Чтобы завтра вернуться снова...

Вадим часто приходил сюда. Подумать, поговорить с ним. И даже мог поклясться, что слышал ответы. - Здравствуй, Глебушка. Вот и зима наступила. Мужчина поднял глаза и посмотрел на серое небо. Большие снежинки покрывали землю уже несколько дней. Зима. Вадим вспомнил, что Глеб никогда не любил зиму. В эту пору года он чувствовал себя особенно одиноким. - Уже год прошёл, - тихо продолжил Самойлов, - целый год, представляешь? А я никак не могу привыкнуть. Он украдкой стёр навернувшиеся на глаза слёзы. - Если спрятаться в подушку и не вспоминать, помнишь? Присев на деревянную лавочку, он закрыл лицо ладонями, сделал глубокий вздох и снова тихо заговорил. - У меня ничего не получается, Глебка. Без тебя всё рушится. Я ничего не могу с собой сделать. Только продолжаю делать больно. Юле, маме. Им и так тяжело, а тут я ещё. Подул пронзительно-холодный ветер и Вадик поёжился. - Перестань ты уже, - услышал он тихий голос брата. Улыбка появилась на сухих губах музыкантах. Пришёл всё-таки! Вадим понимал, что, скорее всего, сходит с ума, но было всё равно. - Привет. - Вадим, хватит. Самойлов старший упрямо замотал головой. Вадим понимал, что он не вернётся, только принять это, означало предать и себя и Глеба. Это означало, что он должен смириться с тем, что брата больше нет. - Я не могу видеть тебя таким. Самойлов и сам знал, что теперь стал похож на привидение. Он с трудом мог вспомнить, когда последний раз что-то делал, да он даже не мог вспомнить, когда последний раз ел. - Не могу. Слишком больно. Как я допустил, что тебя не стало? Где я был? – зло прошептал он. Снова в голове пронеслись события годичной давности. Звонок Кости среди ночи и новость о том, что Глеб умер. Просто так взял, и шагнул с крыши своего дома. Потом всё было как в тумане. Похороны. Вадик думал, что кинется в могилу вслед за братом. Еженощные кошмары, от которых он просыпался в холодном поту. Слёзы Юли. А потом жизнь как у зомби. Всё на автомате. Поехал на работу, где снова ловил на себе сочувствующие взгляды. Дома ещё раз убедил жену, что всё будет хорошо, просто нужно время. И только такие поездки к брату помогали ощутить себя хоть немного живым. - Ты не виноват. Ты же знаешь, - услышал он тихий, как шелест ветра голос Глебки. - Виноват. Я виноват, - Вадим зарылся руками в волосы и с силой потянул, - если бы я тебя не вычеркнул из своей жизни. Если бы я помог. Если бы, если бы, если бы… - Вадим, ничего уже не изменить. Не вини себя. Я сам это решил. - Решил он. А ты подумал обо мне? А о маме? Мы ведь любим тебя. Я люблю. Всегда любил, и буду любить, - Вадик уже не пытался скрыть душащих слёз. - Вадим… я тоже вас люблю. И тебя буду всегда любить. Самойлов молчал, уткнувшись лицом в ладони. - Ты только дождись меня, братик, дождись, - прошептал он. Ощущая, что нашёл то решение, которое, наконец, поможет успокоиться. - Нет, ты не сделаешь этого. Подумай о жене, о маме. Перед глазами Вадика появилась убитая горем мама. Она, как и Вадик, до сих пор не может принять смерть сына. И смерть второго добьёт её. - Ты не думал ни о ком, когда летел вниз! Что ты там пел: что думала она, когда шагала вниз? Так, что думал ты! Неужели ты решил, что никому не нужен? Неужели так тяжело было позвонить мне? Я не нуждался в твоих извинениях. Ты же знаешь, что стоило тебе позвонить, я был бы у тебя. В ответ тишина. Снова тишина. Все вопросы, которыми мучил себя Вадим никогда не найдут ответа. Вытерев лицо, он поднялся и подошёл к гранитной плите, на которой был изображён Глеб. Осторожно проведя рукой по родному лицу, ощущая под пальцами холод камня, он так хотел, чтобы время вернулось назад. И он мог бы сейчас прижать к себе брата и не чувствовать всепоглощающей боли и злости на самого себя. Что не уберёг, не спас единственного любимого человека. - Я завтра приду, Глебушка, - тихо сказал он и улыбнулся. Снег всё также покрывал землю белым покрывалом, скрывая следы уходящего мужчины. Уходя, Вадим будто чувствовал на себе тяжёлый взгляд. Обернувшись, он увидел Глеба, стоявшего рядом с могилой. Холодный ветер трепал его кудрявые волосы, а серые глаза с такой любовью и преданностью смотрели на Вадима, что мужчина снова почувствовал давящий ком в горле. Улыбнувшись, он развернулся и пошёл домой, чтобы завтра вернуться снова…