Химический дисбаланс

Гермиона Грейнджер раздраженно переступала через коробки с шоколадными сердечками, которыми был усыпан весь пол гостиной факультета. Розовая упаковочная бумага покрывала комнату, словно ковровое покрытие. А красные розы, наклеенные на стены, напоминали творчество пятилетнего ребенка. Гермиона фыркнула. День, несомненно, обещал быть сумасшедшим. Она все еще пыталась разлепить сонные глаза, но, несмотря на раннее утро, в гостиной факультета Парвати уже раздавала каждому гриффиндорцу белые полосатые шоколадные сердечки, которые были беспощадно пришиты к бедным плюшевым мишкам. Гермиона приняла свой с некоторой осторожностью; в День Святого Валентина было проще всего подложить что-нибудь в сладости и, несомненно, отравить своего врага. Это все был чертов заговор против нее. Гарри и Рон, улыбаясь так широко, что удивительно, как их лица не сводило судорогой, неспешно двинулись к ней. — Гермиона! — весело крикнули они, — С Днем Святого Валентина! — Как будто наступило Рождество, Мерлина ради, — пробормотала Гермиона себе под нос, но посмотрев на мальчишек, постаралась изобразить на лице некое подобие улыбки, хваля себя при этом за превосходное актерское мастерство. Гарри качал головой, словно пингвин, пока Рон хлопал в ладоши, что, как поняла Гермиона, было явными проявлениями ликования. — Мама прислала тонну шоколада, — прыснул Рон. — У меня теперь целый ассортимент крошечных шоколадных сердечек, представляешь? Они просто идеальны для девчонок. Теперь улыбка на лице Гермионы выглядела так, словно она страдает от острого несварения, но ни Гарри, ни Рон этого не заметили. Рон продолжал разглагольствовать о своей девушке из Равенкло, Мэнди Броклхерст, и с каждым словом Гермиона могла почувствовать толчок за толчком безрассудную ревность. Это было несправедливо, серьезно. Тот факт, что Рон мог с такой чертовой легкостью двигаться дальше, пока она не могла даже найти… и она опять ведет себя глупо, конечно. Никто, черт возьми, не влюбляется в свои семнадцать или восемнадцать лет. Ты должна подождать, пока тебе не стукнет двадцать девять и выйти замуж за Мистера Совершенство. Когда тебе восемнадцать, ты лишь можешь облажаться пару раз, приняв похоть за любовь. И когда это пройдет, ты будешь, как минимум, раздражена тем фактом, что потеряла девственность. А как максимум, выбросишь в топку лучшие годы своей жизни из-за нежелательной беременности. Все верно, Гермиона очистила свою голову от ненужных мыслей, и главная цель - это просто постараться спуститься на завтрак, снова вернулась к ней. Безусловно, это была, вероятно, самая сложная вещь, которую ей необходимо было сделать - пробиться сквозь толпу людей, обменивающихся подарками, объятиями и поцелуями в гостиной Гриффиндора. Позади себя она слышала, как Гарри пронзительно голосил: «Лаванда!», пока Рон вероятно сбил с ног троих человек, для того чтобы пробраться к проходу за портретом, чтобы увидеть Мэнди. Творилось какое-то безумие, и Гермиона лишь заворчала. День Святого Валентина был настолько легкомысленным и... бестолковым, хотя бы потому, что лучшими словами его было просто не описать. Она усмехнулась, после того, как в голову пришел термин «stupid cupid» (глупый купидон). Теперь это было единственное из Дня Валентина, с чем она могла бы согласиться. Оказалось, было большой ошибкой даже думать о том, чтобы зайти в Большой Зал. Она не смогла сделать даже трех шагов, не увернувшись при этом от пролетающей совы или постараться не столкнуться с одним из этих глупых эльфов, которым Дамблдор поручил доставку валентинок и записочек с посланиями. Серьезно, все это так глупо, что аж тошно. С такими мыслями Гермиона наконец нашла свое место за гриффиндорским столом. Ей понадобилось добрых десять минут для того, чтобы найти кусочек тоста, не говоря уже о масле для него. Но, наконец, сев, чтобы поесть, ей едва ли удалось сделать пару укусов, так как не проходило и минуты, чтобы кто-нибудь ее не отвлек – и значительное большинство из них было из других факультетов. Даже со Слизерина. Например, Блейз Забини, приближающийся к столу с ухмылкой на лице…. О, цветы для Парвати. Мерлин. Неужели было так сложно поручить этим чертовым эльфам доставить букет за него? Ему необходимо было привлечь внимание всего стола, за которым она пыталась мирно поесть и затем смогла бы спокойно уйти в библиотеку и почувствовать толику уединения от всей этой