Разрывая круг

Не знаю более облегчающего жизнь отношения к ней, чем исполненное юмора смирение. (С.Моэм)

      С болот тянуло гнилью. Клубы сизого тумана стелились по земле и подступали к узким щелям, служившим здесь окнами. Сырым казалось все — разбухшие половицы, сбитая уверенной рукой простая мебель, волосы и одежда. Альфред зябко поежился. Ему было не привыкать к неудобствам, к походной жизни, простой еде и ночевкам на холодной земле, но бездействие выматывало. А еще бессилие. Оно было страшнее всего. Он, привыкший принимать сложные решения и заботиться о благе всего королевства, построивший флот и возводивший бурги, видевший страх в глазах славившихся своей храбростью данов и обративший их бегство, вынужден прятаться в рыбацкой хижине, как какой-то разбойник.       Тонкая лучина, которую он безуспешно пытался разжечь, подломилась у основания.       — Осторожнее, милорд, а то мы останемся в кромешной тьме и холоде до самого утра, — насмешливый голос вернувшегося хозяина заставил беглого короля вздрогнуть.       Влажно брякнула об пол пойманная рыба в холщовом мешке.       Обтерев руки о полы рубахи, Ирвин забрал у него щепу и в считанные мгновения в очаге заплясал огонь. Иногда Альфреду казалось, что тот владеет какой-то особой силой, так споро у него это получалось.       — Вот так-то, — довольно улыбнулся Ирвин, убирая со лба упавшую на него курчавую прядь. — Теперь уж Элли не будет вас отчитывать, верно, милорд? — он лукаво взглянул на него через плечо и поднялся во весь свой немалый рост, разминая уставшее тело.       Смутившийся было Альфред вдруг улыбнулся. Вчера он действительно позволил отчитать себя как мальчишку. Этой маленькой женщине с ясными голубыми глазами и звонким голосом, простолюдинке, жене рыбака. И не просто позволил, а признал ее правоту: хлеба, который он сжег, увлекшись своими мыслями и починкой бесполезного сейчас оружия, могло бы хватить на неделю. Того самого хлеба, за который он не давал ни гроша — все, что успел прихватить с собой, было растрачено в бегах. Хлеба, которым они делились с ним бескорыстно и с радостью, словно жили не в жалкой лачуге на окраине сомерсетских болот, а в замке. Но в замках часто царила алчность, а здесь правила любовь и нежная забота, первое время приводившая Альфреда в смятение. Не этого он ожидал, когда просился на ночлег, утратив надежду. Но судьба вновь переменилась к нему, почти готовому, что эти болота станут ему могилой.       «А я уж думал, вы не придете… милорд», — такими словами встретил его Ирвин и без раздумий пригласил в дом, уступив путнику супружескую постель.       Элли не возражала, но с первых же дней взялась за перевоспитание загадочного гостя, заставляя своего мужа тихонько посмеиваться, а короля учиться держать свои гнев и гордыню в узде. И хотя Альфред назвался чужим именем, он был уверен, что хозяева знают, кто перед ними. Как, откуда: об этом он решил не задумываться, а однажды решив, уже не отступал от этого правила. Как известно, судьбы и пути Господни — неисповедимы.       — Знаешь, я хотел бы отблагодарить вас, — после долгого молчания заговорил Альфред, словно очнувшись.       Последнее время он часто проваливался в себя, обдумывая все, что было сделано и что только еще предстояло совершить. Переосмысляя свои поступки, дороги, которые он выбирал, и самого себя. Понемногу к месту его укрытия стягивались все больше преданных ему людей. И если верить им: народ, некогда роптавший на его суровость, теперь, истерзанный и замученный иноземцами, вновь готов был принять своего короля.       — Не стоит, милорд, — сказал Ирвин, задумчиво глядя в огонь и отхлебывая эль из кружки.       — Стоит, — покачал головой Альфред. — Ведь вы спасли жизнь…       — …человеку, — Ирвин повернул голову, их глаза встретились.       Альфред кивнул. Гнева, который он испытал бы прежде, перечь ему кто-то на каждом слове, не было и в помине. Все, что случилось с ним: вынужденное бегство, долгие скитания, снесенные унижения, все, что довелось испытать, но еще больше — жизнь здесь, с этими людьми, — научили его смирению.       — Когда-нибудь я сумею отблагодарить вас по-настоящему, так, как должен поступить каждый порядочный человек по отношению к тем, кто протянул ему руку помощи в самый трудный и страшный момент его жизни. Но сейчас… — он наклонился и порылся в небольшой заплечной сумке, где хранил свои почти пришедшие в негодность пожитки и несколько значимых для него, памятных вещей, — это все, что я могу тебе дать, — он извлек и протянул Ирвину голубой кристалл, который всегда был холоден и словно мерцал изнутри.       