Дунайские волны

Ах, эти прекрасные летние ночи. Они наполнены романтикой лунного света, уютом нежных объятий, томностью едва различимых в темноте двусмысленных взглядов и недосказанностью фраз, произнесенных под покровом темноты. Они коротки и от того еще более прекрасны. Однако не у всех ночи проходят в столь чарующей обстановке. Некоторых мучает бессонница, и раздирают сомнения. Например, Павла Аркадьевича. В прежние времена такой чудесной ночью он отрывался бы в самых дорогих клубах столицы, пил лучший односолодовый виски и, уже на грани потери памяти, приехал бы в «Элеон» в сопровождении очередной шикарной представительницы модельного бизнеса. А что теперь? Павел шумно вздохнул, и устало провел ладонью по лицу. Не то что бы разгульная жизнь была пределом его мечтаний или вершиной возможностей личностного роста, просто в какой-то момент он потерял управление собственной жизнью и теперь с недоумением наблюдал, куда его несет бурным потоком событий. Все пошло не так, когда тетя доверила ему отель? Когда в этом отеле появилась Даша? Когда накануне вечером портье передал ему письмо с сербской почтовой маркой? На самом деле, он понимал, что отсчет «не так» начинался с самого страшного дня в его жизни, именно этот день перевернул все вверх дном и самого Пашу вывернул наизнанку, заключив в чью-то чужую оболочку того мальчишку, которым он был. День, когда он в одночасье перестал быть ребенком. Ведь мы дети до тех пор, пока живы наши родители. И в тридцать, и в сорок, и в пятьдесят кому-то достает счастья быть детьми. А Паша стал взрослым в 13. И перестал быть Пашей, потому что слишком много боли это причиняло, слишком ранило. Он стал кем-то другим. Этого другого тоже звали Павлом Аркадьевичем. Вот только два человека, подарившие ему жизнь и отчество, ни за что не узнали бы в этом молодом никчемном мужчине своего милого сына. Еще пара кругов по номеру с бутылкой в руке и вот стеклянная тара отправляется в полет до ближайшей стены, разлетаясь кристаллами осколков и янтарными брызгами. Он решил, как поступить. Он знает, что делать. Осталось найти того, кто поможет ему. Тяжелая дверь подъезда, с ощутимым усилием поддаваясь, открылась, и яркое июльское солнце на мгновение ослепило девушку. Это было приятное ощущение. Она зажмурилась и увидела размытые цветные пятнышки в темноте собственных закрытых век. Подождав, когда странный обман зрения закончится и, насладившись им, она распахнула глаза. Обман зрения изменил вид, но никуда не пропал. И пропадать не собирался, судя по тому, что теперь он игриво махал девушке одними пальчиками и поигрывал при этом бровями. «Галлюцинации?»- мелькнуло в темноволосой голове. Даша, а это была именно Даша, сделала несколько несмелых шагов вперед. С недоверием глядя на прислонившегося к хорошо знакомой серебристой машине мужчину, она вытащила наушник из правого уха и остановилась в паре метров от него. -Павел Аркадьевич?- словно уточняя, не ошиблась ли, сказала она наконец. -Ты кого-то еще ждешь?- ответила «галлюцинация» а затем, приблизившись, взяла освободившийся наушник и воткнула его в правое ухо, - Ммм, отличная песня! У тебя хороший музыкальный вкус, судя по всему. Павел покачивал головой в такт мелодии, пощелкивал пальцами на сильную долю и даже слегка пританцовывал. Даша смотрела на него широко распахнутыми глазами, в которых не мелькало в тот момент ни единой искры понимания происходящего. -Кстати,- не прекращая телодвижений, продолжил Павел спустя несколько мгновений,- ты, Канаева, на работу опаздываешь. -Вообще-то не опаздываю, только семь часов, – нахмурившись, ответила она, и дернула провод, чтобы отобрать захваченный без спроса наушник. -Ну, вот я и говорю, пока пробки, пока то сё… Ты опаздываешь. Так что садись быстрее в машину,- Очаровательно улыбаясь, мужчина распахнул для нее пассажирскую дверь своего кабриолета. С нескрываемым удивлением Даша уставилась на начальника. Вероятно, если бы накануне происходило что-то из того, что бывало между ними раньше, эти «эпизоды», как их про себя называла сама девушка, она не удивилась бы происходящему столь сильно. Однако «эпизоды», будоражащий кровь флирт, двусмысленные разговоры и внезапно сорванные с губ поцелуи закончились полтора месяца назад после очень трудного для обоих откровенного разговора. -Павел Арк….- Он не дал договорить. -Да, я знаю, что мы договаривались, что я обещал и вообще… Но мне надо с тобой поговорить. Это очень важно… - тон Павла стал серьезным и каким-то безапелляционным, несмотря на звучащие в нем нотки отчаянья,- Для меня лично важно. И кроме тебя, Даш, мне пойти не к кому с этим. Уж извини. Даша взглянула на собеседника. Глаз Паши было не видно за солнцезащитными очками. Однако от нее не могло укрыться, что он выглядел бледнее обычного. Губы были сжаты в тонкую напряженную линию. Двухдневная щетина покрывала щеки и подбородок. -Ладно, - со вздохом согласилась она наконец, и, закусив нижнюю губу, направилась к машине. Уже собираясь присесть на кожаное сиденье, она вдруг резко остановилась и развернулась так неожиданно, что они с Павлом чуть было не столкнулись лбами. Мгновение. Доля секунды. Непроизвольный вакуум в легких. У обоих. Так близко, что она может разглядеть за коричневыми стеклами очков его уставшие напряженные глаза, мелкие трещинки на розовых губах, вкус и мягкость прикосновений которых она до сих пор помнит, хотя прошло столько времени; что он видит каждую темную крапинку на радужке ее глаз, чувствует ее запах: фруктовый шампунь, свежий цитрусовый парфюм и что-то лично ее, едва уловимое, щемящее до боли в груди. Он напрягает ноздри, втягивая эту смесь ароматов, стараясь зафиксировать в памяти этот момент, запомнить ощущения. Невыносимо близко… Всего секунду. -Паш, я готова выслушать тебя, только без всяких глупостей, ладно?- Почти шепотом, как-то даже немного интимно получилось. Хочется просто впиться в эти пухлые губы, притянуть ближе, ощущая ладонью нежную кожу ее шеи, щеки, шелковистость волос, но он молча кивает и отводит взгляд. В Пашиной голове внезапно возникает предположение, что казавшаяся ему гениальной по дороге к Даше идея, не такая уж гениальная, а больше похожа на изощренный акт мазохизма с его стороны. Но ход уже сделан, и он решает хоть что-то в своей жизни довести до конца. Пора начинать доводить до конца. Пора возвращать себе контроль.