раздражающей толпы болванов вокруг нее? Вероятно, да. Гарри и Рон потерялись в общей массе вспыхивающих румянцем от радости или смущения лиц, и Гермиона уже не смогла отличить среди них Рона, спешащего найти Мэнди, или Гарри, ищущего Лаванду. Неужто, у всех был кто-то, с кем можно было провести этот нечестивый день? Ни разу у Гермионы не было пары на празднике влюбленных. Единственные парни, которые у нее когда-либо были (целых два), оказались в некоторой степени фальшивыми, в случае с Виктором, или слишком незрелыми для отношений, в случае с Роном. Да и её «отношения» с Роном, которые она с трудом могла назвать таковыми, длились всего четыре дня. И эти четыре дня были самими напряженными и неловкими для них обоих, и максимум, что они успели сделать, так это подержаться за руки. И максимум, что у них когда-либо было с Виктором – это танец. Звучит жалко, но Гермиона быстро напомнила себе, что она, во всяком случае, не была там, думая, что влюблена в какого-то мудака, когда в реальности это всего лишь были феромоны и химический дисбаланс. Очутившись, наконец, в библиотеке, она схватила книгу с одной из многочисленных полок и погрузилась в чтение.

***

Хмурый взгляд Драко Малфоя был, пожалуй, тяжелее и жестче, чем когда-либо прежде до этого. Он попытался определить точный момент, когда настроение резко упало на уровень глубин ада и сделал вывод, что это случилось как раз в тот момент, когда его приятель Блейз решил прогуляться к гриффиндорскому столу и вручить своей девушке чертов букет цветов. На этом все. Блейз официально был изгнан из его круга общения. К сожалению, если бы ему пришлось исключать из этого круга каждого Слизеринца, который посмел приобщиться к празднованию Дня Святого Валентина, он бы остался один из всего факультета. Что же особенного было в этом ужасном дне, что заставило их всех вести себя словно лунатики? Что заставило их стать такими… слащавыми? Фу. Его гнев все возрастал и возрастал, пока он, наконец, не вскочил со слизеринского стола и с огромным усилием попытался протиснуться сквозь толпу людей, не позволяющую ему покинуть Большой Зал. Матерь божья! Ведь это был всего один день. Лишь день, когда они могли сказать те самые три заветных слова и ощутить трепет в сердце, и беззаботность жизни, и радость и прочую приторную хрень. Кто вообще захочет ощутить что-то настолько далекое от реальности? Он не хотел отвечать на этот вопрос. Наконец, выбравшись из Большого зала, Драко сделал глубокий вздох. Ах. Воздух, не испорченный каким-нибудь отвратительным парфюмом или даже хуже, чьим-то запахом пота. Уух! Что-то налетело на него с большой силой и скоростью и, спустя мгновение, Драко обнаружил себя лежащим на полу, со сбившимся дыханием. Он открыл глаза, в ярости готовый проклясть или убить того идиота, который сбил его с ног. Одно дело было сказать, что Драко Малфой был «в форме», но на самом деле доказать, что он был худощавым и немного субтильным… оох, вот для чего этот гаденыш это сделал! Однако вокруг никого не было. Драко выводило из себя, когда люди делали так, сбивали с ног и уносились прочь. И ничему их жизнь не учит? Оглядевшись вокруг, он подтянулся и отряхнулся. Внезапно заметив смятый кусочек-непонятно-чего, который больше напоминал мусор… нет, скорее это было что-то вроде бумаги, довольно мягкой и… красноватой. О, замечательно. И сделано оно было в форме гребанного сердечка. Еще одно прекрасное напоминание того, что это чертов Валентинов День. Как только пальцы Драко коснулись этой глупой вещи и выбросили ее в коридор подальше, его настиг внезапный толчок озарения. О, идея была гениальная, блестящая и он знал, что ей это понравится. Она же была ярой сторонницей учебы, так ведь? Теперь, где же искать эту Старосту, когда она так нужна? Всегда вертится рядом, когда никому не нужен её глупый совет, и никогда нет поблизости, когда действительно нужен её глупый совет. Хотя, если подумать, в последнее время она была не так уж плоха. Весьма терпима, даже. Драко удивился про себя подобному заявлению. Похоже, он взрослел. Черт. Но сначала - главное. Он попытался сообразить, где она проводит большую часть своего времени, и, конечно, ответом была, к сожалению, пучина ада, то есть библиотека. Место, куда нога Драко не ступала из-за скверного характера Мадам Пинс. Что ж, ничего не поделаешь. Отряхнув себя еще раз и возвращая зловещий вид, Драко побрел в сторону библиотеки.

