Если случится после

И слушали тихий океан. И видели города. И верили в вечную любовь. И думали: «Навсегда».*

За несколько минут до звонка будильника я открыла глаза. Блуждая затуманенным взглядом по предметам интерьера, я остановила его на окне, закрытом от постороннего света лишь прозрачным тюлем. Последние деньки самого холодного месяца в году давали знать о себе в полную силу: с самого утра под лимонным светом фонарей сыпало хлопьями снега, а на стекле появлялась ледяная корочка. Раздвинув в разные стороны тюль, и, немного потянувшись, я как-то невольно вспомнила вчерашний день. Галя, которая всегда казалась мне достаточно надёжным человеком, Степа, который, казалось, не способен на предательство... И как показал случай, «казалось» - здесь главное слово. А внутри мешались какие-то совершенно разные чувства. Будто меня не коснулось это, будто и принято, как должное, но до скрежета в зубах больно. Мы жили в счастливом (а в счастливом ли?) браке, и я никогда не замечала того, что, может, делала не так. Да, возможно, в уходе Степы была и моя вина, и, как говорится, бегут не от хорошей жизни, но у нас ведь всегда была дружная семья. Была. Семья. -Так, Евгения Павловна, ну только слез нам и не хватало! - вытирая тыльной стороной ладони мокрые дорожки со щёк, я быстро направилась в душ, не заправляя кровать. Надеялась смыть все мысли, выкинуть все из головы, но, увы, чуда не произошло. В голове все также упорно сидела эта «ситуация», к которой я подготовлена не была вообще. И в голову постоянно лезет один и тот же вопрос: «а что дальше?». Но могу похвалить себя хотя бы за то, что не расплакалась прямо на месте, как маленькая. Это жизнь, и в ней всякое случается! Какой-то бессмысленный поиск оправданий, непонятно каких и кому нужных. Решившись, наконец, прекратить этот нескончаемый поток мыслей, я приступила к нанесению косметики. Мне не нравилась ни тушь, казавшаяся слишком жидкой, ни совсем недавно купленный блеск для губ, ни то, как лежат мои волосы. День явно полетит к черту. Быстро завершив косметические процедуры, и, выйдя из ванны, я оделась и сразу вышла за дверь. Наша квартира давила воспоминаниями о прошлой совместной жизни. Вытеснять мысли работой? Ещё никто не запрещал! Кое-как добравшись до больницы, чудом не проехав свою автобусную остановку, я быстрым шагом направилась в свое отделение, где меня уже встречала Беллочка. -Ну что, как дежурство? - делая вид, что не замечаю её сочувствующего и немного заинтересованного взгляда, спросила я, листая карты больных, поступивших за ночь. -Один с переломом и двое с крыши упали, когда антенну ставили, вот. Они с легкими сотрясениями, правда, у одного ещё перелом тазобедренного сустава, хорошо дом одноэтажным оказался, а то так просто бы не отделались, - доложила девушка, продолжая сверлить меня взглядом. Мне меньше всего хотелось видеть сочувствие в глазах медперсонала, ведь наверняка, и даже до Марьи Васильевны эта информация дошла. А этот день только начинается. -Какая-то спокойная ночь у вас была, - усмехнувшись, ответила я, уходя в ординаторскую под пристальным взглядом медсестры, которая явно хотела сказать что-то еще, но так и не решилась. -А, Евгения Павловна, - услышала я у самой двери, взволнованный голос Беллы, и через секунду девушка стояла около меня. – Евгения Павловна, я вот хотела спросить у Вас…, как настроение вообще, может Вам чаю сделать? Вы знаете, я купила новый по совету Гали, и он…ой, - прикрыв рот пальцами, медсестра, тихо извинившись, удалилась на место. Прогоняя мысли из головы, я открыла дверь в ординаторскую, где уже происходило какое-то собрание, странно, но вчера я не слышала ничего про это. -О, а вот и