Их любовь наконец-то достигла той грани, за которой начинается боль и отчаяние.
Она старается собрать себя по частям, не сломаться под гнётом увиденного, от этих мимолётных взглядов, которые, к счастью, не задерживаются на ней дольше положенного. Это как в спорте: сломаешься от одного удара***
Она приходит в себя, когда оказывается на полу в погромленной квартире. Сломаны стулья, перевёрнуты столы и шкафы, в которых порвана каждая тряпка,***
— Прости. Умоляю, прости меня. Едва слышно шепчет он, обхватив голову руками. Захлёбывается под рёбрами яростно сдавливающая безнадёжность, когда голова начинает трезветь, а сердце постепенно умирать. Он не смотрит на ту, что без спешки поднимает свои вещи, разбросанные по всему номеру. Вчера они изрядно потрудились над тем, чтобы превратить здешний люкс в руины. Однако, в душе взыграла не гордость, а ненависть той формы, которой нет страшнее на белом свете. Ненависть к самому себе. — Не печалься так, — она не спеша натягивает на себя платье, пытаясь раздразнить его. «Пустые попытки, золотце.» — Мы ей ничего не скажем, идёт? — Ты ещё здесь? — он в полушаге оттого, чтобы выкинуть эту незваную гостью в этом номере за дверь. Шершавые чужие губы касаются его виска, оставляя новое клеймо предательства. Ему гораздо хуже, чем просто противно. Он уворачивается от неё, от её назойливых прикосновений и поцелуев, от которых чувство вины раскаляется до предела. — Проваливай, — имея ввиду не номер, а отель — его дом. Он нараспашку открывает дверь и вылетает из него первым, не зная, что делать, говорить и думать. Он благодарит выпитый алкоголь за беспамятство, ведь совершенно не хочется вспоминать фрагменты из прошлой ночи. Не хочется вспоминать вкус чужих губ. Не хочется вспоминать прикосновения, что кажутся неестественными, неправильными, настолько непривычными. Ему нужно найти её. Координация слегка подвела его, когда он чуть не распластался на полу, задев какого-то постояльца и тут же схватившись за стойку ресепшна. — Канаеву, — ему страшно произносить её имя, — Видела сегодня? — обращается он к Свете, которая тут же отметила про себя шаткое состояние начальника. — Видела, — согласно кивает она, — Пару часов назад объявилась с опозданием на работу, а через несколько минут выбежала в обратном направлении. И была… Я бы сказала, чем-то озабоченной. Очень озабоченной, и я думаю, что… Он уже не слышит то, что она ему говорит. Сорвавшись с места, он по привычке обшаривает карманы брюк, чтобы найти ключи от машины, но видимо те выпали в тот момент, когда те чужие ручки так яростно срывали их с него. Не ловится ни одно такси, не останавливается ни одна машина. Что ж, если придётся, он доберётся на своих двоих до её дома. Лишь бы попытать призрачный шанс***
— Мы переведём Ваш расчёт на карту в ближайшие дни, — заверяет её София, принимая в руки заявление об уходе вместо Валентины, что находилась в отпуске, — И мне очень жаль, что всё так вышло. Она может лишь посочувствовать этой девочке, что как мотылёк, так самозабвенно, забыв обо всём на свете, полетела к солнцу, которое, в конечном счёте, её и сгубило. Мужчины умеют растоптать, унизить, оставив после себя лишь руины, из которых приходится воздвигать новые стены намного прочнее прежних. И она, как никто другой, понимает, как сложно жить с предательством чужого человека, который когда-то казался родным. Дарья кивает и слабо улыбается в благодарность за поддержку Софии, которая с самого первого дня помогала ей, не требуя ничего взамен. Надо бы попрощаться с персоналом, но не хочется получать эти сочувствующие взгляды и слышать восклицания «А я ведь говорила!». Уже почти в дверях, она решает посмотреть по сторонам в последний раз. Пришло время попрощаться с этим местом, в которое она постарается больше никогда не возвращаться. Как вдруг слышит голос, от которого будто закладывает уши, а глаза начинают непроизвольно слезиться. — Даша! Надо бежать-бежать-бежать и больше никогда не останавливаться. — Пожалуйста, остановись, — будто читает её мысли. Она почти ощущает прикосновение его руки на своём плече, чего она допустить никак не может. Резко обернувшись, она выставляет руки вперёд, предупреждая, чтобы он не делал и шага к ней. — Притронешься ко мне, и я переломаю тебе ребро за ребром, каждый хрящик и сустав твоего позвоночника. И чёрт возьми, она не шутила. Она так болезненно похудела, а эти впалые щёки и синяки под глазами словно свидетельствуют о том акте