***

Гермиона пробегала глазами по книгам, пытаясь найти какой-нибудь интересный, аналитический материал, но, похоже, ничего не подходило для чтения в её сегодняшнем настроении. Ни одной чертовой книги. Она тщательно анализировала имевшиеся книги, обескураженная и расстроенная представившимся ей выбором. У нее не было никакого желания читать «100 способов показать свою любовь» или «Лунную ночь страсти». В конце концов она выбрала Историю Хогвартса и неохотно просмотрела несколько страниц. Она уже фактически запомнила всю книгу наизусть, которая потеряла весь свой шарм и очарование. Перелистнув страницу, она услышала, как кто-то позвал её. «Грейнджер». Что ж, единственный человек, который обращался к ней подобным образом, по фамилии, был самым главным и неповторимым Засранцем всея Хогвартса. Она лениво взглянула наверх. — Да? — сказала она скучающим тоном. Малфой выглядел очень возбужденно, что удивило. Обычно мерзавец выглядел так, словно он предпочел бы лишиться пальцев ног, нежели обратил бы свое внимание хоть на что-нибудь. Хм. Может быть, это было что-то интересное. — Грейнджер, что ты думаешь о Дне Святого Валентина? Гермиона отложила свою книгу. — Серьезно, тебе этот праздник нравится? Ужа… То есть, очаровательные маленькие засран… эльфы, бегают вокруг, переполненные счастьем... ну не чудо ли? – сказал Малфой. Гермиона, будучи проницательной, естественно, отметила в его словах горечь и сарказм. Он явно этот день ненавидел. Интересно. Единственное, в чем они оказались похожи, это их отвращение ко Дню Всех Влюбленных. Она тщательно подбирала слова. — Нет, не особенно, — проговорила Гермиона. Но, конечно же, как только она начала, то не смогла остановиться. — На самом деле, я скорее ненавижу его, — продолжила она решительно. — Это просто самый идиотский день среди всех имеющихся в календаре, и я думаю, что любой, кто празднует его, должен быть, как минимум, проклят. Хорошо, на самом деле, она не хотела быть такой жестокой. Просто вырвалось; сдерживаемый гнев, о котором она подозревала, но не осознавала масштабов. Она не хотела никого проклинать… просто все эта ситуация с Днем Валентина, от которой она была не в восторге, слегка выводила из себя. Малфой выглядел крайне удивленно и даже благоговейно. — Что ж, в таком случае, — наконец сказал он, и слабая ухмылка начала появляться на его лице. — У меня есть небольшая идея, которая поможет нам избавиться от этой пытки. Розовой пытки…! — сказал он пренебрежительно. Гермиона была почти восхищена. — Правда? — нетерпеливо спросила она. Может быть, слишком нетерпеливо. Она не хотела, чтобы он неправильно её понял. Все-таки, это Валентинов День… Опять же, это ведь был Малфой. До нее никогда не доходили какие-либо слухи о нем. По-видимому, девушки его не особо интересовали. Такой себе, школа-ориентированный парень, размышляла про себя Гермиона. Интересно. Удивительно даже, что некоторые мальчики могли сосредоточиться на школьной работе. Пожалуй, это был тот тип парней, который она вполне могла бы вынести. — Итак, — начал Малфой, и его обычно скучающие глаза, просто светились от возбуждения. — Тебе не кажется, что вся эта суета в День Валентина очень отвлекает? Разве это не ужасно, когда так много учеников пытаются учиться, в то время как вездесущие эльфы создают столько шума в коридорах? Так много шума, это сильно отвлекает. Плюс, вся эта внеклассная деятельность, касательно вторых половинок и прочий вздор? Кажется, и учителя не слишком этим довольны, не