В ожидании чуда

Светлые стены, холодный белый кафель под ногами. В коридоре больницы почти пусто. Пара медсестер разговаривает в уголке о чем-то своем. На лавке около большой двери с надписью «Операционная» сидит девушка. Брюнетка опустив голову, теребила в руках подол своего платья. Из глаз ручьем текли слезы, с каждой минутой все сильнее и сильнее, даже не думая прекращать. Она так горько рыдала, что ее плачь эхом раздавался по помещению. В голове снова и снова звучат слова, которые она услышала подняв трубку от Павла: «На перекрестке Пушкинской и Володарской случилась авария. Парень в тяжелом состоянии доставлен в третью больницу». И в тот миг все внутри просто рухнуло. Оборвалось. Юлия, которая находилась рядом, с трудом смогла привести девушку в чувства. Канаева сразу же отправилась сюда. С каждой секундой становилось все страшнее от одной мысли, что это может быть последнее утро, когда она с ним разговаривала. Дарья пыталась убеждать себя в том, что все будет хорошо. Но сама не знала во что верить. Он же не может ее вот так вот бросить. Правда? Паша обещал, что никогда не оставит. Ей отдали его телефон, бумажник и пиджак, которые лежали в машине. Она вдохнула аромат его одеколона, сильнее зарыдав. Экран телефона был разбит. Но гаджет еще работал. И на дисплее была ее фотография. Которую он сделал пару дней назад. Все эти воспоминания вызывали только новую порцию слез у брюнетки. Операция шла уже пару часов. Врачи говорят, что состояние тяжелое. Но стабильное. Стараются сделать все возможное. И за что ей это все? Почему именно он? Почему Паша? Он ехал в аэропорт, но добраться туда ему было не суждено. Грузовая машина выехала на встречную полосу, влетев сначала в ограждение, а потом и в автомобиль, за рулем которого был он. Говорят, что водитель не справился с управлением. Но отделался только ушибами и парой гематом. А Павел Аркадьевич сейчас был на грани. И Даша просто молила Бога лишь бы с ним все было хорошо. Она сунула руку в карман его пиджака. Там что-то было. Она достала и увидела маленькую коробочку. Внутри было кольцо. Обручальное. Вот что парень имел в виду, когда говорил, что вечером все решится? Так же в пиджаке лежал какой-то конверт, согнут пополам. Канаева сомневалась нужно ли его читать, но все же решила это сделать. Это был почерк Павла. «Дарья. Даша. Дашенька. Я уже давно понял пришел к выводу, что ты — та самая девушка, которая мне нужна. И пусть в твоих глазах я был смазливым мажором, козлом, бабником и не очень хорошим человеком. Но сейчас я смело могу сказать, что изменился. И все это благодаря тебе. Точнее Вам. Мне совершенно плевать неважно, что скажут другие, будут ли против. Главное, что я хочу видеть тебя рядом со мной в роли супруги любимой жены! Я безумно люблю тебя и нашего сына. И знаю, что ты чувствуешь ко мне то же самое, не смотря на то, что я читаю тебе это со шпаргалки, потому что от волнения все забыл. Ты согласна?». Было много исправлений и зачеркиваний, но это все было так в его стиле. Теперь уж Дашу точно никто бы не смог успокоить. От рыданий даже заканчивался воздух, заставляя брюнетку закашляться. — Чего же ты так убиваешься, деточка? — спросила пожилая женщина, видимо, работающая здесь медсестрой. — Сердце разрывается, смотря на тебя. Канаева ничего не могла ответить, закрывая лицо руками. Как же ей сейчас было больно. Просто невыносимо все жгло внутри. Будто бы образовалась огромная черная дыра. И она не плакала так с тех пор, как погибли ее родители. Последний раз она так убивала себя, сидя на их холодной могиле и желая, чтобы это все было страшным сном. Как и сейчас. Неужели, ей суждено терять всех дорогих людей? И это просто невыносимо. Уже не осталось каких-либо сил. Только пустота. Послышался звук каблуков, быстрые шаги. Рядом оказалась Элеонора вместе с обеспокоенной Катей. Блондинка сразу же подбежала к девушке, садясь сбоку. — Где он? — спросила та, смотря на заплаканное лицо брюнетки. — Что говорят врачи? — Состояние тяжелое. — кое-как выдавила из себя Дарья, пытаясь проглотить ком в горле. — Пока ничего неизвестно. — Ну тихо. — прошептала Екатерина, приобнимая Канаеву за плечи, хотя у самой на глазах уже появились слезы. Она знала, кем приходится Даша Павлу. Он рассказал ей все еще во время поездки в Белград. И ей безумно было радостно за брата, который наконец-то остепенился и даже готовился стать