насилия, что он совершил с ней. В духовном смысле, естественно. Да и он, по её мнению, выглядит не лучше. Оба постарались на славу. Он так просил, чтобы она выслушала его, а теперь, когда она стоит перед ним в живую, он почему-то молчит и не может выдавить ни слова, лишь прикидывая приблизительное время того, когда она питалась в последний раз. — Так это всё, что ты хотел сказать? Так хочется подобрать правильные слова, чтобы сложить их в правильные предложения. Но сейчас он будто бы ничто. — Прости. Я думал, что потерял тебя. Я будто бы из ума выжил от этого. Да, она совершила ошибку. Но не ему сейчас говорить ей об этом. — Давай не будем продолжать тот разговор, который всё равно ни к чему не приведёт. Краем глаза она замечает, что за этим представлением наблюдают почти все в холле. Но публика его никогда не останавливала и не стесняла. Этот пункт необходимо занести в тот чёрный список, что она посвятила ему, и который поможет ещё больше его ненавидеть. — Ты вечно будешь меня ненавидеть? — слышится надломленность в его голосе, вкус которой ей знаком. — Постараюсь. Он бессильно смотрит на темноволосую девушку, что скрывается за дверью, и чувствует, как завыла вдруг наглухо замурованная совесть, которую он так стремился затоптать семнадцать лет назад.***
Она любила воздвигать стены. Одну за одной, чтобы не пробили, не разрушили её хрупкий мир, который не выдержит ударов противников без какой-либо защиты. Ведь спорт любит сильных людей, которые в состоянии не дать себя в обиду. Но он разрушил все стены так легко и непринуждённо, будто бы их и вовсе не было. Она аккуратно складывает вещи, собираясь нагрузить чемодан доверху, ведь поездка выйдет длительной, и кто знает, что ей может понадобиться. И старательно игнорирует коробки с книгами, которые собирается вернуть ему через доставку. Они ей без надобности в новой жизни. — Всё взяла? — Да, осталось проверить лишь документы. А ты? — Тоже. Юля стоит напротив и, в отличие от подруги, собрала куда больше вещей. Хотя переезд для неё был не в другую страну, а всего лишь в другой отель. Она поддержала подругу, когда та решила круто поменять своё направление в этой жизни, сбегая от ненужных тревог и воспоминаний. Тем самым прокладывая новый путь, который, быть может, окажется не таким каверзным, как предыдущий. В её жизни всё складывается тоже довольно оптимистично. Она дождалась того момента, когда после стольких лет, которые она потратила на неблагодарную работу горничной и почти каждодневные пробы, которые не давали ничего стоящего, появился реальный шанс. И упускать его она не собирается. Известная студия, что так упорно игнорировала её существование, предложила ей главную роль в фильме, съёмками которого занимаются профессионалы своего дела. Поэтому, заявление об увольнении она писала с чистой совестью. И всё же до чёртиков обидно за подругу. Но она понимает, почему Даша не хочет оставаться в этом городе, который не оправдал её ожиданий. Люди не меняются. Юля до сих пор не может поверить в то, что подруга снова оказалась права. К сожалению, подтверждение этого убеждения никакой пользы ей не принесло. — Не понимаю его. Он ведь и вправду тебя лю… — Нет, не договаривай за него то, что он так и не осмелился сказать мне. Видимо, не хотел или не считал нужным. А впрочем… Мне всё равно. Надо выходить. Катя будет ждать нас в аэропорту, чтобы попрощаться. Люди не меняются. Когда-то она уверенным голосом сказала ему это, а он согласился. Пожалуй, теперь он решил подтвердить её домыслы не только на словах, но и на деле. Он и не изменился только потому, что этого так сильно хотела она. Видно, так сильно этого не хотел он. Завтра, на новом месте, она начнёт собирать себя крупица за крупицей. И быть может, когда-нибудь боль пройдёт, а их воспоминания перестанут быть общими. Они крепко-крепко обнимаются, надеясь, что каждая из них воплотит все свои мечты в жизнь и найдёт своё счастье. — Я буду скучать по этому месту. И по тебе. — Я буду скучать сильнее. Эти стены были свидетелями их самых радостных дней, а также самых горестных. Тоскливо покидать это место, где жили две подруги, которые искренне верили в светлое будущее, что, в конечном итоге, их и настигло. На пути к которому их изрядно помотало из стороны в сторону. Люди не меняются. И надо бы свыкнуться с этой мыслью, да вот только почему-то в уголочке памяти теплится мысль о том, что на дне чемодана лежит та самая футболка с запахом миндаля и мускуса.