Неприступная королева

Она лежала на свой кровати, устремив свой измученный и задумчивый взгляд в потолок. Сейчас девушка была словно обездвижена, и лишь иногда её глаза мимолётно моргали, смотря в одну единственную точку. Она была одета в домашнюю сиренево-рыжую кофту на молнии и красно-огненные лосины — две любимые домашние вещи. Рабочая форма официантки аккуратно лежит на стуле около письменного стола, на котором стояла маленькая фотография с ней и Канеки, сделанная когда они гуляли по парку, отдыхая от работы. И чего она в нём нашла? Вроде бы обычный парень, не считая его двуличности, но ведь что-то в нём цепляет, и это официантка поняла уже давно. Сначала Тоука вообще презирала Кена, не считая его достойным гулем, но со временем он стал ей открываться с совсем новой, другой стороны. Внешне девушка не подавала признаков изменения отношения к юноше, но внутри началась ожесточённая борьба между здравым смыслом и потребностью сердца в заботе и любви, которая продолжалась и до сих пор. Днём девушка была приветливой официанткой, но не редко и хладнокровной убийцей голубей, а вот ночью — слабой и беззащитной девушкой, болеющей любовью. В силу своей гордости она не могла признаться Канеки, ибо в душе поселился страх отказа, который медленно уничтожал её изнутри. Комната медленно погружается в темень, ведь на улице уже вовсю царствуют сумерки. Окно слегка приоткрыто, впуская в помещение свежий воздух с примесью звуков улицы. При мысли о юноше, сердце то не на долго приостанавливалось, то снова начинало учащённо биться. Каждый день, приходя в кофейню, она начинала искать глазами Кена и как только замечала его, на душе сразу становилось намного легче. Она очень беспокоилась за парня, и каждый раз видя, что к нему обращается какая-нибудь молодая девушка, в Тоуке просыпалось колкое чувство ревности, ведь если у него будет другая, она этого, скорее всего, не переживёт. «А может, это взаимно?» — теплилась маленькая песчинка надежды в душе Тоуки. Нет, а что, если он так же, как и она — просто стесняется к ней подойти по той же самой причине. Такие мысли её частенько посещали, но здравый смысл твердил, что этого не может быть и в помине, а поэтому ей оставалось лишь ждать и надеяться на лучшее. Впервые, когда синевласка осознала не простую привязанность, некую тончайшую нить судеб, связывающую их с Кеном, в душе играла целая палитра эмоций. Здравый смысл доказывал, что лучше будет сразу во всём разочароваться и забыть, а вот душа желала другого. Ей хотелось прямо в тот момент увидеться с парнем, но что-то её останавливало невидимой стеной, что пожирала теперь её изнутри. сокрушая в пух и прах все мечты и надежды на светлое будущее. «А что, если у него есть девушка?» — твердил дьяволёнок на левом плече девушки. Он-то и был причиной всех её беспокойств, но ангелок напротив был бессилен против него. Вдруг из обычно безразличных глаз резким потоком хлынули солоноватые на вкус слёзы. Они стекали по бледным щекам Тоуки, крупными каплями падая на подмокшую от слёз мягкую подушку, тонкие изящные кисти рук закрыли лицо, словно защищаясь от всего этого прогнившего мира, будто это сможет её уберечь. Она то тихонько взвывала от тоски по любимому, то снова затихала, предаваясь эмоциям, нахлынувшим с новой силой. Ну почему всё так сложно? Почему нельзя жить как обычный гуль… Эта невыносимая реальность медленно, но верно убивала внутренний очаг тепла и уюта в душе девушки, этот мир, разукрашенный кровавой краской уничтожал в щепки сознание всех разумных существ Земли, ведь вечная и бессмысленная война между гулями и людьми заковывала в ледяные оковы всю доброту и в людях и в гулях, не оставляя шанса на возрождение мира и добра в этой вселенной. Ну зачем вся эта душевная боль, принесённая всего лишь неугомонными гормонами? Вот и Тоука не знала на это ответа… Сейчас её душевное состояние было на грани между адекватной реальностью и параллельным сумасшествием, за гранью понимания. Она медленно умирала, теша себя надеждой на лучшее, но здравый смысл то и дело твердил совсем другое. Так продолжалось ещё несколько часов. Подушка была вконец пропитана слезами Тоуки, сильно