так ли? Гермиона уже широко улыбалась к концу его тирады. — Мне это нравится, — одобрительно сказала она. — Дамблдор? — Чертовски верно, — ответил он, и эти двое покинули заброшенную библиотеку и побрели к кабинету Дамблдора. После, казалось, нескольких часов, проведенных в попытке угадать самый темный пароль в мире, которым в итоге оказались Красные Леденцы! Еще одна жестокая и необычная дань этому отвратительному дню. Они, наконец, взобрались по витой лестнице прямиком в кабинет. Директор сидел там, жуя какую-то дурацкую красную конфету. Гермиона отметила, что это не были его любимые лимонные дольки. И он даже не поднял головы, когда старосты школы ворвались в его кабинет. — Профессор, — начала Гермиона робко. Он поднял голову и улыбнулся. — Что ж, приветствую вас мистер Малфой, мисс Грейнджер. Счастливого дня Святого Валентина! Хмм, что-то случилось… возлюбленные? Пропустив фразу мимо ушей, Гермиона брезгливо посмотрела на конфеты, что лежали на столе директора. Вульгарная маленькая вещица, - подумала она неодобрительно. Через маленькое белое сердечко протянулась крикливая надпись, напечатанная маленькими красными буквами «U R HOT». Что ж. Очевидно, что создатель такой нелепой конфеты не придумал, как бы лучше потратить свое время. Малфой даже не осознал вопроса Профессора и просто кивнул. Гермиона, стараясь не отвлекаться, продолжила согласно плану. — Э-э, — начала она медленно. — Видите ли, Профессор, нам с.. эм, коллегой нужно с вами кое о чем поговорить. Она посмотрела на Малфоя, который имел вид крайне скучающий, честно говоря. Черт с ним! Черт с ними со всеми! Он собирался все представить так, словно это была только ее идея! Это все был заговор против нее! «Дыши», приказала она себе. Дыши. После пары хороших вздохов, она была готова снова продолжать, но Малфой опередил ее. — Профессор, — сказал он. — Гермиона и я хорошо все обдумали, и полагаем, что День Святого Валентина необходимо исключить из списка праздников школы Хогвартс. Дамблдор выглядел весьма удивленным. Он выгнул бровь и вопросительно спросил, — А? — Да, — перебила Гермиона, хотя она была весьма довольна тем, что сказал Малфой. Профессионально, литературно даже. Ей нравилось, когда люди говорили в подобной манере. Это было так… здорово. — Мы считаем, что этот день слишком всех отвлекает. Малфой присоединился. — Гермиона абсолютно права. Этот день не только отвлекает нас от нашей конечной академической цели, но также не дает никакой возможности для нормального общения с нашими сверстниками. Все очень неорганизованно и крайне хаотично. Не говоря уже о том, что эти эльфы решительно раздражают. Этот день скорее девчачий и весьма эксцентричный, и ни я, ни Гермиона не считаем его даже в половину таким же необходимым, как например… День Чтения или что-то в этом роде. Этот ужасный день просто не... Гермиона почувствовала, что самое время его остановить. — Да, профессор, — поспешно вставила Гермиона, эффектно закончив его небольшую тираду. — Мы считаем, что это из-за того, что все крайне неорганизованно. Мы не единственные, кто думает также. В нашей школе есть учителя, которые считают, что этот абсурд нужно прекратить. Поэтому уважаемый профессор Снейп не любит этот день вообще. И профессор МакГонагалл также далеко не выглядит удовлетворенной. Даже профессор Флитвик отметил уровень шума и невероятный хаос, который этот праздник причинил. Гермиона закончила и взглянула на Малфоя, который смотрел на нее. Пожалуйста, пусть план