Уроки Ницше

«Характер часто определяется в большей степени недостатком определенного опыта, чем имеемым опытом». — Фридрих Ницше

Гермиона однажды пообещала себе, что больше никогда не появится в блеклых стенах этого места. И, тем не менее, именно там она и оказалась спустя год после своего последнего визита — добровольно и без всякого принуждения, — и решительно шагала в темноту. Крики достигали ее ушей даже за пятнадцать миль. Гарри, шедший рядом, вздрогнул, и она, не поворачивая головы, на секунду накрыла ладонью его дрожащее предплечье. Вдалеке замаячил Азкабан. Снаружи внушительных замызганных дверей их встретил сморщенный старик — он был охранником. Он ничего не сказал, да ему и не нужно было спрашивать, куда они направлялись; ее должность и мероприятие были хорошо известны всему магическому сообществу — Ежедневный Пророк об этом позаботился. На этот раз она не заглядывала в камеры, пока они не достигли места назначения. Она видела боковым зрением, что Гарри не переставая таращился. Если бы узники могли видеть из своих камер, как он, подумала Гермиона, многие из них сели бы и стали смотреть в ответ. Они бы проклинали или восхваляли его? Она не знала. Они свернули за угол, и Гермиона услышала, как Гарри зашипел сквозь зубы. Заключенный сидел у стены своей камеры, одетый не во что иное, как в стандартную мешковатую тюремную робу, и казался бледнее всех живых существ, которых она когда-либо видела. Это был первый раз, когда Гарри видел этого осужденного с той самой ночи, когда тот был предан забвению. Гермиона заговорила первой: она почувствовала, что Гарри был не в состоянии. — Профессор? Голова Северуса Снейпа метнулась в сторону бестелесного голоса, но он ничего не сказал — ждал, подумала она, пока поймет, был ли звук настоящим или лишь плодом его плененного ума. — Это Гермиона Грейнджер и Гарри Поттер. Мы…эмм…пришли сообщить вам кое-какие известия. Вот теперь она привлекла его внимание. Он чуть сдвинулся и сузил глаза, поводив своим крючковатым носом. — Вы сказали, Гарри Поттер? А ему-то что могло от меня понадобиться, мисс Грейнджер? Спустя несколько секунд размышлений Гарри ответил холодно: — Хотел проверить, правда ли то, что сказала Гермиона о своем прошлогоднем визите сюда. Я хотел убедиться, — в его голосе послышалась горечь, — убили ли вы Альбуса Дамблдора по собственному желанию, по желанию Волан-де-Морта или…все вместе. Гермиона быстро повернула голову в сторону друга и горячо зашептала ему в лицо: — Замолчи, Гарри. Ты встревожишь его. Гарри замолк, но было не похоже, чтобы он этого хотел. Гермиона снова повернулась к бывшему учителю, инстинктивно натягивая на лицо бесстрастное выражение — хоть и зная, что он ее не видит. Снейп смотрел на нее пустым взглядом сквозь сплошную стену, которую видел он, но не видела она. Это сильно ее нервировало. Он хранил молчание на протяжении всей этой вспышки Гарри, и, казалось, даже не собирался себя оправдывать. Гермиона сделала вздох и заговорила деловым тоном: — Во-первых, я хочу сообщить вам о тех событиях, которые произошли за последний год. Спустя три месяца после моего визита, примерно девять месяцев назад, Министерство обнаружило трех ранее неизвестных свидетелей предполагаемых преступлений Майлза Блетчли, Амикуса Кэрроу и Джорджины Диггори. Как вы знаете, все эти преступники — оказавшись в ситуации, очень похожей на вашу, — по причине вопиющей чудовищности