Ошибка природы

Бельфегор судорожно расстегнул застёжку на плаще, уже точно зная, что там его ожидает и что он увидит. Он даже не пытался оттянуть время, дабы не видеть этого, верить, что это все — лишь сон. Он всегда ненавидел день своего рождения, считая это глупой шуткой, просто наваждением, ошибкой природы. Считал, что его не должно было быть, и само его существование — просто жестокая шутка. Он всегда думал, что ему не суждено было явиться на свет, и то, что он жив — лишь ошибка Бога. И пытаясь доказать, что это не так, показать всем, что и он также нужен, он совершал ошибку за ошибкой, раз за разом. Делал больно другим, дрался с братом, всегда сражался за первенство, пытался доказать, что ошибкой природы был Расиэль, но… Не он. Принц-Потрошитель всегда носил с собой эту вещь. Маленькая фотография в карманных часах. Она уже давно выцвела, помялась со временем, выглядела совсем старой, но он все равно всегда носил её с собой. С фотографии на парня смотрела его семья. Вечно угрюмый отец со строгим, даже немного злым и жестоким взглядом. Улыбавшаяся мама, во взгляде которой ясно читалось раздражение, усталость и какая-то надменность, и… Они. Он и его брат близнец. Как всегда, норовили друг друга убить: они на этой фотографии дергали друг друга за волосы, нагло ухмылялись друг другу и занесли кулаки, чтоб нанести удар, который последовал за фотографией. Это единственная вещь, что уцелела после погрома в замке, устроенного ним же. Это единственная вещь, которую он забрал с собой, сначала нося в кармане, а потом вложив в подаренные когда-то Скуало карманные часы. Кто-то бы мог сказать, что хранитель Урагана Варии слишком сентиментален, раз хранит эту фотографию, собственноручно убив всех, кто на ней, но… Кто бы что ни говорил, Суперби точно знал, что это не так. Так же, как и знал, что ночами в свой день рождения он продолжает смотреть на эту фотографию, молча глотая слезы, чтобы — не дай Бог — не услышал боевой капитан. Бельфегор слишком дорожил этой вещью, чтобы просто её выбросить. Она соединяла его нынешнюю жизнь с его прошлым. С теми руками матери, с её улыбкой, пусть и злой, с её голосом, пусть она и всегда упрекала его, ставя в пример Расиэля. Блондин точно знал, что, если бы была возможность, он бы вернулся в прошлое и… Обнял бы маму. Женщину, от которой он не слышал практически ни единого ласкового слова, которая ни разу его не обняла. Он всегда винил в этом только себя, считая своё рождение ошибкой. Он старался доказать, что это не так, что и он заслуживает внимания, добра и ласки, но этим лишь всегда все ухудшал. Всегда завидовал брату, стараясь быть во всем лучше него. Никто никогда в детстве не замечал его, но… Как бы сейчас легендарному убийце хотелось бы вернуться в то детство, когда он, будучи ребёнком, смотрел на все сквозь розовые очки. Пусть в совсем не счастливое детство, где мать на него кричала, ругала за малейшую оплошность, но… Никто как мать не сумеет растопить в замерзшем сердце лёд. Пусть она и делала это своеобразно, явно отдавая своё предпочтение старшему сыну, но по-своему заботилась и о младшем принце, утешая, даже иногда хваля. И пусть такое случалось совсем редко, и после этого обязательно следовала драка со старшим братом, но как же тогда велико было счастье. Просто от этих слов матери. Это чувство эйфории даже и близко не сравнимо с тем, что он ощущал, убивая людей. Убийство приносило ему моральное и физическое удовлетворение, но никак не духовное. Сжимая кулаки, он смотрел на карманные часы. Разбиты. В них крупная вмятина, а я рядом — пуля, не сумевшая пробить эту сталь. На сами часы ему было плевать, всего лишь один из многочисленных подарков Скуало, которыми тот практически засыпал своего младшего товарища. Но именно они почему-то послужили емкостью для этой фотографии, и именно поэтому Бельфегор и носил её в кармане на груди. На самом деле он никогда не придавал этому значения, но ему просто было спокойнее, зная, что она там. Теперь же, глядя на эти чуть подгоревшие края фотобумаги, он, грозный Принц-Потрошитель, которого боятся практически все в Италии, которого ищет Интерпол, не мог сдержать слез. Гениальный убийца вновь и вновь проклинал Занзаса за то, что тот отправил на