Евгения Павловна! Как, выспались? – обратился ко мне наш новый заведующий отделением, Илья Анатольевич. Оставив его вопрос без ответа, я повесила верхнюю одежду в шкаф, переглянувшись с Олей. На лице подруги было написано, что все очень даже плохо. Тихо присев за свой стол, я взглянула на Соколова, который продолжал молчать и смотреть на меня. -Нет, Илья Анатольевич, не выспалась, - устало вздохнула я. И с чего такая ненависть к нашей больнице, я не понимаю. Не Москва, конечно, но и наш город вполне себе ничего, да и люди у нас хорошие. Например, так воспринимать все в штыки не стали бы. То-то ему не так, то это. -А вот время нам говорит обратное, ладно с ними, с опозданиями, но на Ваши, Евгения Павловна, вольности я закрывать глаза не намерен, - удивленно вскинув брови, я оставила в покое ручку, которую на нервной почве вертела в руках, и вновь обратила на него внимание. – Вчера Вы вновь провели операцию не по своему профилю, не посоветовавшись со мной! Вы считаете, сердечники тоже Вам по силам?! -Прекратите на меня кричать, Илья Анатольевич! – найдя в себе силы, стальным голосом ответила я. – Пациент был не транспортабелен, и если бы мы ничего не предприняли в ту же секунду, то, возможно, на положительный исход можно было вовсе не надеяться! -Я была рядом с Женей и могу подтвердить состояние пациента, - вставила Ольга, в следующую секунду принимая от меня благодарный взгляд. А внутри мне даже как-то обидно не было от колких замечаний Ильи, я постоянно продолжала думать совершенно о другом человеке. -Евгения Павловна, что за несобранность, ай-ай-ай, - шипенье мне на ухо заставило развернуться. За мной стоял Мамин, любезно улыбаясь во все тридцать два зуба, ведь его «любимую» коллегу, наконец, отчитали, а не похвалили! Да еще и кто отчитал, сам заведующий отделением! Неестественно и коротко ему улыбнувшись, я вновь отвернулась, начиная перебирать бумажные карты. -Ольга Михайловна, я попрошу Вас занести ко мне в кабинет отчетность по использованным лекарственным средствам за последний месяц,- получив утвердительный кивок от анестезиолога, мужчина продолжил, - ну и, считаю, можно начинать работать, - сказал Соколов, выходя из ординаторской, но перед этим бросил на меня несколько косых взглядов, и хлопнул дверью. -Браво, Евгения Павловна, браво, - по комнате раздались громкие хлопки Славы, у которого на лице до сих пор читалась абсолютная радость за меня. – Не подскажите секрет такого успеха, только чтобы эффект прям такой же был, а? – не унимался терапевт. -Вячеслав Александрович, а не пора ли Вам на обход? – видя мое плачевное состояние, спросила его Оля, и он под ее строгим взглядом взял со стола свой стетоскоп и скрылся за дверью, а блондинка пересела на стул рядом с моим столом. Я, молча заполняла карты, но и она не спешила начинать разговор. По-хорошему нужно выговориться кому-то, но зачем им мои проблемы. В двадцать первом веке живем, и важно лишь оставил ли муж тебе после развода что-нибудь или нет, а по-другому не считается даже. И другая на моем месте бы плюнула и растерла, наверное, решив показать напоследок мужчине то, что он потерял, но это все не мое. -Евгения Павловна, там больного привезли, - ворвалась Беллочка в ординаторскую, и я со всех ног побежала в процедурную, где уже рассматривал снимки Илья Анатольевич. -Что у нас тут? – снимая с шеи стетоскоп, поверхностно вглядываясь в снимок через плечо Соколова, после чего он покосился на меня с каким-то непонятным огоньком то ли сожаления, то ли еще чего-то такого в глазах, хотя еще минут двадцать назад разговаривал со мной на повышенных тонах, я отвела глаза на больного. -Перелом со смещением, - отчеканил Илья, прищурившись. – Евгения