалась. Сейчас он, наверное, уже сел в свое любимое кресло и, взяв книгу, сложил руки шатром. Его хорошее настояние потихоньку успокоится, уйдет хмельная веселость и, совсем скоро молодой барон, откинув голову и прикрыв глаза, предастся своим мечтаниям. Анна прекрасно представляла, каким сделается его лицо, как безвольно опустятся руки, едва удерживая книгу, как легко и спокойно будет дышать белоснежная рубашка, не стянутая шейным платком, как темная, упрямая прядь упадет на лоб, как приоткроются губы, и как на виске будет биться тонкая жилка, подвластная сну, что одолеет его. Нет! Надо заняться делом… На утро назначена репетиция, а она еще и половины не выучила. О чем только думает? Анна быстро взяла приготовленную книгу и, открыв на нужной странице, прочла: Я вас люблю так, как любить вас должно: Наперекор судьбы и сплетней городских, Наперекор, быть может, вас самих, Томящих жизнь мою жестоко и безбожно… Девушка опустила книгу — стихи Дениса Давыдова, героя войны и любимого поэта Иван Ивановича… Странные, однако, строки, разве нет? Разве можно любить наперекор? Любить упрямо, как будто любовь сильнее? Разве такая любовь не эгоистична? Не самоуверенна? И разве любовь не тихая преданность, не послушное восхищение, не великое благо, данное в утешение? И кто же осмелится любить наперекор? Красавица нахмурила бровки и задумалась. Нет, она так никогда не смогла бы. Любить, когда все против, когда и самой-то больно и любовь не нужна. Когда от твоей тревоги отмахиваются как от назойливой мухи, а твоя привязанность только портит настроение. Зачем тогда? Зачем надоедать своим присутствием? Зачем себя мучить и сердить его? Тонкие пальчики легли на страницу. Я вас люблю без страха, опасенья Ни неба, ни земли, ни Пензы, ни Москвы, — Я мог бы вас любить глухим, лишенным зренья… Я вас люблю затем, что это — вы! Однако, как смог поэт сказать так много в нескольких строках? Анна снова отложила книгу на стол и подошла к большому зеркалу, что висело на стене. В сумраке комнаты отразилась маленькая, белая фигурка, освещенная только несколькими робкими свечами. Девушка всмотрелась в свое лицо. «Воскресный обед подошел к концу и все уже встали из-за стола; старшие отправились пить чай, Владимира увел Андрей Долгорукий, а Лиза, схватив за руку Анну, увлекла ее в сад. Там присев на скамейку, княжна, перебивая себя восторгами, показала томик стихов, что подарил ей Владимир. Княжна была так счастлива, казалось, ничто и никогда не доставляло девушке больше радости, чем эта скромная книга. Она, все что-то рассказывала, перелистывала страницы, зачитывала отдельные строки и все теребила руку Анны, в попытке дождаться от подруги хоть каких-то слов восхищения, а она будто не слышала и только согласно кивала и улыбалась замороженной улыбкой. Почему? Что ее тогда заставило улыбаться, когда хотелось плакать? И что могло ее довести до слез? Счастливые слова Лизы?» Она потрогала свои губы и еще внимательнее заглянула в свои глаза, словно искала ответы на свои же вопросы. «А потом произошло то, что Анна не смогла понять, как не пыталась, она скорее нашла бы объяснение своему испугу, чем понять причину неоправданного гнева Владимира. Вечером, когда заиграл оркестр и все стали для кадрили, он, увидев ее с Андреем, побледнел и, схватив за руку, тихо прошептал:  — Вы, мадемуазель, танцевать не будете. Она тихо попыталась возразить, напоминая о дядюшке, но Владимир был неумолим:  — Я не буду танцевать на балу с крепостной! Выбирай, или ты или я. — Но … мы же в гостях, — совсем тихо прошептала Анна. Но все ее слова остались тщетны, ей пришлось отступить. Сославшись на головную боль, Анна до конца вечера вынуждена была просидеть подле старого барона. Сам же Владимир, нисколько не стесняясь своего отношения к воспитаннице отца и не скрывая удовольствия от танцев, в полной мере наслаждался приятным обществом старшей княжны и ее подруг. Он перетанцевал со всеми барышнями, сыпал комплиментами дамам и шутил особенно удачно. И Анна за весь вечер так и не смогла отвести от него глаз…» Свеча на камине затрепетала и угасла, словно прерывая печальные воспоминания, и девушка вздрогнула, будто проснулась. Отступив от зеркала, она покачала головой, и словно оправдываясь, занялась цветами, что стояли в вазе на столике. Потрогав хрупкие лепестки и улыбнувшись им, девушка снова подошла к столу: На право вас любить не прибегу к пашпорту Иссохших завистью жеманниц отставных: Давно с почтением я умоляю их Не заниматься мной и убираться к черту! — Не заниматься мной и убираться к черту… — тихо повторили розовые губки и слезинка, скатившись с ресниц, растеклась на странице. Ну и прекрасно! Светлая головка поднялась, и глаза упрямо взглянули в отражение зеркала, — Ну и прекрасно, господин барон… Девушка еще раз посмотрела в книгу и что-то припоминая, шевельнула губами, замерла и, решительно потушив свечу, всмотрелась в луну, что одиноко сияла в небе. декабрь 2014 года