Ему показалось, что Ирвин вздрогнул при виде камня. Взгляд его странно переменился, темные глаза блеснули, напомнив королю о чем-то давно и накрепко позабытом. Мучительно защемило в груди, и Альфред поспешил объясниться, надеясь прогнать тревожное чувство:       — Он едва ли многого стоит. Сам не знаю, зачем взял его с собой. Прочие ценности пришлось обменять на пищу и кров, но этот кристалл… варвары с юга поднесли мне его среди прочих даров. Они уверяли, что он наделен особой силой: если ты, конечно, веришь в такие вещи. Возможно, ты сможешь выменять его на…       — Спасибо, милорд, — прервал его Ирвин и замер на мгновение, когда кристалл лег в его ладонь. — Я не буду его ни на что менять. И большей награды нам с Элли не нужно. Этого и простого спасибо будет довольно.       Альфред вздохнул, покачал головой. Все-таки было в Ирвине что-то такое, что в одно время и раздражало, и вызывало тайное восхищение и даже зависть. Сам Альфред никогда не умел довольствоваться тем, что имел, даже когда имел очень много.       Но эта же ненасытность с юных лет толкала его к тому, чтобы узнавать новое, жаждать и добиваться все большего, не страшась любых трудностей и преград. И потому промедление часто казалось ему признаком малодушия. Но здесь и сейчас, в этом вынужденном бездействии, в затянувшемся ожидании хороших вестей — и теперь он был готов признать это — тоже таился свой особый смысл, чувствовался божий промысел. Альфред увидел себя по стороны, и не все увиденное пришлось ему по душе, и не все задуманное казалось теперь правильным. Зато открылось много иных путей и возможностей, которые прежде ускользали от внутреннего его взора.       — Спасибо тебе, Ирвин, — искренне сказал он.       Тот пристально посмотрел на него и вдруг улыбнулся хитрой мальчишеской улыбкой.       — Всегда пожалуйста, ваше королевское величество.       — Доброе утро. Ты сегодня рано, — Мерлин поднял голову от книги, занимавшей добрую часть стола.       Артур пожал плечами и опустился на стул напротив, смачно зевнув.       — Снилось всякое… — уклончиво ответил он.       — Что-то о прошлых жизнях? — сразу догадался Мерлин.       Он глянул в сторону плиты, и под чайником заплясали язычки пламени.       — Удобно, — заметил Артур.       Кажется, он начинал привыкать к магии.       — Так что тебе снилось? — Мерлин чуть отодвинул книгу и подпер голову рукой.       Вид у него был утомленный. В отличие от Артура, который, несмотря на ранний подъем, казался отдохнувшим и в целом довольным собой и жизнью. Такой особый Артуровский дар: даже после самых драматичных событий начинать день если не с чистого листа, то с новыми силами и готовностью прожить его лучше, чем предыдущий. Ностальгия толкнула Мерлина в грудь, окатив теплой волной.       — Да так, ничего особенного, — пожал плечами Артур. — Ты снова был там. И очередной кристалл.       Он лукавил: то, что в одной из прошлых жизней он был Альфредом Великим, произвело на Артура определенное впечатление. Но он не собирался в этом признаваться, тем более Мерлину.       — Интересно, что ты вспоминаешь именно эти моменты, — задумчиво проговорил тот. — Действительно, я очень много времени посвятил поиску, но сумел напасть на след лишь одного кристалла. Еще три нашли меня сами, и каждый раз с твоей помощью.       — Хм, — Артур поднялся, чтобы налить им чаю. — Что ты хочешь на завтрак?       Мерлин улыбнулся.       — Что угодно. Ты ведь понимаешь, что я шутил по поводу домашнего хозяйства?       — Мне не сложно, — сказал Артур, изучая содержимое холодильника. — Как насчет скрэмбла?       — Отлично, — кивнул волшебник. — Тогда сделай, пожалуйста, на троих.       — Она все еще здесь? — в голосе Артур послышалось недовольство.       — Она почти всегда здесь.       Артур обернулся.       — И почему так?       — Это единственное место, где отец не может ее найти. Он сильный маг и рано или поздно преодолевает любую защиту. Даже когда я помогал со скрывающими заклинаниями, он сумел со временем отыскать ее новый дом. Но здесь магия такая сильная и такая древняя, что ему это не под силу.       Артур поморщился.       — Мда, неприятно. И чего же конкретно он хочет?       — Для начала — знать, где я, двадцать четыре часа в сутки, — сказала Кайла, показываясь на кухне. На ней был длинный шелковый халат молочного цвета, так что встрепанные после сна, наспех приглаженные щеткой огненно-рыжие волосы казались ослепительно яркими. — А еще: чем я занимаюсь, когда намереваюсь взяться за ум, занять подобающее мне положение, выбрать кого-то из самодовольных болванов, что он определил мне в мужья… В общем, множество совершенно бестолковых вещей, к которым я не желаю иметь ровным счетом никакого отношения. Кстати, доброе утро, — закончила она, уже наливая в высокий стакан апельсиновый сок.       — И тебе, — отозвался Мерлин, забирая из рук Артура чашку с чаем.       — Хм. И ты уверена, что это единственная причина? — вернувшись к плите и методично вбивая яйца в сковороду одно за другим, уточнил Артур.       Кайла обернулась и прищурилась.       — Нет, это с десяток причин. И кстати, я буду два.       — Конечно. Без проблем, — Артур потянулся за специями, вставая почти плечом к плечу с ней.       Кайла шумно выдохнула, прожигая взглядом его затылок.       — И как это у тебя получается: раздражать меня еще сильнее, соглашаясь со мной?       — Наверное, какой-то особый дар, — заметил Артур.       — Наверняка, — согласилась она, резко отвернувшись, так что взметнувшиеся волосы задели его щеку.       Их сладковатый запах напоминал жженую карамель. Мерлин отчетливо фыркнул в воцарившейся тишине.       — Знаешь, может в этом и правда есть какой-то смысл, — сказал Артур после прошедшего в неловком молчании завтрака, когда Кайла удалилась, чтобы привести себя в порядок.       — В том, чтобы довести ее до белого каления? — уточнил Мерлин. — Может и есть, но он от меня ускользает. Разве что тебе приглянулся твой вчерашний облик.       Артур хмыкнул.       — Нет, я имел в виду твой поиск. И единственный кристалл, который ты не нашел…       — Самый главный, да. Кристальное сердце.       — Именно. Когда-то ты был рядом, чтобы помочь мне спасти Камелот и привести его к процветанию. Может быть, я здесь для того, чтобы помочь тебе спасти магию?       — Пафосно, но что-то в этом есть, — задумчиво проговорила слишком быстро возвратившаяся Кайла.       Теперь на ней были мягкие светлые брюки и зеленая футболка с надписью на кириллице. Волосы она попыталась убрать в пучок, но из него уже выскользнуло несколько прядей. Порой Артуру вообще казалось, что они живут собственной жизнью. Интересно, какие они на ощупь, проскользнула мысль на краю сознания: мягкие и пушистые? Или чуть жестковатые? Когда Кайла колдовала вчера, они действительно излучали свет или ему это показалось?       — Заплету косу, — мрачно сказала Кайла, заметив его пристальный взгляд. — Раз уж мой лохматый вид оскорбляет твой тонкий…       — Нет, — Артур мотнул головой. — Все в порядке, извини. И вообще… знаешь, за все. Мы с тобой как-то сразу… В общем, мы как-то плохо начали.       Уставившись на него поначалу с подозрением, под конец этих путаных объяснений Кайла хихикнула.       — Да ты просто образчик красноречия. Но ты прав, — кивнула она, заметив, как он поджал губы. — Я тоже была не слишком тактична. В конце концов, у нас всех здесь общая цель: защитить… магию.       — И Мерлина, — добавил Артур, почти уверенный, что именно это она и хотела сказать.       — И Мерлина.       Взгляд Кайлы скользнул ко вновь склонившемуся над книгой хозяину дома, и Артуру почудилась в нем не только тревога, но и затаенная нежность, которую она не сумела скрыть. Он отвел глаза.       — Так вот, что если принц прав? — сказала Кайла, садясь за стол. — Это сильнее меня, — пожала она плечами, покосившись на Артура. — Можешь называть меня принцессой, или ненастоящим драконом, или как там тебе по вкусу…       — Кайла вполне подойдет, — сказал он спокойно, присоединяясь к ним.       Она вздохнула.       — Теперь ты ведешь себя как взрослый, и мне это не нравится.       Мерлин кашлянул, маскируя смешок, и закрыл книгу.       — Думаешь, появление Артура как-то связано с Кристальным сердцем?       — Такое возможно, — кивнула Кайла. — Мы ведь не знаем, какую именно магию сотворила тогда Моргана.       — А где остальные кристаллы, ты вернул их в Пещеру? — спросил Артур.       Мерлин покачал головой.       — Я хотел, но чтобы восстановить баланс, нужны все пять. Поэтому я храню их здесь.       — В этом доме? — спросил Артур, ощутив странное волнение и одновременно сильное желание увидеть кристаллы не только во сне, но и наяву.       — Пойдем, — Мерлин поманил его за собой, и все трое направились в небольшую комнату за библиотекой, в которой Артур уже успел побывать.       Не то, чтобы этот опыт пришелся ему по душе, но он учился справляться с собой: в той комнате Мерлин колдовал. В ней же он провел вчера с десяток обрядов и прочитал множество заклинаний, пытаясь отыскать следы магического воздействия на Артура. По словам Мерлина, он вроде бы расслышал некий магический шум, своего рода помехи, но то было интуитивное, ничем не подкрепленное, знание: проверка ничего не дала.       И в этой же комнате, под одной из поскрипывающих половиц, в испещренном рунами и скрытом особыми чарами ящике, хранились кристаллы.