В Карачи нет ванных из мрамора

      Этот манящий восточный полумрак… Вероятно, он имеет власть над любым человеком. В одном — разрубает саблей оковы и дает вырваться на свободу. Дать волю дикости. Другому — поможет открыть в себе нечто… Нет, не новое. Скорее, что-то, что вы долгие годы старательно усыпляли и подавляли в себе. Ведь жизнь слишком капризна: одно неосторожное движение, мысль — и все: нет больше ее природной красоты. Этого жаркого огонька. Порой нужно многое, чтобы вновь его пробудить. Нужно полностью погрузиться в себя — сейчас это слишком большая роскошь.       А есть люди, в которых эта чарующая атмосфера вдруг порождает зерно сомнения: а так ли все в этом мире рационально и упорядочено? В ком-то… В ком-то, но не в Вас. Потому что над Западом сила Востока не имеет власти. Так природой задумано. Недаром они так далеки друг от друга. Именно по этой причине Вы, мистер Холмс, выглядите здесь как небоскреб среди храмов древности. Меня не обманут даже мягкие черные кудри. Вы безупречно холодны, словно зеркальная противоударная поверхность современной высотки. Скажите, мистер Холмс, кто-нибудь оставлял неаккуратный отпечаток на Вашем стекле?..       Я вошла в номер почти бесшумно. Пришлось немного поиграть с администратором, ведь просто так к гостям не пропускают. Он такой высокий и с небольшой гетерохромией. Маленький островок зелени в цвете черного кофе. Вы заметили, я уверена, чуть выше правого зрачка. Очевидно, он на должности совсем недавно, боится вызвать гнев клиентов. Было нетрудно убедить беднягу в том, что «мистер Янсен» не любит, чтобы посторонние, пусть и администраторы отеля, были в курсе его грешных страстей. И единственный сюрприз на пороге номера, которому он рад, — это я. Вы ведь рады, мистер Холмс? О, не отвечайте. Вы спокойно лежите в глубокой темной ванне, и кожа настолько резко контрастирует с ее мрамором, что почти бьет по глазам. Приглушенный, мягкий свет пытается струиться по Вашему лицу, но срывается во тьму камня. Я удивляюсь, почему эти нежные свечи еще не потухли: от Вас веет холодом. В неверном свете капли горячего воска, стремительно падающие вниз, кажутся совершенно прозрачными. Я не могу удержаться от улыбки: кажется, Вы доводите их до слез. Вижу легкую тень, скользнувшую по Вашему лицу. Узнали мои духи, я польщена. Ваши вдохи стали чуть более длительными, а выдохи — резкими, Вы заметили, мистер Холмс? Вам нравится мой запах — так наслаждайтесь. Знаете, это самый изысканный комплимент из тех, что я не услышала. Вы так упрямо не желаете открывать глаза. А я невольно начинаю гадать, обо что же вода ударяется громче: о мрамор ванны или о Вашу кожу? Капли так методично разлетаются, пытаясь пробить Вашу броню, а Вы даже не смотрите на них. Впрочем, чтобы чувствовать, видеть необязательно, правда, мистер Холмс?..       Не отводя взгляд от Вашего лица, делаю шаг вперед, и мне начинает казаться, что я разрезаю гладь тонны воды, а не воздух. Разрушаю установившееся с таким трудом равновесие. Однако только глупец решит, что в этой комнате все неподвижно. Я почти физически ощущаю, как Ваши мысли окутывают меня, хотя Вы отчаянно пытаетесь вытолкнуть их далеко за пределы этого отеля. Но снаружи нет ничего, способного заставить Ваш разум постоянно возвращаться и кружить в поисках ответов. Это есть только здесь… Большинство людей, которым довелось с Вами общаться, считают, что Шерлока Холмса так занимать может лишь очередное дело. Те, кто знает Вас лучше, добавляют к этому другую загадку — меня. Но и она была разгадана, пусть и заняла больше восьми секунд. I am sherlocked. Вот и весь ответ. В Ваших мыслях что-то другое, я права, мистер Холмс?       