WOAS. Twin Peaks.

[второй сезон, после того, как Купер спасает Одри и уже после их разговора о том, что они — лишь друзья] Одри танцует. Запрокинув голову, закрыв глаза, задушив в горле рыдания и запретив себе не только думать, но даже дышать — танцует словно в трансе, совсем не в такт музыке, звучащей в пустом банкетном зале «Грейт Нозерн», но все же завораживающе красиво. Танцует, словно сломанная кукла. Она и чувствует себя сейчас, словно кукла — фарфоровой, непозволительно хрупкой, и движется предельно осторожно, переступая на носочках, отставив руки, словно в попытках сохранить шаткое равновесие. Если упадешь, то разобьешься. На тысячи осколков (какое приторное, гадкое клише, но как же верно оно ей теперь подходит, той, кто всем своим существованием отрицала любые клише), как ее бедное сердце, исполненное самой чистой, самой бескорыстной на свете любви. — Вы рисковали жизнью, чтоб спасти меня, агент Купер, — получасом ранее сказала она, преданно глядя в глаза Дэйла. Конечно, она никогда не звала его Дэйлом — только «агент Купер», да и то, даже произнося его фамилию краснела, как будто ей лет семь. Вопреки своему имиджу самой развязной и самой смелой девицы во всем Твин Пиксе, Одри робела перед специальным агентом Купером, словно какая-нибудь Донна. Впрочем, нет, даже Донна, которая мнила из себя святошу, не смогла бы смущаться настолько, чтобы забывать слова. А Одри забывала — все ее тщательно подготовленные заранее реплики и остроумные шуточки растворялись в подсознании навеки, стоило ей лишь ощутить на себе взгляд Дэйла: такой внимательный, такой удивительно теплый взгляд. Ей казалось — или она просто так отчаянно хотела в это верить? — что в этом его взгляде сквозит забота. Забота, которой ей всегда так не хватало — ах, да разве в деньгах счастье?!. — Неужели, — сказала она, ощущая, как предательский румянец заливает щеки и опуская ресницы, чтоб через мгновенье осмелиться их поднять и вскинуть на Купера взгляд почти дерзкий, но в то же время умоляющий, — Неужели это ничего не значило? — Одри, — проговорил Дэйл, и то, как он произнес ее имя — почти выдохнул, выстрадал, словно расстался с чем-то непозволительно для себя дорогим, когда позволил ему сорваться со своих губ, — в ту же секунду сказало ей гораздо больше всех слов, которые только существуют на белом свете. Да, это значило кое-что — это значило целую вселенную для нее и нечто болезненно-важное для него, но этому никогда не суждено было претвориться в жизнь. Одри Хорн умела читать между строк и слышать то, чего никто не хочет произносить вслух. Но Дэйл, кажется, смог. Это не удивительно — Дэйл сильный, Дэйла так просто не сломить. А Одри — фарфоровая, и как только она этого раньше не знала! Только тронь — останется лишь горстка осколков. Наверное, единственный выход уберечься — это не падать, и держаться подальше от рук, которые не будут бережными. И потому — Одри танцует. Не дыша, не думая, не мечтая, даже почти не существуя… Планета вертится, жизнь идет дальше, слезы на щеках фарфоровой девочки высыхают, музыка звучит и звучит, Дэйл Купер сказал, что они просто друзья, но почему же тогда он затаился в дверях банкетного зала и украдкой наблюдает за танцующей Одри? Он убеждает себя, что дело не в чем-то особенном (слово «любовь» у него давно и навек под запретом), что он всего лишь хотел убедиться, что звуки музыки внизу не призваны скрыть какое-нибудь кошмарное и противоправное действие, но стоит быть честным с самим собой: он просто хотел убедиться, что с Одри все в порядке. И с ней, в самом деле, все хорошо: ведь Одри танцует…