заплаканные глаза стали красными, ресницы слипались. Из головы словно вымыло разом все негативные мысли и переживания, на душе была лишь боль. Давящая, угнетающая и столь болезненная, что жить не хотелось совсем, но официантка была адекватным человеком, и понимала, что самоубийство — дело гиблое. Не только для себя, но даже для её друзей из «Антейко». Её взгляд случайно пал на маску кролика, лежавшую на антресоли. А ведь маска есть не только осязаемая. В «Антейко» она была со всеми холодна, словно неприступна ледяная королева, а оставаясь в одиночестве не часто, но давала волю эмоциям. Вдруг в её дверь постучали. Киришима взглянула на часы, была половина четвёртого. Кто мог прийти в такое раннее время? Девушка наспех вытерла рукавом своё лицо, и чуть дрожащим голосом спросила: — Кто там? — Это я, Канеки. Надо поговорить, — раздалось из-за двери. У Тоуки что-то рухнуло вниз. Глаза широко распахнулись от удивления, а в горле встал ком. — Ну открой, пожалуйста…- более жалобно произнёс официант. — Х-хорошо…- почти промямлила девушка. Она понимала, что сейчас совершенно не в состоянии надевать на себя ледяную маску, но всё же пошла открывать дверь. Ноги будто стали ватными, но похоже, что девушка этого совсем не замечала. Киришима чуть дрожащими руками провернула в пол оборота замок. Раздался характерный щелчок, и дверь отворилась. Канеки застыл в недоумении: сейчас перед ним стоит всегда хладнокровная со всеми девушка, но с красными от слёз глазами и дрожащая всем телом. — Чего уставился? Проходи…- мёртвой интонацией произнесла она, возвращаясь в свою комнату. — Т-тоука? — спросил юноша, следуя за ней. — Что. Она снова легла, а парень присел рядом на край кровати, осторожно глядя на неё. — Что случилось? — обеспокоенно спросил Кен. — Не твоего ума дело,- ледяным голосом ответила она. На глаза стали снова подступать нежданные слёзы, которые сейчас прятать было невозможно. Она села рядом с парнем и опустила голову так, чтобы волосы закрывали большую часть лица. Сдержать слёзы было нереально, и Тоука сорвалась. Её уже не волновало, что рядом с ней сидит причина всех её бессонных ночей, вечной рассеянности и жуткой депрессии. Канеки на уровне подсознания пододвинулся поближе и приобнял напарницу. Сейчас он ожидал, что ему врежут, но на удивление Киришима так и осталась рыдать в его объятиях. Он положил свою тёплую ладонь на её макушку и стал гладить её, словно маленького котёнка. Мало по-малу она успокоилась и неожиданно подняла свои синие глаза на Канеки. Слушай…- начал он.- Я… Прости меня за такой ранний визит, но я не мог уснуть, и эти сомнения терзают меня уже очень долгое время. В общем, — он сделал глубокий вдох.- Я люблю тебя. Щёки Канеки предательски загорелись румянцем, но в полумраке это было не особо заметно. Тоука изумлённо подняла глаза на него, она удивлена настолько, что даже слёзы кончились. Она не могла в это поверить. Сердце участило свой ритм, то и дело норовясь выпрыгнуть из грудной клетки, в животе запархали бабочки, а мозг просто отключился, давая свободу действий душе и сердцу. Сейчас Кен ожидал всего чего угодно, но не этого… — Я…- её голос дрогнул, что очень выдавало волнение и страх девушки.- Я тебя тоже…- стыдливо ответила она и тесно прижалась к парню. Тот, потупив пару секунд, крепче обнял девушку, шепча на ухо различные утешения. Вдруг она немного отстранилась от возлюбленного и заглянула в его глубокие тёмные глаза, наполненные чистой и искренней любовью. Тоука стала медленно приближаться, неуверенно глядя на него. Но Канеки решил, что хватит уже этих пряток, надоело! Он прильнул к мягким губам Киришимы, ощущая это пьянящий, сладкий вкус любимой. Этот поцелуй был протяжным, таким чувственным и давно желанным, что обоих накрыла эйфория, объединяя в одно целое. В этот момент весь мир перестал существовать для этих двоих, и лишь вторая половинка имело такое большое значение. В груди что-то радостно трепетало, и по телу разливалось приятное и согревающее ощущение влюблённости. — Наконец-то это всё закончилось…- выдохнула Тоука в губы Канеки и начала залезать руками под его кофту, но это уже совсем другая история…