сработает! - взмолилась Гермиона. О, пожалуйста. Тишина была оглушительной, в то время, как Дамблдор смотрел на них двоих. И, наконец, с кратким смешком, он начал говорить. — Итак, вы двое считаете этот день самым "вульгарным и отвратительным" праздником, который только мог существовать? Гермиона покраснела, но Малфою, похоже, было все равно. — Абсолютно точно, — сказал он, не моргнув и глазом. Профессор тяжело вдохнул, но задорный огонек так и не покинул его глаз. Гермиона думала, что он воспринял все это как шутку. Спустя две минуты, покидая кабинет директора, они выглядели крайне угрюмо и, уверена Гермиона, были готовы проклясть любого, из-за бурлящего негодования. В мгновение, как только они оказались достаточно далеко от зоны слышимости директора, Малфой взорвался. — Не могу в это поверить! — раздраженно сказал он, глядя на нее. Она сочувственно хмыкнула. — Абсолютно согласна, — ответила она категорически. — Я не понимаю, как он мог сделать это! — МЫ НЕ ПРОСИЛИ ЕГО СДЕЛАТЬ ВСЕ БОЛЕЕ ОРГАНИЗОВАННО, МЫ ПРОСИЛИ ЕГО ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ЭТОГО ЧЁРТОВА ДНЯ НАСОВСЕМ! — воскликнул Малфой. Гермиона кивнула, глядя на него растерянно. — Я знаю. Дурацкий бал, помилуй Мерлин. Бал на День Святого Валентина? Кто бы мог подумать о такой глупой, глупой, очень глупой вещи? Но ей не удалось услышать ответ Малфоя, так как в этот момент она со смачным звуком врезалась в стену коридора. Гермиона упала на пол, ошеломленная и, вероятно, с отвратительным ушибом на голове. И когда она падала, её рука задела что-то… какой-то гребаный кусок мусора или что-то… в форме сердечка. Весь этот день готов был выбить из нее последнее, черт побери… Она со стуком ударилась о землю, и следующая вещь, которую осознала, был Малфой, опустившийся на колени рядом с ней и смотревший на нее, щурясь, казалось бы, с заботой. Что никогда нельзя было сказать наверняка, ведь это был Малфой. — Ты в порядке? — спросил он. Она кивнула. — Отлично, просто прекрасно. Ох уж эта маленькая, неуклюжая часть меня… Малфой усмехнулся. — Это и есть ты. Эй, кстати ты можешь притвориться мертвой или что-то вроде этого. Тогда некому будет организовывать бал, и все в мире будет хорошо! Она шлепнула его по голове и удивилась, когда рука коснулась очень мягких волос. Мило… хотела бы она себе такие. Хотя, это не важно. Он был самым большим придурком в этом мире, в конце концов. Если его искупительными качествами являлись мягкие волосы и его ненависть ко Дню Святого Валентина, это еще не делало его кем-то особенным. Хоть ему и нравились книги. И чтение. И учеба. И он действительно хорошо выглядел, когда носил свои очки для чтения. И он был весьма терпимым в этом году, даже дружелюбным. Качая головой, она посмотрела на свои пальцы, к которым прилип этот дурацкий кусок бумаги. Потерев пальцами о землю, она сбросила надоедливый мусор и взглянула на Малфоя. — Это глупая идея, — сказала она. — Почему бы нам просто не дать это задание Лаванде и Парвати? Он присмотрелся к ней. — И нам не придется делать никакую работу! Мне нравится ход ваших мыслей, мисс Грейнджер. Очень по-слизерински. Она усмехнулась. — Тогда нам стоит найти их? — Безусловно, но, я думаю, нам придется ступить на вражескую территорию Большого Зала, — сказал он, нахмурившись. Она отступила назад на пару шагов, не желая больше пялиться на него. Чертовы чувства. И откуда они только взялись? Вероятно, это все идеи Дамблдора, одурманившие её мозг. Точно. Так оно и было.

