Моя

Когда боль становится сущностью, ты перестаешь бояться. Страх – этого слова не существует, оно для тебя просто сладкая насмешка, пытка, вкусная пытка. Насмешка над людьми, над безразличностью, над счастьем. Это способ жизни, это то, как ты думаешь. Это нельзя забрать – оно всегда рядом, ты им дышишь, оно управляет тобою. И нет, боль не является моей сущностью. Нет, я боюсь, я боюсь многого, страх движет мною, и часто я плачу, рыдаю, бьюсь в истериках и конвульсиях, молю Бога о пощаде. Я часто корю себя за то, какой слабой являюсь, я часто вижу над собой облако смерти, которое плавно проходит сквозь меня. Проблема совершенно в другом. Я влюблена в свою боль. Я люблю её. Убегаю, ненавижу, прячусь от неё, думая, что смогу спастись, но как бы я не хотела – спасение всё не приходит. Я двигаюсь по кругу, падаю в собственные сети, а затем поднимаюсь и с вымученной улыбкой иду вперед. Больно – да. Страшно – да. Ненавижу – да. Люблю – миллионы да.

* * *

– Пожалуйста, не надо, – выдыхаю я, чувствуя, как сердце начинает выбивать чечетку в груди, а руки чертовски сильно дрожат – то ли от волнения, то ли от страха. Мои губы уже были искусаны до крови, а голова почти ничего не соображала, кроме понимания – где я, с кем и когда. Я что-то несуразно шептала себе под нос и просила о помощи, но говорить было так трудно – горло першило, а голос из-за вскриков стал таким тонким и тихим, что я еле могла раскрыть губы. Небо полностью укрылось серым цветом, вспыхивая молниями, и это предвещало то, что совсем скоро пойдёт дождь. От этого было не легче. Я чувствовала, как кожа покрывалась дрожью от холода, а волосы развевались от внезапных порывов ветра. – Стас, пожалуйста... – я опустила свою голову на колени, прикрывая глаза и молясь, умоляя Бога спасти меня. – Пожалуйста... –несуразные звуки выходили из горла, и я оставила все попытки что-либо просить. Это невозможно. Невозможно. – Так беги, – голос рядом не дал мне обмякнуть на асфальте, и я вновь вздрогнула, и уже не от холода, – давай. Ты сможешь, – насмешка, насмешка, насмешка. Отвращение путешествовало по моему телу, и я скривилась, так и не поднимая голову. – Зачем это всё? Почему со мной? Кто я вообще? – вопросы выходили непроизвольно, будто зная, что меня и так никто не услышит. Стас, Стас... мне больно, Стас. Я учуяла рядом едкий запах сигарет и, зажмурившись, отвернулась, но он вновь повернул меня к себе лицом и выдохнул еле слышное слово. – Моя, – прошептал, и мои глаза сразу распахнулись, глядя в такое до одури знакомое лицо, которое казалось таким чужим. Его голубые глаза почернели. Черные, как смола, как сам ад. Сейчас они казались ещё абсолютно другими. Это был кладезь пороков. И я не знаю, кто первый потянулся за поцелуем. Помню лишь, как его губы терзали мои, а сигареты смешались с кровью, которая была на моих устах. Помню, как я схватилась за его плечо, притянув ближе, как почувствовала усмешку. Помню, как сердце перестало биться. Я всё это помню, Стас. Я помню. В этом поцелуе не было нежности, в нем было много боли, страсти и сумасшествия. В нем был дождь, который заливал нас, испытывал, дразнил, была соль и слёзы, растекшиеся по нашим лицам. Была пытка, мучение. Это о нас. Этот поцелуй был о нас.