Dum spiro spero

Пусть уткнется тот, кто считает смерть на войне — героизмом, ибо такой героизм глуп. Мако понимала всю глупость с вершины тупости родного разума. Да, она наивна и недальновидна. Да, отставала в школе по каждому предмету, трепала нервы всем своим одногруппникам и себе в том числе, доводила до нервного тика Гамагори, и тот временами желал погонять Манкансеку кнутами по территории Академии. Она была шилом в заднице своей Академии. Но сейчас, когда студенты и сама Глава Академии сражались на поле боя, скрещивая клинки против живых нитей и матери двух внезапных сестер, Мако понимала насколько безрассуден этот героизм и отсутствие страха перед смертью. У неё под ногами лежал сам Ира, отдавший свою жизнь за столь нерадивую студентку и её амбиции. Вылезла, снова допустила ошибку, отказываясь думать головой и продолжая думать жопой. Что получила в итоге? Из глаз снова полились слезы, раздражая итак оцарапанную в пылу сражений кожу. Кто-то кричал о мужестве за спиной, о мести за друга и соратника, но девушка не слышала их. Она смотрела на покрытые пылью светлые волосы Главы Дисциплинарного комитета и вспоминала каждую его лекцию. — Дурак вы, Гарагори-сан! — Мако утирает лицо и только сейчас понимает, что с соленой водой стерла и капли крови падшего Иры, которые попали ей на нос и щеки, — что вам этот героизм дал? Вы всех обещали защищать, а не меня одну! Дурак, дурак, дурак. У них можно и мертвых поругать, особенно Мако, особенно сейчас. Ведь она тоже будет мстить за смерть Гамагори, будет вышибать мозги каждой живой ниточке своей тяжелой битой и повторять тихое «кретин» под красный нос. Даже если у этих нитей совсем нет мозгов. Нуи размножалась делением в прямом смысле этого слова, Манкансеку едва успела отбиваться от одной, а на её место приходила тройка новых блондинок с радужными руками-лезвиями. В легких горело от нехватки воздуха, она падала на коленки после каждого сильного замаха, молясь маминым тефтелькам об увеличении жизненных сил в угоду Академическим пенделям. Да! Она — глава Бойцовского клуба, пусть и в отставке после драки с Рюко. Тогда Рюкочка надавала ей, а сейчас Мако готова была передать каждый удар подруги своими руками в окружающих её врагов. — За Рюкочку! — закричала девушка, принимаясь бить быстрее, прыгать выше и ударять сильнее. *** Нет, чудесное «воскрешение» Гамагори не спасло его от слез Мако. И от её биты тоже не спасло. Она обливала слезами его титановый бронежилет, кричала уже не только про дурака, но и использовала пару горячих словцов самой Матой, пока измученный Ира отмахивался от игольчатой биты в металлической окантовке. Ран ему мало… — Успокойся, Манкансеку, я уже искупил свой позорный обморок разрушенной башней! — пытался оправдаться глава дисциплинарного комитета, но его снова попытались ударить - слова вызвали явно не ту реакцию. И если бы не самоубийство Нуи, приведшее к трансформации уже порядком обезумевшей Рагё, то Гамагори никто бы не смог спасти от страшной смерти. Всё это сопровождалось бесконечными рыданиями Мако. Рану парня уже разъедало, но он молчал и даже прижимал к себе девушку, пока старшая Кирюин толкала свою пафосную речь о взглядах на жизнь и скором будущем людей-свиней. Даже помощь приемной дочери и живых нитей её тела не спасла женщину от гибели. Рюкочка была на высоте, когда сражалась с матерью в звездах с одежд учеников Академии, боевой четверки и своей старшей сестры. Физическими усилиями она одолела мать в честном бою, но увы, образумить её не смогла. *** Сейчас те страшные часы казались кошмарным и нелепым сном. Какие-то живые одежды, боевые костюмчики и почти поклонение Сацки Кирюин. Она сама уже тихо смеялась над важностью своего оставленного поста, даже не смотрела, в сторону давно разобранной Академии и искусственно созданного острова. Жила своей новой жизнью и каждый был равен ей так, как она была равна им. Почти никто не мог смотреть долго в эти пронизывающие своей красотой и тяжестью глаза. В список тех, кто смог проделать настолько сложный трюк и выжить, можно было вписать лишь Рюко, но та предпочитала не в гляделки с сестрой играть, а ворчать на её нравоучения и попытки быть «той самой старшей сестрой». Именно в такие моменты Мако любила убегать от девушек и, держа в руках очередной рожок с мороженным, искать в ближайшем парке огромную фигуру в белом официальном костюме и с очередным букетиком цветов. Это стало почти традицией, пусть и такой скрытной. — Ты ведь знаешь, что они догадались, Гамагори-сан, — проглатывает три шарика мороженого разом, чем повергает в немой шок Иру. Манкансеку с ловкостью обезьянки оказывается на его плече и берет в сладкие ладошки ароматный букет довольно дешевых, но таких любимых цветочков, — еще в день моего свидания с Рюкочкой чуть не придушил похожим букетиком. Гамагори судорожно сглотнул и оттянул ворот от шеи, стараясь не вспоминать о глупом порыве - дать Мако понюхать цветочки. Она потом розовыми лепестками еще час чихала, но упорно продолжала уверять всех о своем нормальном состоянии. Тот вечер закончился комично, если исключить ругань Манкансеку старшего с Гамагори и попытку устрашения его счетом за лечение. Благо, мать Мако была адекватнее и приструнила своего мужа грязным подносом из-под тефтелей. — Я слишком привык видеть в ней госпожу, Манкансеку, — успокаивая дыхание, великан поворачивает голову с зализанными назад волосами в сторону своей бывшей студентки, стараясь не дергать плечами, — и даже сейчас не могу увидеть в ней равную себе. Она подняла меня с колен, когда уже стояла на пьедестале. — Она стукнет тебя за такие слова, Гамагорушка, — улыбается Мако, поглядывая по сторонам, но то и дело возвращая свой шиложопный взор к излишне суровому лицу Иры, — ладно, сегодня мы снова ничего им не расскажем, но только ты потом не удивляйся, если Сацки вдруг приедет к тебе домой и побьет твоими же кнутами! Гамагори уже слишком громко фыркает, старается не ржать и таки дергает плечами; Мако чуть не сваливается, но он ловит её на руки и почти вплотную прижимает к своей широкой груди. — Кнуты — это святое, Манкансеку, — с торжественными нотами в голосе говорит бывший глава дисциплинарного комитета, — святое для меня и для тебя. Вот тут уже бойкая Мако краснеет и сама прячет лицо в подаренный букет. Вот о таких подробностях их отношений с Ирой даже она говорить не готова.