содеянного были отправлены в Азкабан без судебного разбирательства. Как выяснилось, три этих свидетеля, состоявшие в довольно близких отношениях с одним из заключенных, смогли предоставить алиби на большинство преступлений, за которые Министерство их осудило. В связи с обстоятельствами их длительного тюремного заключения, предшествующего этому открытию, все трое были выпущены на свободу. Я полагаю, что, в частности, Джорджина Диггори полностью вернулась к своей жизни до занятия Темными Искусствами, и теперь живет со своей пятилетней дочерью и больным мужем в тихом районе Саффолка. Снейп слушал эту информацию c задумчивым, внимательным выражением на своем болезненном лице. — И? Не могли же вы проделать весь этот путь лишь для того, чтобы сказать мне об этом? Продолжайте…да…дальше, продолжайте. Гарри, стоявший рядом, нахмурился, а потом повернулся к ней и тихо прошептал ей в ухо: — Он не…? — О, думаю, он здоров…разве что слегка сбит с толку из-за этого места. Несколько месяцев на свободе, и он будет в полном порядке — разве что чуть сердитее, чем обычно. — Мисс Грейнджер! У меня есть все время…да, все время мира, но я никогда не был терпелив, — послышался голос Снейпа из камеры. — Извините. Так вот, услышав эти новости, я более отчетливо стала приспоминать нашу встречу. Я очень точно вспомнила ваши слова относительно убийства Дамблдора. Она не упустила из виду, что гримаса, мелькнувшая на лице Гарри на этих словах, возникла и на лице Снейпа. — Я задумалась о том, все ли той ночью на Астрономической башне было именно таким, каким показалось. Я пошла к Гарри и передала ему ваши слова. Он был вынужден мне поверить… — Гермиона искоса взглянула на Гарри, и тот слегка покраснел. Она описала его реакцию лишь словом «вынужден». В реальности он почти десять минут кричал на нее за ее предательство, в то время как она сидела и ждала, пока его голова прояснится. Она продолжила: — …но в итоге… …спустя три месяца. — …он начал раздумывать над тем, что заключение Министерства могло оказаться поспешным. Мы вместе пошли в Министерство и ходатайствовали о вашем деле. Они приняли несколько убедительных и правдоподобных доказательств в поддержку наших подозрений, добытых лично Гарри и мной, но лишь три недели назад дали свое согласие на запуск судебного процесса по вашему делу. Большая задержка, на мой взгляд. Молчание. Снейп сел и уставился в стену. Прокашлялся и заговорил едва слышным голосом, сломанным, возможно, первым настоящим чувством, которое он испытывал с момента своего заключения. — Почему? — Потому что я знала вас. Мы все знали — в школе. И вы не казались мне таким бессердечным, чтобы хладнокровно убить того, кто спас вам жизнь, лишь из желания угодить Волан-де-Морту. Холодным и злопамятным — возможно, — но не убийцей. И за все те шесть лет, что мы провели в школе, я поняла, что вы по-настоящему уважали его. Вы хороший актер, это бесспорно, но вы не настолько хороши. Гарри со мной согласен. — В доказательство своей точки зрения она пихнула Гарри локтем в бок. — Да, я согласен, — процедил Гарри сквозь плотно стиснутые зубы — все еще злой и язвительный в присутствии своего заклятого врага. И Снейп — тот, кто, возможно, лишь раз за все время выразил благодарность другому человеку — произнес не что иное, как «спасибо» и вперил совершенно застывший взгляд в стену; по его лицу потекли слезы. Вскоре после этого Гарри с Гермионой ушли.