задание в день его рождения. Принц совсем не был против убийств, ему было даже весело. Он также и не планировал праздновать эту дату, как и всегда, но… Хотя бы этот день он хотел оставить для себя непорочным. Оставить таким, какой он был всегда, ещё в детстве. Бельфегор всегда надеялся, что лишь один день в году будет не наемным киллером, офицером Варии или мафиози, а просто подростком. Ведь он подросток и есть, а сегодня ему исполнялось семнадцать. Эта дата была для него особенной, пусть он её и всегда ненавидел. Ненавидел день, когда явился на свет вместе со своим старшим братом-близнецом. Ненавидел сам факт того, что их было двое. И пусть теперь он остался один, но ничего не изменилось. Его существование, как казалось самому парню, было ошибкой. Пусть даже теперь и не было человека, с которым его равняли. А теперь в этот день ему необходимо было выйти на дуэль с главой какой-то семьи. Принц особо не слушал Босса о том, что именно ему нужно сделать. Дуэль. Значит, тут и так все понятно. Честный поединок, сражение на пистолетах, странные уставы позапрошлого века, которые он, как отпрыск древнего королевского рода, знал просто превосходно. Разойтись, подходить друг к другу и стрелять. Конечно же, он, гений, сделает свой выстрел первым, попадёт в сердце противника и… Победа. И ещё один осквернённый кровью день. День, в который он хотел быть просто подростком, в который он позволял себе вновь и вновь возвращаться в мыслях во дворец, в детство. Подходя к противнику, хранитель Урагана Варии вдруг понял, что у него дрожит рука, и нажать на курок не представляется возможным. Такого не было никогда прежде. Даже когда он замахивался, нанося последний, роковой удар брату. Он давно привык к ближнему бою, привык смотреть противнику в глаза, убивая его, привык и стрелять, но сегодня, зная, что ровно семнадцать лет назад появился на свет в результате случайной ошибки природы. Он не смог сделать выстрел первым. Просто не мог заставить себя спокойно это сделать, сколь бы ни хотел поскорее с этим разобраться. И Принц-Потрошитель отчетливо ощутил резкий удар. Ощутил боль от того, что что-то ударилось ему в грудь, туда, где находилось сердце, но… Не было ни крови, ни даже боли от проникновения пули. Только удар. Ощущение, что выстрел все-таки был, попал, но… Что-то помешало. Гений даже и предположить не мог, что именно спасло его, ведь от прямого попадания в сердце он бы умер в ту же секунду. Зато Бельфегор точно знал, что ему дали ещё один шанс. Дали шанс все исправить, сделать свой выстрел, выполнить миссию, но… Принц не сумел и, вздохнув, просто прыгнул на ветку и отступил. Он не смог выполнить это задание. Он знал, что все равно его выполнит, как только пробьёт полночь, знал, что одолеет врага, не подведёт Занзаса и не вернётся с пустыми рукам, но… Не сейчас. И все-таки на ночь он вернулся в особняк Варии, незаметно пробравшись в свою комнату. Ещё ни Босс, ни Скуало не знали о проваленном задании, о том, что тот уже дома, более того, не может сдержать слез. Под курткой были эти часы с помятой фотографией внутри. Пуля не смогла пробить сталь и лишь помяла, слегка прожгла фотографию и помяла её. Принц сжимал её в руке, не в силах подавить слез и успокоиться. Родители… Семья… Кажется, что только теперь он осознал, насколько же важна эта деталь в жизни. Бельфегор не был человеком верующим, не верил и вообще в какую-то таинственную силу или просто даже судьбу. Он всегда считал, что каждый куёт её сам, сам определяет, что с ним будет дальше. А теперь… Нет, он так и не изменился, но почему-то верил. Искренне, по-детски наивно верил, что его защитили родители. Верил, что в этот раз, спустя ровно семнадцать лет, ему вновь даровали жизнь. Даровали шанс жить, возможность исправить свою дальнейшую жизнь. Впервые хранитель Урагана Варии пришёл к мысли, что, возможно, его появление и не было вовсе ошибкой. Теперь он как будто вновь видел эту редкую ласковую улыбку матери, то, как она обнимала его. Так редко, но… Эти моменты были подобны раю. Принцу казалось, что мать стояла прямо перед ним, улыбаясь и притягивая руку. Ему казалось, что все может вернуться вспять, и тогда… Тогда он будет хорошим ребёнком, просто признает, что Расиэль — наследник