Когда упадёт последний лепесток

      Она впервые посчитала пальчики на руках, потом пальчики на ногах. Ласково провела пальцем по сморщенному носику и стала терпеливо ждать. Когда он открыл глаза, встретилась с ним взглядом. Глаза его были глубокими, яркими, медовыми. Как у отца. Только вместо неистовства — невинность младенца.       За тонкими сёдзи ее супруг нетерпеливо нарезал круги по комнате, ругаясь с повитухой, что преградила ему путь. Женщина была благодарна за эти несколько подаренных минут, которые смогла провести вместе с сыном. Несколько мгновений, на которые он принадлежал ей и только ей. Она осторожно провела пальцами по уже непослушным завиткам волос, любуясь темными локонами — единственным, что показывало ее причастность к созданию этого прекрасного ребенка.       — Так похож на отца, правда ведь, Рихан? — грустно улыбнулась женщина. Всё время беременности она постоянно спрашивала себя, не обрекла ли ребенка на муки, эгоистично полюбив аякаши. Ведь ребенок, рожденный от союза человека и ёкая, не сможет полностью принадлежать ни одному из миров. Будет ли он чувствовать себя потерянным?       Сёдзи распахнулись, с порывом ветра явив перед ней Верховного Главнокомандующего.       — Ёхиме! Я… — Владыка замер, заметив маленький сверток в руках женщины.       — Хотите познакомиться со своим сыном, Аякаши-сама? — гордо спросила она.       Мужчина кивнул, аккуратно присел на колени рядом с ней. Ёхиме осторожно передала ему новорожденного. В груди защемило, когда она заметила, как расширились от удивления глаза ее мужа.       — Совершенен, — еле слышно прошептал тот.       Никогда прежде так сильно не переполняло ее чувство гордости. Все страхи и сомнения, терзавшие душу, растворились в мягком утреннем воздухе. Не важно, что в жилах их ребенка течет на половину человеческая кровь. Этот мальчик всегда будет любим и огражден от любых невзгод.