_________________________

Когда Гермиона думала о событиях прошлого года, ей нравилось вспоминать лишь хорошее. Ей нравилось вспоминать, как Гарри наконец-то сделал Джинни предложение на фоне многочисленных криков вроде «долго же ты думал!» и «давно пора!» и «о, Гарри, дорогой, мы всегда знали, что ты „особенный“ — если ты понимаешь, о чем я!» Ей нравилось вспоминать, как Молли Уизли перестала ставить на стол три пустые тарелки. Ей нравилось вспоминать, как она нашла себе хоть какое-то занятие, и что ей почти перестали сниться два тела на траве — тела двух человек, которых она любила больше всего на свете помимо Рона. Ей не нравилось вспоминать, как на вечеринке в честь Гарри и Джинни она напилась так, что не могла прямо стоять на ногах и удерживать на плечах бретельки своего скромного серого платья, и Гарри пришлось вынести ее наружу и трансгрессировать вместе с ней в ее квартиру. Ей не нравилось вспоминать, как она выболтала ему всю историю — всю историю, — а потом ее вырвало на его костюм за сто галлеонов. Ей не нравилось вспоминать, как он вызвал Джинни и как они оба сидели с ней всю ночь. И ей не нравилось вспоминать, что они пропустили свою вечеринку и что утром, когда она проснулась с мучительной головной болью и тошнотворным привкусом во рту, Гарри Поттер посмотрел ей прямо в глаза с перекошенным от ярости лицом и сказал: — Я убью его. Я убью его. Это был ее крах, ее нижняя точка, и она ненавидела себя за это. Ей также не нравилось вспоминать, что ей до сих пор каждую ночь снился Рон, — то, как он бежит, а она гонится за ним. Ей не нравилось вспоминать и то, что теперь ей снился и он. Так что в основном она вообще старалась не думать о прошлом и с любопытством смотрела в будущее.

_________________________

Через три месяца после завершения уроков Ницше, как назвал их Пророк после того, как кто-то слил информацию об их содержании, Гермиона поскользнулась на ступеньках Флориш и Блоттс — и так сильно подвернула лодыжку, что даже вскрикнула. Она со слезами на глазах вскарабкалась на ноги посреди толпы озабоченных прохожих, как вдруг из этой массы людей появились две фигуры. Они закинули ее руки себе на плечи — одни были широкими и высокими, а другие — худыми и низкими, — а потом усадили ее на металлический стул снаружи небольшого кафе. Вульпа Лестрейндж и Блейз Забини, на чьих лицах была написана тревога, склонились над ней, а она прикрыла глаза и принялась ждать, пока боль — быстрая, но острая, — в ее правой ноге уйдет. Как только она снова смогла заговорить, не боясь при этом заплакать, она произнесла растерянно: — Что вы двое здесь делаете? Вульпа приветливо ей улыбнулась, а Блейз пожал плечами. — Мы были неподалеку, — произнес он небрежным тоном, тем самым давая Гермионе понять, чтобы она не спрашивала об их мотивах. Все началось поистине приятным ланчем («Нет, Гермиона, даже не думай. Я угощаю… Мерлину известно, что в моем кошельке достаточно галлеонов», — настоял Блейз в итоге) и неожиданной дружбой между ними тремя.

_________________________

Как-то раз она спросила у них, что им было известно о нем. Куда он пропал? Они не знали. Может, в Италию? До них доходили слухи, что он в Италии. Что он там делал? Никто не знал. Он уехал вскоре после окончания уроков и отправился путешествовать. Это было некой тайной. Его не было все это время? Да. Это тоже было тайной, сказали они.

_________________________

Гермиона трансгрессировала в свою квартиру и вздохнула при виде собственноручно созданной катастрофы. Ее кухонный стол и пол под ним были сплошь завалены вырезками из газет, клочками бумаги с нацарапанными на них телефонными номерами и адресами, несколькими потрепанными журналами и чем-то, подозрительно напоминавшим свитки изумрудной бумаги с инструкциями и размышлениями, написанными изящным угловатым почерком и с подписью Волан-де-Морта внизу. Улики, мрачно подумала она, решив убрать все утром и сохранить лишь то, что было необходимо в качестве доказательств для слушания, которое должно быть состояться в этот четверг. Оторвав взгляд от этой беспорядочной груды, она прошла на кухню мимо вырезанной из Ежедневного Пророка статьи, прикрепленной к ее холодильнику, чей заголовок гласил: «Нерушимый Дуэт Гарри Поттера И Гермионы Грейнджер В Тайном Следствии По Делу Заключенного Пожирателя Смерти». На том же холодильнике висела похожая статья из Квибблера, в которой было указано жирным шрифтом и всеми заглавными буквами: «ГЕРМИОНА ГРЕЙНДЖЕР И СЕВЕРУС СНЕЙП: ИХ ТАЙНАЯ ЛЮБОВЬ!» Гермиона остановилась, раздумывая над этим последним заголовком, и улыбнулась, вспомнив реакцию Гарри и Блейза на этот интимный намек в статье; реакции обоих были похожи и совершенно потрясающи. Она почти пять минут драила руки в раковине — ей была невыносима мысль о том, чтобы остатки Азкабана оставались на ее коже дольше необходимого. Потом она за неимением аппетита приготовила себе весьма скромный ужин и, совершенно обессиленная, легла спать пораньше. Впервые ей ничего не снилось; весь прошлый год она тяжело работала.