престола, но и он — не ошибка. Ведь не раз бывало, что у королевской семьи несколько детей и совсем не обязательно от младших избавляться, как было когда-то в какой-то другой стране. Теперь, кажется, он только понял одну истину. Нужны все люди. И никто — не ошибка, и он в том числе. И он имеет право на существование. — Ши-ши-ши, я вырос, мама… — тихо, с нотками истерики шептал Бельфегор, хватаясь длинными тонкими пальцами за воздух, пытаясь удержать видение, свою семью. За эти годы он изменился, его воспитали в Варии действительно человеком достойным, пусть и очень жестоким и даже подлым. Казалось, несовместимые понятия, но они совмещались в принце. Также в нем была и какая-то детская наивность, вера в то, что его слышат. Слышит с Небес семья. А в том, что они на небесах, он даже и не сомневался. Не сомневался, пусть в параллельной вселенной и видел брата, без колебаний убившего его. Точнее, иллюзию лягушки. Но ведь здесь, в этом мире, Расиэль мертв. Давно в могиле, и Принц-Потрошитель даже видел его кости. Он отчетливо помнил, как тогда, только узнав о будущем в другом мире, разбивал пальцы в кровь, ломал ногти, но нашёл-таки в руинах дворца могилу брата, куда собственноручно его закопал. Нашёл. Видел его останки, его детскую диадему и несколько черного цвета стилетов. Гений Варии кусал до крови губы, желая ещё раз увидеть свою семью живыми, желая просто даже услышать их крики, слова, полные ненависти и раздражения по отношению к нему, их упреки и даже удары за малейшую оплошность. Желал, потому что это были его родители. Он так хотел вновь оказаться в том детстве, беззаботном и таком спокойном, когда ему не приходилось думать о том, что и как сделать, и просто учился, веселился, не думая о завтрашнем дне. Сколь бы сильным принц не был, он не мог больше держаться. Ему просто необходимо было это все осознать и… Просто принять. Это была одна из причин, почему ему так сложно смириться с тем, что родных больше нет. Он не мог принять того, что натворил, не мог принять себя нынешнего. Но сегодня он получил такую своеобразную «защиту» от матери, покровительство, не позволившее ему погибнуть, и, казалось, ему стало легче. Впервые он поверил в то, что имеет право жить. Имеет, точно так же, как имел и Расиэль, и их родители. Осознал это слишком поздно, но… Осознал. Три минуты до полуночи. Три минуты до двадцать третьего декабря. Ещё три минуты он может позволить себе слабину и эту сентиментальность. Как только пробьёт полночь, перед всеми вновь перестанет жестокий и безумный Принц-Потрошитель, не знающий пощады и милосердия. Ещё три минуты, и ему точно будет семнадцать полных лет. Так быстро пролетело время, пролетел день. И Бельфегор знал, что утром его встретит Скуало криком о том, что надо было выполнить задание, но лишь потому, что так надо, ведь на деле боевой капитан знал о том, что происходит в душе принца каждый год в этот день, знал, что было бы проще напиться, но не для этого упрямого подростка. Гению казалось, что он чувствует нежные руки матери на плечах, её объятия, казалось, что он буквально чувствует её улыбку. Новая стадия шизофрении? Скорее, надежда на то, что так и есть. В душе принца давно не осталось ничего святого. Он никогда не верил в Бога и высшую силу, но ему казалось, что призрак матери здесь. Казалось, что она извиняется за своё поведение, ведь теперь, когда королевства нет, нет и разницы, кто станет наследником и кому достанется престол. А значит, нет и разницы между ним и старшим братом. Хранитель Урагана Варии хотел бы простить мать, но не мог. Несмотря ни на что, несмотря на свои собственные страдания теперь, несмотря на эту помощь и второй шанс. Нет, просто не мог. Пробило полночь. Офицер Варии поднялся с колен, вытирая слезы. На губах вновь играла кровожадная улыбка, столь широкая, что пугала прохожих, и они невольно вспоминали персонажей ужастиков и даже Джокера из фильмов о Бетмене. Вновь ещё долгий год никто не увидит ни слез, ни боли, ни, тем более, отчаяния Принца-Потрошителя. Жестокий убийца все так же будет издеваться над слабыми, потрошить людей, приходить в эйфорию от вида их крови, органов, а на будущий год… Год его совершеннолетия… То уже в будущем, главное — не сломаться сейчас.