Кажется, тишина с каждым мгновением становится гуще. Мой взгляд снова возвращается к свечам. Неожиданно для себя я замечаю темно-фиолетовую каплю, сбегающую вниз по почти черному твердому воску. На долю секунды становится не по себе: войдя сюда, я увидела только молочную белизну. Немного сбивает с толку. Ощущение, как будто кто-то вдруг подменил картинку. Теперь я смотрю на темную свечу не отрываясь, словно хочу поймать того, кто так ловко сменяет кадры. Капля не успевает слететь вниз — застывает на полпути. Мне приходит в голову, что она напоминает Ваше молчание. Сначала оно казалось мне способным поддаться, хоть и чертовски обжигающим, но теперь вовсе застыло. Вероятно, сейчас его очень легко разбить. Но оставим эти осколки обывателям — я хочу горячий, податливый воск. Неосознанно мои пальцы тянутся к лихорадочному жару пламени, проходя сквозь него. Прикрывая глаза, я вижу под своей ладонью совсем не воздух… Должно быть, в полумраке белизна свечи совершенно сольется с Вашей кожей. Эта мысль заставляет пальцы соскользнуть на шелковистую восковую поверхность. Такую обманчиво нежную при легком прикосновении, но неизменно сохраняющую упрямую твердость. Несгибаемую и все же хрупкую. Безгранично сильную, но от этого не менее уязвимую.       Неожиданный болезненный жар заставляет рефлекторно отдернуть руку и судорожно втянуть воздух сквозь зубы. Распахнув глаза, я чувствую укол Вашего острого взгляда. Безупречная точность, мистер Холмс, как всегда. Вы не спешите найти себе новый предмет для созерцания, и из-за этого я будто превращаюсь в школьницу, попавшуюся директору на курении. Пылающий ожог от горячего воска на пальце безжалостно вторит безумному образу. Знаете, если бы сейчас кто-нибудь спросил, когда Вы обернулись, я бы ответила, что сразу после моего шумного вдоха. Если была бы кем угодно в этой Вселенной, кроме себя самой. Но Вам по иронии из миллиардов выигрышных вариантов попался один неудачный. Я — это я. И я знаю, что Вы наблюдали за мной и до этого. За мной и за моей рукой. Не видела, нет. Но необязательно видеть, чтобы чувствовать, помните? Ваш взгляд царапает мою кожу, словно острые кусочки льда, обжигая холодом. Но здесь слишком жарко для ледяных взглядов — мы же не в Лондоне, мистер Холмс. Да… Мы не в Лондоне, однако же я снова в Вашей рубашке. Кажется, это еще одна причина остановить на мне этот взгляд, с той лишь разницей, что теперь Вы смотрите прямо мне в лицо. Этот вызов — очередное нападение, а так хотелось застать Вас врасплох. Это было бы стратегически верным, если бы я пришла сюда побеждать. Ваш взгляд не двигается, хотя я чувствую, что и на него действует гравитация: его так и тянет соскользнуть вниз. Что ж, Ваша сила воли успешно борется с законами физики.       — Вы так отчаянно стараетесь быть сверхчеловеком, что я почти готова проиграть Вам, мистер Холмс, — выдыхаю я, наконец позволяя нашим глазам встретиться.       Ваше лицо безупречно бесстрастно.       — Вы проиграли мне еще в Лондоне, мисс Адлер, — Ваш голос столь спокоен. Мне начинает казаться, что Вы объясняете Джону свои выводы с бо́льшим чувством, чем сейчас говорите со мной.       — Что ж, возможно, я пришла признать свое поражение.       Вы еще секунду удерживаете острый взгляд на мне, и лицо по-прежнему непроницаемо. Я выдыхаю слишком резко, так, что пламя стоящей рядом свечи, отпрыгнув, заставляет тени прийти в движение. На миг Ваше лицо полностью скрывается во тьме, и мне хочется проклинать свое неосторожное дыхание: когда огонек, качнувшись, возвращается на место, Вы, мистер Холмс, похожи на безмятежного ангела, расслабленно прикрывшего глаза. Знаете, я еще никогда не чувствовала настолько острую нехватку хлыста в своей руке. Это показное умиротворение колет мои нервы, аккуратными коготками впивается в мою спину, молниеносно взбираясь вдоль позвоночника. Запоздало холод каменного пола окутывает мои ноги, и я жалею, что вернула тогда Ваше пальто. Хотя прикосновение рубашки к обнаженной коже намного приятнее. Эти мысли заставляют снова вернуться к созерцанию Вашей отрешенности. Ну что за упрямец?       Нарочито медленно, плавно покачиваясь на волнах предвкушения, я иду к самой дальней свече. Знаете, мистер Холмс, внешне она ничем не отличается от остальных, и все же ее исключительность манит меня. Потому что каждый следующий мой шаг за Вашей спиной заставляет Вас мучительно ждать моих действий. Вы упрямо не желаете оборачиваться, я знаю. И не обернетесь. Я иду спиной вперед, пожалуй, рискуя устроить небольшой пожар, уронив какую-нибудь из свечей… Но тугие мышцы на Ваших руках так напряженно дрогнули от ожидания неизвестности, что я не могу отвести взгляда. Потерпите, мистер Холмс, я хочу немного поиграть.       