***

Драко не мог не признать, что у Гермионы был острый ум. Теперь ему действительно нравилось, когда люди могли быть остроумны. Вот, например, был Уизли. Он не смог бы разглядеть сарказм, даже если бы он танцевал перед ним в одном креме из глазури вместо одежды. Уизли сказал бы просто "Давайте изобьем его!", тогда как Грейнджер... Гермиона, поправил он про себя, могла бы придумать оскорбление лучше, чем любая другая девушка, которую он знал. Черт, да лучше любого другого человека, которого он знал. Интересно. Странно, что он не замечал этого раньше, даже несмотря на то, что в этот год «пререкания» почти пали под натиском "дружелюбности". Итак, эти двое пробирались по школе сквозь уже одичавшие толпы людей, пытаясь найти среди них Лаванду и Парвати. Не имело значения, кого именно: там, где была одна, наверняка рядом оказалась бы и вторая. Наконец они нашли Лаванду, хотя и в очень компрометирующей ситуации. Вышеупомянутой ситуацией было «зацеловать Поттера до смерти». Едва сдерживая хриплый смех, который, Драко знал, вот-вот грозил вырваться наружу в любую секунду, повернулся к Гермионе и указал в их сторону. Она проследила взглядом в указанном направлении и отвернулась быстрее, чем успела бы сказать, «Отвратительно!». — Ох, что ж… я не очень-то хочу туда подходить и, эм... говорить с Лавандой, когда она вытворяет это! Он посмотрел на них, наблюдая точно так же, как рассматривал бы, скажем, пудинг после обеда. — Я даже и не думал, что ты могла бы сделать это, — воскликнул он. — А они проявляют просто чудеса гибкости! — Драко, — яростно сказала Гермиона, — Заткнись! Он ухмыльнулся. Было весело выводить ее подобным образом. Она была настолько целомудренная, такая невинная, такая ... Гермиона. Одна в своем роде... он никогда не встречался с такой девушкой, как она. — Тебе следует прервать их, — сказал он небрежно.— Выглядят так, словно им не помешал бы перерыв. — Драко, — проговорила она несчастно. — Давай уберемся отсюда. Попробуем лучше найти Парвати. Он пожал плечами. — Как будет твоей душе угодно. Я был бы не прочь прервать Поттера. Только представь выражение его лица! — Вот именно! — сдавленно пискнула она. И потянула его за руку, уводя прочь из коридора. Оставив позади, не обращающих ни на кого внимания, Лаванду и Гарри, которые, казалось, решили испробовать всю Камасутру. Они вошли в Большой Зал, где повсюду были разложены торты и печенья для всех, кто хотел бы их попробовать. Несколько людей столпились вокруг огромного торта из тараканьих козинаков, однако, только Крэбб и Гойл ели его. Драко спугнул толпу своим фирменным Слизеринским взглядом, и как только все разбежались, они с Гермионой начали высматривать среди толпы Парвати. И, черт побери, ее нигде было. Драко взглянул на Гермиону, которая смотрела на гигантский торт из козинаков с отвращением и пренебрежением. — Хочешь немного? — подразнил он, вытягиваясь и хватая кусочек, который выглядел крайне неаппетитно. Она посмотрела на Малфоя и невозмутимо ответила, - Только если ты попробуешь его первым. — Идет, — сказал он с легкостью, и отправил эту отвратительную смесь из тараканьих козинаков себе в рот. Он сглотнул и схватил печенье со стола, чтобы перебить отвратительный вкус. Она поморщилась и выглядела довольно взволнованной, но потянулась и с дрожащими руками также взяла себе кусок. — Я жду, — сказал он, усмехаясь и гадая, будет ли она в состоянии сделать это. Она поднесла кусок ко рту, почти дрожа от страха, а затем быстро закинула его в себя, что Драко изрядно удивило. Даже не прожевав, она проглотила все целиком и, подбежав к столу с печеньями, закинула парочку себе в рот. Драко подождал, пока она снова сможет говорить, и затем вопросительно поднял бровь. — Я же говорила? — сказала Гермиона, вздернув нос. — Я никогда не сдаюсь. — Истинная Гриффиндорка, — сказал он, растягивая слова, и вдруг усмехнулся. Эти двое мирно шли по коридорам школы, то и дело натыкаясь на парочки, на которых в пору было вешать табличку «Не беспокоить». Все это было крайне удручающе, досадно и абсолютно выводило Драко из себя. Не могли они, в конце концов, уединиться где-нибудь в чертовой комнате? Неужели это было так сложно? Оказалось, что сложно. В каждом «пустующем» коридоре обязательно оказывалась парочка подростков, занимающихся непотребством. Тем не менее, Драко отметил, что никто пока не проявлял те же чудеса гибкости, что Лаванда и Поттер. Видимо Гермиону интересовал тот же вопрос. — Интересно, и как они стали настолько гибкими? — удивилась она вслух, когда они проходили мимо чудом пустующей классной комнаты в надежде встретить Парвати. — Хочешь узнать? — вдруг спросил он и хотя в его мозгу всплыл вопрос «Что это, Мерлина ради, сейчас было?», следующая вещь, которую он сделал, это прижался к ней своими губами.