отцом. Серб так трепетно говорил ей о своей возлюбленной, что блондинка никогда не могла представить его таким. — Может, объясните мне, почему Вы здесь? — спросила Элеонора у Канаевой, так как только она не была посвящена во всю эту историю. — Я… — начала говорить Дарья, но запнулась, вновь зарыдав. Ей не хотелось выяснять отношения сейчас с этой женщиной и о чем-то говорить. В голове были только мысли о том, что Паша должен быть жив. — Мама! — шикнула Екатерина. — Может, ты не будешь начинать? — А что я делаю? Я просто хочу узнать, почему эта девушка так и не оставила в покое Павлика. Я же ее просила не приближаться к нему. — Ты мне не смогла жизнь испортить, так племяннику родному решила, да? — разозлилась блондинка, подходя к Элеоноре. — Почему ты все время лезешь не в свое дело? — она, конечно же, все еще была зла на нее за Дениса. — Люди любят друг друга. Ты могла бы порадоваться за Пашу. Неужели ты никак не поймешь, что не сможешь решать все за других? — Катя, я желаю вам двоим только добра. Не делай из меня монстра. Я люблю его, как собственного сына. — Да? — печально спросила блондинка. — Именно поэтому ты чуть ли не лишила его возможности быть рядом с любимой девушкой, которая ждет от него ребенка? — А ты уверена, что это ребенок Паши? — прошептала она, строго глядя в глаза дочери. Но Дарья все равно услышала ее слова. Именно этого она и боялась. Девушка понимала, что его тетя может не поверить в то, что это его сын, посчитав ее за лимиту, которой просто хочется закрепиться в столице. И это было ужасно обидно и больно. Но не сейчас. В этот момент все ее прошлые проблемы заглушала эта невыносимая катастрофа. Которая буквально разрушала ее изнутри с каждой минутой все больше и больше. — Если ты не прекратишь — то больше не увидишь ни меня, ни мою дочь. — нервно сглотнув, серьезно произнесла Екатерина. Она просто устала бороться со своей матерью. Устала от ее бесконечных проделок, которые приносили с собой только проблемы. Устала убеждать, что жизнь других она не подвластна менять так, как ей вздумается. И сейчас блондинка говорила совершенно серьезно. У нее просто закончилось терпение. Ее брат на грани жизни, Даша захлебывается слезами, а мать… думает только о том, как сделать все по-своему. Будто бы сейчас это самая главная проблема. Элеонора Андреевна взглянула на Канаеву, не говоря ни слова. Женщина просто не знала, что ей сейчас нужно сказать. Она не решалась заговорить теперь с брюнеткой, которая заливалась слезами, ожидая хотя бы немного информации от врачей. — Дарья. — начала та, нерешительно подойдя к ней ближе. — Я же не знала, что у вас все так… серьезно. Вы же сами знаете, какой Павлик ветреный. Я думала, что и с Вами… — Не нужно. — остановила ее брюнетка. — Я не держу на Вас зла и не хочу выяснять сейчас отношения. — она медленно выдохнула, стараясь подавить в себе новую волну слез. Из дверей операционной показался врач. Мужчина окинул присутствующих дам таким взглядом, от которого у Даши просто сердце ушло в пятки. Именно этого она и боялась. Столкнуться со столь озадаченным видом доктора. Неужели все так плохо? От этой мысли стало совершенно нечем дышать. Очень мало воздуха. Она схватилась за живот, который пронзила резкая боль. Что же это такое? Никогда впредь такого не случалось. Она просто не могла даже пошевелиться, было ужасно плохо. Доктор не успел еще ничего сказать, Катя обеспокоенно подбежала к девушке, спрашивая, что случилось. Но в ушах громко зазвенело, в голове начало все ужасно кружиться, будто бы на каруселях. Мелькали стены, потолок, пол. А сама совсем будто бы находилась в невесомости. Пыталась как-то отдышаться, но низ живота вновь ужасно начало тянуть, еще сильнее обычного. Она крикнула, шипя от боли, крепко хватаясь пальцами за край лавочки. Даша, ты ведь сильная. Ты же это вытерпишь. Все ведь будет хорошо… Но в глазах потемнело. И… она просто потеряла сознание. Подбежали озадаченные медсестры, пару врачей, которые находились неподалеку, пытаясь привести ее как-то в чувства. Екатерина с ужасом смотрела на всю эту картину, отойдя в сторону, прислоняясь к стене, стараясь самой не грохнуться в обморок от волнения. — Паша меня не простит… — произнесла Элеонора, наблюдая за происходящим. И, наверное, впервые она почувствовала чувство стыда. За свои поступки. За свою глупость. И чуть ли не разрушенные судьбы своих близких людей.