Жизнь обыкновенного извозчика.

      Горящий Солитьюд уже далеко за спиной и вот наши герои уже свободно шагают по земле, всё дальше и дальше отдаляясь от этого города.       Цицерон и Редгейр были безмерно счастливы тому, что оказались на свободе. Шут шёл буквально вприпляску, постоянно напевая: «На свободе…мы на свободе». Улыбка всё не сходила с его лица. Он прыгал от радости, как ребёнок. Один раз он даже упал и ударился головой, но потом сильно засмеялся.«Ууу…видать совсем тронулся» — произнёс Редгейр, хотя сам он вел себя ничуть не лучше. Это доказывали его крики «Ура!» и «победные танцы».       Лишь Бьорлам просто спокойно шёл. Бесспорно он был рад, что они все вместе оказались на свободе, что все живы здоровы. Но были ли живы здоровы его дети и жена? Вот это его беспокоило. Он хотел поскорее отправиться к ним, быть с ними. В голове он уже представлял, как открывает дверь своего дома и там сидят они… От этих мыслей ему становилось хорошо и радостно. Его раздумья прервали слова Редгейра: -Итак, мы наконец на свободе! Но теперь нам нужно решить, что делать дальше. Наверное нам придётся немного пожить «на открытом воздухе» до того, когда военная ситуация станет стабильной. Правда, я не знаю сколько времени это займет. -Что? — произнёс Бьорлам и потом продолжил: » Я не могу ждать ни секунды, меня ждёт моя семья. Я должен отправиться к ним прямо сейчас!» — Бьорлам прямо уже кричал. -Ты не можешь отправиться к ним, пойми. Весть об «Убийце Императора» уже облетела весь мир. Стражники видели тебя в лицо. Скоро начнут печатать листовки с твоей фотографией. — И после этих слов Редгейр начал пародировать голос советника Ярла: «Внимание! Разыскивается опасный государственный преступник, а также его соучастник, который обвиняется в убийстве Императора Тида Мида II. Если вам станет известна информация о их местонахождении — немедленно сообщите её Ярлу. И прошу вас помнить, что укрывая преступников, вы становитесь их соучастником». Пойми — продолжил Редгейр, уже нормальным голосом — У меня тоже была семья и я понимаю каково тебе… но если ты уйдешь сейчас, то уже никогда их не увидишь.       И Бьорлам упал на землю, поняв всю серьёзность ситуации. -Моя семья… — шепотом произнес он. — Моя семья страдает…из-за меня, а я…я ничего не могу поделать. Нужно мне было совать нос куда не следует, нужно мне было появиться не в то время, ни в том месте. Моё любопытство… ненавижу себя! — Бьорлам встал и очень сильно ударил дерево ногой. Потом он обратился к Редгейру: «Говоришь, понимаешь какого мне? Говоришь, тоже была семья? Знаешь что? А я не верю тебе! Ты не можешь меня понять! Не можешь понять, насколько мне тяжело, насколько погано. Моя жена, дети… их в любой момент могут выселить из дома! А если ещё стража узнает про меня — то их вообще убьют! И что ты говоришь, понимаешь меня?! — Бьорлам продолжал злобно смотреть на него, пока тот не выдавил:       -Заткнись. — И Редгейр очень быстро схватил Бьорлама за воротник, и даже немного приподнял извозчика над землёй. -Да что ты знаешь обо мне? Считаешь, что я не понимаю тебя? Думаешь, у меня нет семьи? Позволь просветить тебя, кто я такой. — Редгейр отпустил Бьорлама, отошёл от него и сел на маленький пенёк недавно срубленного дерева и неподвижно устремил свой взгляд в землю. Потом он начал говорить: » До того момента, когда имперцы поймали меня и посадили в тюрьму, я служил в армии Ульфрика Буревестника. Я беспрекословно подчинялся приказам моего короля. Во время штурма одной маленькой деревушки мне приказали сжечь очень старый дом, но для начала проверить его. Когда я зашёл в дом, я увидел молодую женщину, сидевшую в углу и забившуюся в него так сильно, что я даже представить не мог, насколько силён был её страх. Эта женщина сидела передо мной и дрожала. Я слышал стук её зубов, слышал биение сердца, и тут я должен был убить её. Я не мог, не знаю почему, но не мог. Хотя приказ был — убить всех. Никогда не думал, что буду готов ослушаться приказа, но я незаметно вывел её из дома и сказал идти в одно место неподалёку, где она могла бы спрятаться. Ну, а потом мне ничего не оставалось, как всё-таки сжечь дом.       После штурма часть солдат осталась в деревне, чтобы оборонять захваченную территорию от врагов. Я был в их числе. С наступлением темноты я собирался пойти к тому месту, где была та женщина и незаметно отошёл от нашего лагеря. Также я захватил с собой несколько припасов и еды и отправился. К счастью, моё отсутствие никто не заметил. Когда я пришёл к тому месту, то она была там. Само место представляло собой небольшое углубление, вроде пещеры. Я дал женщине еду и тёплый плед и ещё оружие, чтобы она смогла защитить себя в тяжёлый момент. Та меня отблагодарила и у ней оказался на удивление приятный голос. Я влюбился в неё. Но проблема была в том, что она имперка, а я — мятежник.       С тех пор я старался всегда защищать её и прятать от армии Братьев Бури. Она родила детей, мы были безмерно счастливы, но счастье наше продолжалось недолго. Вскоре, все узнали про нас и… мои же друзья убили её и всех моих детей…       Тогда, жизнь для меня потеряла смысл… я сдался в плен имперцам.       За этой историей последовала долгая пауза. Но потом Цицерон неуверенно начал:«Если жизнь потеряла для тебя смысл… то зачем ты так хотел сбежать с нами из тюрьмы?» -Хороший вопрос, Цицерон — Редгейр посмотрел на шута и потом сказал:» Пока я был в тюрьме, до меня дошла информация, что моя семья жива! Их не убили. Их увезли за границу… и потом никаких вестей не последовало. Возможно, что их казнили, возможно они уже похоронены, но я должен сам это проверить, поэтому я и сбежал.