***

Гермиона слегка остолбенела. Что это могло означать? В одно мгновение она, возможно, только возможно, пофлиртовала с Малфоем. И уже следующая вещь, которая она осознала, было то, что он целует ее. Целует! В День Валентина! Ее никогда раньше не целовали, и тот факт, что это произошло в день влюбленных… она охотно растворилась в поцелуе, в этом восхитительном и новом ощущении. Его руки обвились вокруг её спины, прижимая крепче. Они наконец медленно оторвались друг от друга, когда Гермиона почувствовала, что ей просто нечем дышать. — Что это бы.. — начала она, но была прервана, когда Драко снова атаковал её губы. В этот раз поцелуй был далеко не невинный. Она выяснила, что свойства у языка могут быть гораздо шире, нежели общие едовые функции. Где-то на задворках сознания она закричала себе «Это всего лишь феромоны! Вот почему ощущения такие приятные! Все из-за шальных гормонов! Химического дисбаланса! Химического дисбаланса!». Однако, эффектно заткнув голос подсознания, она разрешила себе раствориться в ощущениях, которые испытывала на данный момент. Кому какая разница, был ли это химический дисбаланс, либо что-то другое, ведь прямо сейчас она получала невероятный опыт… и это было потрясающе. Она что, когда-то ненавидела День Святого Валентина? Нет, никогда! Это был самый прекрасный, замечательный, захватывающий день в жизни. Безусловно, Драко чувствовал то же самое; они оба были настолько созвучны с магией этого необыкновенного дня. И, эй, целоваться в странных позах было не так уж и сложно, как выяснилось! Хотя, конечно, Лаванда и Гарри могли бы сделать это гораздо лучше. Добрых семь минут спустя, когда они решили, что им все-таки достаточно, Гермиона почувствовала, словно по заказу, как румянец накрыл ее настолько, что даже уши горели красным огнем от смущения. — Не говори никому, — шепнула она Драко. Драко, видимо, даже не думал об этом. — Я бы не стал, — сказал он. — Эй... а ты не так уж и плоха. Это был первый раз, когда ты целовала кого-то? Краснея еще пуще прежнего, она кивнула. Он засмеялся. — Как романтично, первый поцелуй на День Святого Валентина! — саркастически заметил он, но с толикой доброго юмора. — Чтобы дополнить комплект, может пойдешь со мной на бал сегодня? Она посмотрела на него с удивлением. Свидание? Свидание с Драко Малфоем? Свидание с первым парнем, которого она поцеловала? Черт, почему бы и нет. Он был одним из лучших парней со статусом «Свободен» в Хогвартсе, и ему нравилось читать. Это был решенный вопрос. — Это свидание? — прошептала она. Он кивнул. — Хорошо, — сказала Гермиона, и была в шоке, когда он взял ее под руку. — Пожалуй, нам стоит все же найти Парвати, не так ли? — спросил он, а она лишь кивнула, ведь ее мозг сейчас был во власти злосчастного химического дисбаланса. Где-то высоко в небе, над облаками, Купидон младший вглядывался в фигуры Мистера Малфоя и Мисс Грейнджер. — Прекрасно! — верещал он сам себе. — Абсолютно прекрасно! Мои стрелы попали точно в цель! Он вспомнил о так называемом инциденте с бумажными сердечками, которые попались под руку им обоим, и захлопал радостно в ладоши. И потом, все, что он должен был сделать, это заставить их осознать, насколько они были созданы друг для друга. Словно «рука и перчатка»! Исполнив небольшой победный танец, он позвонил Купидону старшему по своему высокотехнологичному блестящему розовому телефону. — Угадай, что, пап, — начал он, — ты будешь чертовски мной гордиться…