_________________________

Утром четверга Гермиона была в приступе бешеной активности. Она носилась по квартире, одетая лишь в меру стильную юбку, колготки и бюстгальтер, и тщетно искала свою блузку. Она же только ночью держала ее в руках… Это было даже хорошо — эта торопливая суматоха. Она не давала ей занервничать. Ради этого дня она работала несколько месяцев — а все началось с того, что она оказалась не в силах видеть несправедливо осужденного человека. Она частенько кляла себя за свое чувство справедливости. — Гер-мио-на! Мы здееесь! ЧЕРТ! Гермиона повернулась и тут же увидела Блейза, с ног до головы покрытого каминной сажей; он секунду пялился на ее полуголое тело, но почти тут же резко повернулся к ней спиной. — Эмм…прости, — услышала она его приглушенный голос. Видимо, он закрыл лицо руками для надежности. Вульпа вышла из камина секундой спустя, с позабавленным видом наблюдая за всей этой сценой. Ее глаза вдруг загорелись при виде чего-то, что Гермиона не увидела, и она подошла к дивану и достала из-под подушек красивую блузку кремового цвета. — Ты это ищешь? Гермиона сердито выхватила из ее рук блузку, заклинанием разглаживая складки, и прикрыла ею светлые чашечки своего бюстгальтера, тем самым спасая Блейза от дальнейшего смущения. Он развернулся, все так же закрывая руками глаза. — Можно? — Можно, — сказала Гермиона. — Прости. — Все в порядке. — Мы подумали, тебе может понадобиться моральная поддержка, — сказала Вульпа, со спины проверяя волосы Гермионы и заправляя выбившуюся прядь обратно в изящный французский пучок. — Вы были правы, — вздохнула Гермиона, чувствуя, как волнение уже копошится внутри. Если ничего не выйдет, если все ее усилия окажутся напрасны, она не знала, что станет делать. — Они вызовут меня в качестве свидетеля. — Ты чудесно выступишь. Ты сможешь, — сказал Блейз. После этого Гермиона заметила, что им пора идти, и они втроем трансрессировали в Министерство.

