Это больше не может продолжаться

      — Бессовестная тварь, — слышалось со всех сторон.       Этот шёпот Алексей Александрович услышал сразу же зайдя в зал до начала первого акта, и понял вдруг, что адресовано это Анне, что все разговоры сегодня совсем не о Патти. И из своей ложи он наблюдал больше за женой, чем за итальянской певицей и совсем не удивился, когда Лёвин остановил свой ищущий взгляд на нём.       Отвлекшись снова на терзающуюся Анну, Каренин не заметил, как Константин очутился рядом с ним.       — Алексей Александрович, я не смею Вас просить, но…       — Что-то с Анной? — он подскочил, попутно извиняясь перед сидящими с ним коллегами из министерства и выводя Лёвина из ложи.       — Она бледна так, будто едва живая. Степан Аркадьич отправился за доктором и за графом Вронским.       — Ах, вот что, — Каренин заложил руки за спину, сжал губы и совсем не глядел на Лёвина.       — Умоляю, Алексей Александрович, она жена Вам!       Мужчина поднял свой серьезный печальный взгляд на Лёвина и двинулся в противоположную сторону зала.       Начался шумный антракт, когда он наконец очутился за спиной жены. Кити, едва сдерживая слёзы и страх, взглянула на него и вышла, оставляя Карениных наедине.       — Анна, — хрипло позвал он, опустив руки на её плечи.       — Алексей? — женщина едва повернула голову к нему, на её грустном бледном лице читалась волнительная одухотворённость, казавшаяся Каренину отображением безумия.       — Анна, ты нездорова, тебе нужно вернуться домой, — Алексей Александрович сел позади неё и осторожно сжал рефлекторно поданную руку.       — Эта дверь закрыта для меня навсегда, — смотреть на него Анна больше не решалась, но и руки не отнимала.       Послышался шорох за их спинами, и оба встали (Каренин поддержал Анну под локоть) и обернулись; в открывшейся двери показался Вронский.       — Любимый мой! — Анна, выйдя вперёд законного супруга, шагнула навстречу любовнику.       — Зачем ты поехала в театр? Я же тебя предупреждал!       — Возлюбленный мой, жаль, тебя не было рядом со мной, — будто в бреду, снова и снова повторяла Анна, и Алексей Александрович, невольный свидетель этой сцены, почувствовал неоднозначный порыв жалости к своей жене и недопустимой совсем в этих обстоятельствах ревности.       Анна протянула свои руки к Вронскому, но тот легко оттолкнул её, желая только лишь привести в чувство, не оскорбить, и запустил руку в волосы.       — Анна, послушай, зачем ты мучаешь и себя, и меня? У всякого терпения есть граница! — Вронский снова раздражённо отнял её руки от себя и глубоко вздохнул, отворачиваясь.       — Граница. Роковой предел, да, — и поражённая поведением возлюбленного, Каренина попятилась назад, и, наткнувшись спиной на Алексея Александровича, обернулась к нему, будто ища защиты и утешения.       Протянутых рук он не отверг и позволил прижаться к себе, а когда прекрасное недвижимое лицо Анны, залитое слезами, оказалось на его плече, Каренин сжал её вздрагивающие плечи и слегка отстранил от себя, всматриваясь в её блестящие влажные глаза. Анна вздохнула и обмякла в его руках.       — Это больше не может продолжаться, — сказал он решительно и легко, как никогда раньше, поднял Анну на руки, она не возражала, а лишь бессознательно уткнулась носом в его шею, прикрытую воротом, зарываясь в его одежды, вдыхая его запах.       Словно спящего ребёнка, осторожно, будто единственное сокровище мира, Алексей Александрович пронёс Анну мимо удивлённого, даже растерянного Вронского, мимо тех, кричащих «бессовестная тварь» в начале вечера, только теперь каждый смотрел на них молча, не смея даже открыть рта, мимо застывшего у входа в театр доктора, бросив ему лишь тихое «Пойдёмте».       — Нам нужно вернуться домой, — прошептал он, почти касаясь губами её виска. — Эта дверь всегда открыта для тебя.       — Алексей Александрович… единственный мой… — ответила Анна в бреду, прежде чем потерять сознание.