***

      Ёхиме отдыхала в тени пышной кроны сакуры, погрузившись в воспоминания. Наблюдая за падением очередного лепестка, она вдруг подумала о том, сколь долго проживет ее сын после того, как она покинет их. Странно было рассуждать о смерти в доме, где та бывала редким гостем, но в последнее время эта тема занимала все ее мысли.       Женщина знала, что все видели, но делали вид, что не замечают. Движения ее становились медленней, боль в спине — острее. Блеск темных волос уступил место глянцу седины. Время оседало морщинами на некогда мягких пальцах и не зависело от того завидного упорства, с каким Верховный Главнокомандующий пытался его игнорировать.       Прошло столько лет с момента, когда она вышла замуж за своего господина, но знала, что провела подле него слишком мало, чуть дольше вздоха. И хотела бы знать, что он найдет кого-то еще, когда она покинет его. По меркам аякаши он был в самом расцвете сил, так молод, чтобы тратить свое время на одну старую ведьму...       Ёхиме видела, как он замедляется рядом с ней, но делала вид, что не замечает. Идет аккуратно, длинные уверенные шаги его превращаются в едва различимое шарканье, и смотрит с осторожностью.       После стольких лет она могла бы с уверенностью обозначить каждую мысль, что находит отражение в его янтарных глазах, но взгляд нынешней ей чужд. Это жалось? Обида? Боль?       Впору задаться вопросом, почему каждую ночь он продолжает проводить рядом с ней. Как заставляет себя находиться так близко и целовать так страстно, когда кожа не так свежа, а красота поблекла много лет назад. Она подарила ему наследника. Что еще она может дать?       — Ты в порядке, мам? — послышался любопытный голос.       Женщина улыбнулась сыну, встревожено замершему рядом с ней.       — Я в порядке, — заверила она и стряхнула упавшие лепестки с пучка седых волос, — просто устала.       Рихан нахмурился, во взгляде можно было различить беспокойство.       — Тебя отец искал, — произнесла Ёхиме.       — Старик сказал, чего ему опять надо? — раздраженно спросил он.       — Тебе следует относиться к отцу с большим уважением, — вздохнула женщина, в который раз уже возвращаясь к этой теме.       Рихан снисходительно улыбнулся. Оба знали, что ничего не изменится.       — Что случилось? — печально спросила она. — Раньше ты его обожал.       Парень пожал плечами, сел рядом с матерью, прислонившись спиной к стволу дерева.       — Наверное, просто вырос.       — Значит, теперь ты слишком взрослый для общения со своей семьёй?       — Только не для тебя, мама, — резко развернулся к ней Рихан.       Женщина с осторожностью положила его голову на колени, как делала раньше, когда он был маленький. Со дня его рождения прошло почти пятьдесят лет, а выглядел он не старше двадцати.       — Тяжело, — вдруг спросил он, — быть человеком?       Рука её замерла на мгновение, потом продолжила гладить его темные волосы.       — Иногда, — ответила она, наконец, — я завидую этому ёкайскому пылу. Он не теряется, даже если прожил уже больше пятисот лет.       — Я слышал о камне, который может сделать человека бессмертным, — произнес парень.       — Рихан, ты проживёшь гораздо дольше любого человека. Зачем тебе это?       — Для тебя, — серьезно ответил он.       Женщина рассмеялась.       — Этим старым костям не следует греметь так долго, дорогой.       — Ты не старая, — заупрямился Рихан.       — Мне почти семьдесят. Когда моей бабушке было пятьдесят, я уже считала её древней развалюхой, — улыбнулась Ёхиме.       Он готов был продолжить спор, но оклик со стороны отвлёк его внимание. Мать с сыном повернулись в сторону дома, чтобы увидеть приближающегося к ним Нурарихёна.       — А что это ты тут развалился? — осклабился тот. — Ты должен заниматься.       — Заниматься! — заворчал парень. — Я уже должен этот клан возглавлять!       — Как только я захочу, чтобы мой клан развалился к чертям собачим, сразу же дам тебе знать, — фыркнул Верховный Глава.       — Да ты просто боишься, что я буду руководить им лучше, чем ты, — хмыкнул Рихан. — И тогда кому-то придется уйти в отставку.       — Пойти на пенсию? Что? Какая пенсия, у некоторых тут еще молоко на губах не обсохло.       — Ну погоди, старик, — нездорово сощурился парень. — Я стану величайшим лидером, таким, как тебе и не снилось! — Неохотно встал и зашагал прочь.       Нурарихён проводил сына гордым взглядом, едва слышно пробормотал «отродье» себе под нос.       — Ты имеешь полное право гордиться собой, — понимающе улыбнулась Ёхиме.       — Знаю, — вздохнул тот, занимая место Рихана и устраиваясь поудобней на коленях жены. Она пропускала светлую челку сквозь пальцы, удивляясь не слабеющему очарованию игры золотых и черных прядей в ее руках. — Он станет хорошим лидером.       — Когда он только родился, я испугалась, — призналась женщина. — Он выглядел таким маленьким и хрупким. Я испугалась, что этот мир поглотит его.       — Потому что он наполовину человек? — предположил Нурарихён, закрыв глаза от удовольствия.       — Ты когда-нибудь боялся? — спросила Ёхиме.       — Я до сих пор боюсь, — вздохнул он.       — На самом деле? Никогда не замечала этого за тобой.       Мужчина чуть кивнул: — Я каждый день волнуюсь за него.       — Это хорошо, — улыбнулась женщина. — Теперь на том свете мне будет спокойнее.       — Не говори так! — зашипел Нурарихён, распахивая глаза.       — Это случится, мой господин, — просто ответила она, — независимо оттого, будем мы говорить об этом или нет.       — Ты слишком спокойно рассуждаешь на эту тему.       — Я знала, на что иду, даже если ты этого не понимал.       Глаза Владыки превратились в щелочки.       — Когда ты попросил моей руки, я уже знала, на что это будет похоже. Я не видела ни наших детей, ханъё, потерянных между двумя мирами, ни свою старость. А видела тебя, семью, наследников среди живых, пока сама ждала бы, там, за чертой — среди мертвых. И эгоистично согласилась, потому что в тот момент могла думать только о своём коротком счастье, а не о боли и страдании, которые принесет вам моя старость.       — Думаешь, я страдаю? — с трудом произнес он.       — Ты наверняка не ожидал, что тебе придётся заботиться обо мне в старости? Разве думал ты тогда, что моя красота оставит меня?       — А что тебя оставило? — яростно прорычал он. — Я до сих пор вижу любовь и трепет в твоём взгляде. Чувствую нежность в прикосновении. Безграничная доброта ещё здесь. Всё, за что я полюбил тебя тогда, с тобой.       — Иногда я смотрю в твои глаза и задаюсь вопросом, гневаешься ли ты на меня за мою старость.       — Это не гнев, это попытки скрыть свой страх, — вздохнул он и отвел взгляд, не в силах смотреть на нее снизу вверх.       — Страх?       — Я боюсь представить себе, как долгие годы буду жить без тебя, — тихо признался он.       — Ты не будешь жить без меня, — возразила женщина, убирая челку и целуя мужа в лоб. — Ты будешь видеть меня в Рихане, в его детях, внуках.       — Знаешь, я бы ничего не хотел менять в нашей жизни, — вдруг резко произнес он, подняв взгляд. И посмотрел на жену с тем же удивлением, как и в их первую встречу. Никто никогда не смотрел на нее так. Ёхиме видела восхищение, изумление, похоть, но такой всеобъемлющей любви — никогда.       — Как и я.       В ту ночь засыпала она в крепких объятиях своего господина.       В ту ночь он не сдвинулся с места, когда услышал ее последний вздох. Просто сидел так до самого утра, баюкая любимую в своих руках.