_________________________

— Мисс Грейнджер, правильно? — Вы и сами прекрасно знаете, — остроумно ответила Гермиона, с улыбкой глядя на прокурора, что стоял напротив. На секунду он замолк, пристально ее рассматривая. — Вы признаете, что примерно год назад нанесли подсудимому визит? — Да. — И он оказался совершенно вменяем? — О, не полностью, конечно. Осмелюсь сказать, что вы стали бы совершенно невменяемы за два часа заключения в этом месте — настолько это ужасно. — По залу суда прокатился смешок, а прокурор чуть заметно покраснел. Гермиона посерьезнела. — Как я сказала, он был не вполне здоров, но он был в значительно лучшем состоянии, чем остальные заключенные. Люциус Малфой, к примеру, болтал со стеной, будто это была его жена, которая просила деньги на карманные расходы. — Она увидела, что некоторые присяжные в зале сочли это невероятным, так как Малфой-старший всегда казался публике кем-то, кто был совершенно не способен лишиться рассудка. Гермиона заметила, как Джинни захихикала, прикрыв рот рукой, а Гарри несколько раз на нее шикнул. Высоко над ней нависал Визенгамот. — Мистер Снейп без труда узнал мой голос и говорил со мной с поразительным для своей ситуации красноречием. Он с легкостью смог вспомнить сцену смерти Дамблдора и отвечал на мои вопросы с умом, который выдает в нем бывшего профессора Хогвартса. Однако, я полагаю, он действительно был чрезвычайно взволнован и сбит с толку во время нашей встречи — вследствие, как мне кажется, удушливой атмосферы его камеры и неожиданным эмоциональным натиском, который произвели на него наши вопросы. — И какие же вопросы вы ему задали, мисс Грейнджер? — Я спросила его, почему он предал Дамблдора, и почему так и не убил Гарри, пока преподавал в Хогвартсе, если всегда был предан Волан-де-Морту. Она полностью проигнорировала беззвучные возгласы шока и негодования в ее адрес при звуках этого имени. — Эмм…так. И какими же были его ответы на эти вопросы? — спросил прокурор, теперь отчего-то взволнованный. — Он сказал, что никогда не предавал Дамблдора, и что нам с Гарри следовало бы научиться искусству легилименции. Когда я спросила о Гарри, он сказал, что я не слушаю, и что так ему сказал Дамблдор. Это прозвучало несколько двусмысленно. На мой взгляд, мистер Снейп был слишком расстроен и напряжен, чтобы лгать… — Просто отвечайте на вопрос, мисс Грейнджер, — перебил он ее. — Это и есть часть моего ответа. Он был слишком подавлен, чтобы хорошо солгать, и его слова вряд ли смогли бы прозвучать так убедительно, если бы не были правдой. Он… — Мисс Грейнджер. Гермиона замолкла. — Был ли кто-то еще, кто сопровождал вас в камеру подсудимого? — продолжил прокурор, окинув ее прохладным и, вместе с тем, неприятным взглядом. — Да. — Назовите имя, будьте добры. — Драко Малфой. Многие в зале испустили коллективный вздох. Теперь в глазах прокурора блеснул огонек триумфа, и Гермиона нервно поерзала на своем сиденье. Она не знала, чего ожидать. — А, мисс Грейнджер, это правда, что вы состояли в короткой и страстной связи с мистером Малфоем примерно год назад? Гермиона открыла рот, и весь зал затих. Она точно знала, почему он задал этот вопрос. Связь с Драко означала бы очевидную связь со Снейпом, а это был куда более серьезный мотив его освободить, нежели добрая воля и жажда справедливости. На секунду зал суда закружился у Гермионы перед глазами, и она смутно увидела упрямые и злые фигуры Гарри и Блейза, когда те грубо прикрикнули на прокурора, что ее допрашивал. Она увидела, что Снейп глядел на нее с немалой долей сочувствия в глазах. Притихший и потрепанный, он сидел рядом со своим куда более компетентным адвокатом, нанятым в основном за деньги Гарри и крохи мизерной учительской зарплаты Снейпа. Тот встал и озвучил очевидную жалобу: — Возражение! Неуместный вопрос. — Принято, — сказал Судья Варлок — безликий волшебник, которого Гермиона не знала, потому что это был не Дамблдор. Ей больше не пришлось отвечать на вопросы. Она нетвердым шагом сошла с кресла свидетеля и рухнула в объятия своих друзей, которые зашептали ей слова утешения — ласковым и, вместе с тем, разгневанным голосом. Она задала им лишь один вопрос, когда из ее глаз потекли слезы: — Как он узнал? Как он узнал? Они не знали, но пообещали, что обязательно это выяснят. Ненавистный голос этого прокурора как сквозь плотный туман долетел до ее ушей: — Перед тем, как завершить судебный процесс, я хотел бы, если можно, вызвать еще одного уникального свидетеля. Драко Малфой, не будете ли вы так любезны выйти к трибуне? Нет. Гермиона подняла голову, и ее взгляд встретился с серым.

«Опасность — мать всякой морали». — Фридрих Ницше