На глубине

Морсу казалось, что с каждой секундой он всё больше погружается в озеро, кишащее демонами, наконец-то вырвавшимися из своей темницы. Он с ужасом понимал, что они тащат его на самое дно, и чем больше он боролся, пытался вырваться, всплыть на поверхность, тем сильнее была их хватка. Стало трудно дышать, грудь словно сдавил обруч. Чем глубже погружался детектив-констебль, тем туго он сжимался. Морс чувствовал, как бешено колотится сердце, как пульс стучит в висках. Чувствовал он и то, что сил хватит лишь на единственный рывок. Последний. А дальше что? Он не думал. Он не мог думать. Он не хотел думать. Его мысли перемешались в бесформенную массу, из которой нечего было лепить. И, Морс был готов в этом поклясться, он даже видел её. Такую жуткую, до омерзения липкую, бурлящую. Она ждала его внизу, из неё рождались демоны, так желавшие получить свою долгожданную жертву. "Я знаю, кого ты не смог спасти..." Всего лишь одна попытка. Есть ли ещё шанс? Морс отчаянно молотит руками, надеясь, что это поможет всплыть, но демоны успевают схватить его за запястья. Он умоляюще кричит: "Не трогайте меня!" — это единственное, на что он теперь способен. И слышит свой голос. Но как его можно слышать, будучи на глубине? Морс хватается за эту мысль, как за палку, брошенную утопающему в болоте. Она либо вытянет его, либо затолкнёт ещё глубже, и уже навсегда. Морсу становится страшно. Страх остаться здесь навсегда сковывает, лишает воли. Никого. Нет никого, кто мог бы помочь ему. Он знает каждого своего демона. Каждого из них он арестовал когда-то, предъявил обвинение, вынес приговор и заточил в темнице, забыв самое главное правило: все они и есть часть его самого. Теперь, когда границы были сломаны, а стены тюрьмы разрушены, у него было мало выбора: бороться до конца, либо смириться с ними. У него было много времени для размышлений, особенно, когда ему самому предъявили обвинение. И он ждал, ждал и ждал, ёжась под тонким одеялом, думая лишь о том, как он ещё слаб. С тех пор утекло немало воды, а сильным стать не получалось. И Морс не был уверен, что у него получится. Может быть, поэтому позволил бы утянуть себя на дно. Если бы не та прекрасная, ясная, даже светящаяся в этой бесконечной глубине и тьме, мысль, что дна на самом деле нет. Что это не просто плод его воображения. Это Ад, который он сам себе сотворил. "Всё то ужасное, что Вы когда-то видели, уже ждёт Вас..." Морс чувствует, как слабость полностью охватывает его тело. Он сдаётся, уже не в первый раз предавая самого себя. Но у него нет больше сил. Проклятый обруч сдавил грудь так, что слёзы полились из глаз. Ещё несколько мгновений, и масса поглотит его. Он не сможет выбраться из пут своих навязчивых мыслей и чувства вины, тяжёлым грузом помогавшего опускать его на дно, которого не существует... Морс закрыл глаза. Его последний вздох решительной чертой подвёл итог. Он чувствует, как кто-то нежно прикоснулся к его щеке, так аккуратно, всего лишь кончиками пальцев. Это прикосновение такое мягкое и живое, что кажется абсолютно нереальным по отношению к только что окружавшим его демонам. Морс почувствовал спиной земную твердь. Когда это успело произойти? Кто-то его спас? Он пытается открыть глаза, но всё никак не может сфокусировать зрение. Образ сидящего рядом и наблюдавшего за ним человека получился настолько расплывчатым, настолько нечётким, что даже силуэт никак не хочет зацепиться в памяти. — Морс? Голос показался знакомым. Но пока масса из мыслей всё ещё оставалась бесформенной, чтобы Морс мог вспомнить по голосу кто рядом с ним. — Морс? — этот кто-то был очень настойчив. Больничная палата. Как прозаично и логично. Комната, выкрашенная в светлый однотонный цвет, обычно наводящий тоску, сейчас казалась Морсу самой прекрасной, потому что здесь не было тёмных красок. Где-то далеко слышались голоса медсестёр, металлический грохот каталок, хлопанье дверей. Такое земное, такое родное. Настоящее. И кто-то рядом. Кто-то живой, и ждущий, когда он откроет глаза.