У gorau Rose

Мышка подошла к трапезной, и ее сердце замерло: она одновременно и надеялась, и боялась, что на этот раз Эдвард все-таки ее заметит. Как бы ей хотелось войти в зал в отливающем золотом платье, в облаке экзотических духов и в серьгах с драгоценными камнями, которые могли бы привлечь его взгляд, блеснув в свете свечей! Но, как всегда, она тихо проскользнула к длинному столу, установленному под прямым углом к королевскому помосту, отыскала свободное местечко и села. Амулет, из которого минуту назад выпал сияющий кристалл кварца, зацепился за лиф платья, обронив еще несколько лепестков, но Мышка этого не заметила. Всем мастерам, чьими услугами пользовались члены королевской семьи и придворные, король давал пищу и кров. В трапезной ткачихи сидели к королю ближе, чем обычные дворцовые слуги и резчики по дереву, но дальше, чем ювелиры, чьими золотыми безделушками и сверкающими украшениями были усыпаны костюмы знати. Самые родовитые придворные и принцы сидели во главе стола, попивая мед и вино из инкрустированных серебром хрустальных бокалов. Их дорогие одежды из шелка и бархата переливались в свете факелов, а витые золотые ожерелья и украшения сверкали драгоценными камнями. Мышка посмотрела туда, где должны были сидеть королевские музыканты, но Тора среди них не оказалось. Как же так? Когда члены королевской семьи заняли свои места на помосте, Мышка вздохнула. Принцесса была в небесно-голубом атласном платье, расшитом жемчугом. Прекрасные жемчуга украшали также золотую сетку, под которую были убраны ее волосы. Она была так красива, что затмевала собой всех женщин, присутствовавших в зале. «Какая же я глупая! Если бы Эдвард был здесь, он даже не заметил бы меня…» Черноволосый красавец из ее снов появился, когда свечи в металлических подсвечниках уже почти догорели. Он поклонился королю и королеве, и его темные волосы красиво блеснули. Король Чарли сидел, откинувшись на спинку трона и потягивая вино из своего любимого кубка, выточенного из цельного куска горного хрусталя и оправленного в золото.  — Мне сказали, что вы великолепно играете на лире. Добро пожаловать ко двору, сэр бард. Сыграйте нам что-нибудь! Эдвард устроился перед помостом вполоборота к королю и взял в руки лиру. Сорвавшиеся со струн звуки осветили зал, подобно отблескам огня. Он был настоящим мастером и легко поймал слушателей в сотканную из лунного света невесомую сеть. Он наполнил их души образами заснеженных горных вершин своей родины, которые сияют под солнечными лучами в таком голубом небе, что душу наполняет щемящая грусть. И люди грустили вместе с ним. Когда Эдвард запел о Героях Айрана, которые отдали свои жизни во имя свободы, сердца его слушателей застучали в ритме боевых барабанов древности. Мышка слушала его с восхищением. Музыка струн была прекрасна, но ее пленил голос Эдварда. Глубокий и хорошо поставленный, он касался самого дна души, будил чувства, о которых она раньше и не подозревала. Отчаянное одиночество и невысказанные желания налетели на нее, как зимняя буря. Всю свою жизнь она жила в тени, двигаясь бесшумно и не привлекая ничьего внимания. Эта ее «невидимость» была столь же привычна для нее, как и цвет глаз. Но сейчас, когда она слушала голос Эдварда и любовалась уверенными движениями его рук, ласкающих струны, ей вдруг захотелось, чтобы он смотрел на нее! Только на нее. Когда последний из прекрасных звуков затих, в огромном зале воцарилась полная тишина, которая через несколько секунд взорвалась хором восторженных оваций. Король властно поднял руку, и шум постепенно стих.  — Ваша музыка прекрасна. Как вас зовут и откуда вы родом, сэр бард?  — Меня зовут Эдвард, — ответил тот. — Как и мой отец, я вырос в изгнании среди диких скал Дальней Айсландии. В зале повисла напряженная тишина. Мышка заметила, что руки охранников легли на рукояти мечей. Когда Чарли объединил Западные земли, только своенравный народ Дальней Айсландии отказался признать его власть. Там до сих пор царили законы кровной мести, и то, что на престол взошел Чарли, еще больше накалило отношения между двумя странами. Король задумчиво гладил бороду, посматривая на Эда.  — Дальняя Айсландия уже добрую сотню лет, как заноза для Айрана. Нигде больше не плодится столько заговорщиков.  — Вы правы, ваше величество, — согласился Эдвард. — Это так. Король улыбнулся. Возможно, именно сейчас стоит сделать шаг к примирению?  — И отважных мужчин и женщин. Добро пожаловать в мой замок, Эдвард из Дальней Айсландии. Сыграете ли вы нам еще что-нибудь, пока ночь не вступила в свои права?  — Да ваше величество. Эд обвел взглядом зал, и его глаза задержались на Мышке, которая сидела, положив подбородок на сложенные ладони. Он нахмурился. В-этой девушке было что-то знакомое. Что-то важное… Он попытался припомнить, где он мог ее видеть, потом с досадой тряхнул головой. Его пальцы задумчиво перебирали струны, наигрывая мелодию, которая повторялась снова и снова. Потом он опомнился, и мелодия превратилась в нежную балладу — историю о прекрасной девушке, которая полюбила слишком сильно, чтобы слушать доводы рассудка. Она верно ждала, когда любимый вернется с войны, а оказалось, что он взял в жены другую. И она умерла, подарив жизнь ребенку, о существовании которого он так и не узнал. Вообще-то, не эту песню Эдвард хотел спеть. Это была совсем новая песня, и слова сами приходили ему на ум. Он чувствовал, как с каждым словом вздрагивает от боли его душа, с каждой щемящей нотой его переполняла печаль этой неизвестной девушки с разбитым сердцем. Песня потрясла даже его самого. Последние ноты поднялись к высоким, украшенным резьбой потолкам, как душа девушки, взлетевшая к небесам. Баллада глубоко тронула всех, за исключением королевы, которая сидела, грозно нахмурившись. Чарли до боли в пальцах сжал опустевший кубок. Он долго смотрел на него, прежде чем поднял голову. В его взоре застыло изумление.  — Грустная песня, сэр бард. Ее красота величественна, а сила пугает. Но ее стоило услышать. Внезапно Чарли встал, являя собой воплощение королевского величия, и снял с пальца перстень с огромным изумрудом.  — Примите это кольцо в благодарность за доставленное удовольствие. Эдвард встал и поклонился.  — Я простой человек, и мне ни к чему драгоценности.  — Тогда выберите себе награду, — приказал Чарли. — Что бы вы ни пожелали, все будет исполнено. Даю вам слово верховного правителя Западных земель. *** В темных глазах Эда светилось торжество. Он украдкой бросил взгляд туда, где в одиночестве стоял Джас. «Ну что я тебе говорил?» Легкая улыбка тронула его губы. Потом Эдвард вскинул голову и посмотрел королю в глаза.  — Я прошу позволить мне принять участие в турнире. По залу пробежала волна возмущенных возгласов. Такая неслыханная дерзость! Никто не ожидал от странствующего музыканта такой прыти. Взволнованная Мышка прижала ладонь к губам. На скулах Чарли заиграли желваки. Он уже жалел о столь поспешно данной клятве.  — Ты сошел с ума? Ты же сочинитель песен, а не воин! Королева одарила Эдварда ледяным взглядом.  — Какая неслыханная наглость! Да он не достоин даже произносить имя принцессы Розали! Голос Эдварда перекрыл общий гомон.  — Может быть, я и бард, но в моих жилах течет королевская кровь. Я владею мечом и копьем ничуть не хуже любого из присутствующих здесь рыцарей. Король нахмурился.  — Проси любую другую награду, — приказал он.  — Нет, сир, я не возьму обратно своих слов, — с вызовом ответил Эдвард. — Как и вы не можете взять ваших. Обстановка в зале накалялась. Чарли дал свое королевское слово, и все это слышали. Королева схватила мужа за запястье. Ее пальцы вонзились в его тело.  — Ты должен отказать ему в этой дурацкой просьбе! Когда Чарли повернулся к ней, его глаза пылали гневом.  — Ты слышала, что говорит этот человек! Ты также слышала, что сказал я. Я дал слово. Теперь всем нам придется смириться с последствиями. Никто раньше не слышал, чтобы король так грубо говорил с королевой. Опешила даже Джейн. Она замерла, чувствуя, как внутри поднимается паника. Королева так сжала кулаки, что у нее побелели костяшки пальцев. Потом Джейн внимательно оглядела Эдварда с головы до пят. Кем бы этот человек ни был, он обладал силой. Этого нельзя было отрицать. И он внушал ей страх. Это чувство было для королевы внове, и оно разозлило ее еще больше. Она снова повернулась к супругу, кутаясь в свою мантию, словно она могла ее защитить подобно доспехам.  — Вы поступите так, как велит вам долг короля, — сказала она. — Но позвольте вас предупредить, милорд, что я поступлю так, как подсказывает мне долг матери. Королева Джейн кивнула дочери и своим придворным дамам, вздернула подбородок и исчезла за расшитым занавесом, который скрывал лестницу, ведущую к королевским покоям. Точно так же вскинув свою прелестную головку, принцесса Розали последовала за матерью. На мгновение присутствующим показалось, что король Чарли резко постарел. Его народ жил в мире уже восемнадцать лет, но сердце короля не знало ни минуты покоя. Он устало потер переносицу, потом собрался с силами и снова стал тем, которого все привыкли видеть — королем до мозга костей.  — Ты глупец, Эдвард из Дальней Айсландии, и заслуживаешь того, чтобы умереть смертью глупца. Да смилостивится над тобой Господь! Эдвард поклонился.  — Я не прошу о милости, ваше величество. Я только надеюсь, что вы сдержите свое слово. Чарли встал.  — Что ж, ты сам выбрал свою участь. Завтра ты примешь участие в турнире. Король покинул помост в сопровождении своих приближенных. Принцы и лорды переглянулись и стали расходиться. В постепенно пустеющем зале люди старательно обходили Эдварда. Так речная вода огибает скалу… Джас присоединился к нему, и они остановились возле одного из высоких окон.  — Они шарахались от тебя, словно ты болен проказой.  — Как и их король, они считают меня дураком, — с горьким смешком ответил Эдвард. — Или покойником. Джас внимательно посмотрел на своего подопечного.  — Правда может оказаться на их стороне. Завтрашний день покажет. В гневе Мышка сжала кулаки. За прошедший час она узнала много нового о темноглазом Эдварде, госте своих сновидений, — его пение так прекрасно, что может заставить плакать даже ангелов, и еще он отважен, горд и безрассуден. И кажется, твердо решил умереть. Мышка убежала в свою комнату, чтобы выплакать горе. Сон принес ей облегчение. Она снова была в домике Элис и лежала в кровати. Возле окна сидела женщина, чьи волосы украшали дикие розы, и ткала при свете свечи. Челнок сновал туда-сюда, переплетая золотые и серебряные нити, и на ткани появлялось изображение прекрасной птицы, глаза которой горели ярче, чем рубины. Мышка улыбнулась во сне.