Очередная секунда словно замирает, подглядывая за нами в замочную скважину. Говорят, что время не остановишь, но она не спешит отпрянуть от двери, чтобы освободить место следующему мгновению. Тяжесть свечи, наконец оказавшейся в моей руке, вынуждает двигаться быстрее, почти против воли. Как бы ни хотелось отомстить Вам мучительным ожиданием и холодностью, результат получается не столь впечатляющий. Все-таки это не мое оружие.       Вот я стою всего в нескольких сантиметрах, прямо за Вашей спиной, коварно пряча за своей ту самую свечу. Кожей ощущаю ее жар, и это почти больно, но так нужно. Все хорошо в свое время, так давайте проявим терпение. Свободная рука, не нуждаясь в моем разрешении, скользит по Вашим волосам. Они обладают какой-то необъяснимой притягательностью: вероятно, это свойство всякой тьмы. И все же Ваш мрак как всегда исключителен. Очарованно смотрю на то, как мои пальцы ныряют в сумрак Ваших кудрей, и невольно задумываюсь: а ныряют ли? Или все-таки тонут? Кто из нас хозяин всего происходящего? А, может, мы оба поразительно бессильны в этом прикосновении? Я чувствую, что Вы хотите податься навстречу, но на задворках моего сознания маячит вопрос: а чувствуете ли это Вы? Часть Вашего неизменного обаяния — это мои сомнения. Сомнения в правдивости и значимости моих ощущений. И, несмотря на логику, я интуитивно утверждаюсь в том, что чувствую Вас сильнее, чем Вы сами. И это мое оружие, мистер Холмс. Оружие, которое способно причинить вред и мне. Но Вы же знакомы с азартом победителя, получающего все? Вы даже знакомы с победой.       Мои пальцы творят что-то своевольное, не боясь, что их кто-то остановит. Мы с Вами на это не способны — значит, не способен никто. Мою спину невыносимо обжигает пламя свечи, так сильно, что болезненный жар расходится по всему телу. Или это легкое движение навстречу моей руке? Оно принесло Вам облегчение, мистер Холмс?..       Свеча, как предательский нож, проносится из-за моей спины до Вашей. Возможно, играть на рефлексах и физиологических реакциях — и против правил ментальных состязаний, но считайте это местью за холодный подсчет моих ударов в минуту. Я все еще это помню.       Вы бы смогли по достоинству оценить синхронизированную точность моих движений. Пылающий воск отклоняется от вертикали, и его горячие капли устремляются вниз, прямо на Вашу спину. Рефлекторно оборачиваясь, Вы, мистер Холмс, попадаете прямо в мою ловушку. И пусть мне пришлось опуститься на колени, зато между нашими лицами теперь пара сантиметров. Это можно счесть за победу?       — Значит, так доминантки признают поражение?        И сейчас, смотря Вам в глаза, я понимаю, что настоящая тьма скрыта в них. Льдисто-голубые брызги радужки почти полностью исчезли во мраке зрачков.       — Слишком горячо на Ваш вкус?       — Вы повторяете свою ошибку, мисс Адлер, — у Вас вид преподавателя музыки, указывающего на промах маленькой несостоявшейся пианистке. Как будто ее пальцы в который раз соскальзывают с нужной клавиши. Но, мистер Холмс, я отлично знаю, куда нажимать.       Снова этот взгляд в глаза. Долгий. Любопытно, Вы не моргаете, чтобы не приобрести случайное сходство с человеком? Чувствую, что подавить усмешку будет затруднительно, поэтому позволяю ее себе. Отчего-то это вводит Вас в секундное замешательство, которое сползает в тень так же быстро, как и появилось из нее. Молчание тянется, лениво и размеренно, стекая словно мед. Однако Вы считаете его слишком приторным и липким, Вы ждете ясности — моего ответа. А я люблю сладкое.       — Мистер Холмс, — выдох у самого уха. Вы, повинуясь инстинкту, чуть наклоняете голову. Инстинкту. Только какому? Вы открываете свою шею или хотите увеличить расстояние между нами? Впрочем, это в любом случае выглядит как победа. Вопрос лишь в том, чья: моя или Ваша?..       Оставляю ногтями белеющие дорожки на Вашем предплечье, опустив голову Вам на плечо и неотрывно наблюдая за нашими руками. Почему-то не могу решить, что больнее сейчас упирается в ребра: мраморный край ванны или сердце.       — Мистер Шерлок Холмс, — слова растягиваются, словно кошки на солнце. Я замечаю, что рукав надетой на мне рубашки почти весь усеян каплями воды. Душ не пощадил и часть моих волос: они черными змеями исполосовали Вашу светлую кожу.       — Если сантименты — это ошибка, то что же Вы делали сегодня, спасая меня от казни, мистер Холмс?       — Я совершал ошибку, мисс Адлер.