Павловна, вы мне нужны, - тихо произнес мужчина, нависая надо мной. От такой близости по коже пробежал табун мурашек. И мозг вроде твердил, что это всего лишь рабочий момент, но сердце почему-то верило в другое. – Ну, так что, проассестируете мне? Евгения Павловна, с вами все в порядке? -А, что? – моргнув несколько раз, чтобы сфокусировать взгляд на травматологе, я утвердительно кивнула ему, давая немое соглашение на операцию, и поспешила ретироваться из смотровой. Мне нужен был срочно свежий воздух, потому, что какие-то совершенно странные мысли крутились в голове. Я и Илья Анатольевич, это же смешно! Нет, Королева, это ни в какие ворота. Ты только что мужа с любовницей застукала, а уже думаешь о другом. Хороша. Взяв куртку из ординаторской, я быстрым шагом вышла из отделения, накидывая оную на плечи. Вслед мне что-то кричала Беллочка, по-моему, про Илью, но я точно не услышала. И вот, когда уже оказалась на морозном воздухе, который резким вихрем ударил в лицо, я спустилась по ступенькам на заснеженный асфальт. Внутри была полная безысходность. Постояв так еще немного, вдыхая холодный воздух полной грудью, я, медленным теперь уже, шагом отправилась в помещение, где меня поджидала Белла, провожая до самой операционной, даже помогая мне надеть перчатки. Девушка что-то рассказывала, однако, ее слова летели мимо моих ушей. Когда я вошла, около пациента, лежащего на операционном столе, уже крутилась Оля, а в сторонке тихо-мирно стоял Илья Анатольевич, будто он тут вовсе не при делах, а зашел так просто посмотреть. -Готово, - победно улыбнулась женщина, но, заметив мой растерянный взгляд, тут же потупила глаза, смотря исключительно на экран с мигающими датчиками. Подходя одновременно с Соколовым к операционному столу, мы принялись за дело. Я пыталась сосредоточиться, но перед глазами постоянно мелькали картинки со Степой: вот наша свадьба, где мы вроде еще счастливы, его день рождения, в которой он кричал, кажется, на весь мир о любви ко мне, и совсем недавняя картина. Картина Репина… «Приплыли». -Евгения, - окликнул меня Илья Анатольевич. – Что сегодня с Вами такое? -Ничего. Все в порядке, Илья Анатольевич, правда, - подняв на него взгляд, я встретилась с его строгими глазами. Перехватывая крюки удобнее, я рассеянным зрением оглядела медленные действия рук заведующего отделением, все еще чувствуя его заинтересованный взгляд на себе. – Не беспокойтесь, - прошептала я, ощущая, как в комнате резко поднялась температура, а в ушах невыносимо зашумело. -Жень, - откуда-то сбоку отдаленно слышу взволнованный зовущий голос подруги, но лишь несколько раз киваю в ее сторону головой, не произнося ни слова, зачем их волновать сейчас. Ни к чему это сейчас. Совсем ни к чему. -Душно просто, - через силу натягиваю на лицо улыбку, будто так и должно быть. – Промокните, пожалуйста, - обращаюсь к операционной медсестре, которая сразу протягивает к моему лбу вату, мягкими прикосновениями промакивая мне лоб короткими движениями. Соколов недоверчиво посмотрел на меня, а я что? Отвела порядочно глаза. И вдруг воцарившуюся тишину разрезал его стольной и строгий голос, заставивший меня вздрогнуть на месте, и чуть ли не выпустить из рук крюки, но вовремя спохватившись, я вернулась в реальность. Все это сопровождалось разъяренным взглядом Ильи Анатольевича. -Так, Евгения Павловна, покиньте, пожалуйста, операционную, - указывая мне рукой на дверь, Илья мотнул головой, но я так и осталась стоять на месте, думая, что он как в школе учитель поругает, поругает и перестанет. – Я что-то непонятно сказал? – принимая из рук женщины нить, он повернулся ко мне, чуть ли не крича. Поднимая руки вверх, как бы показывая, что сдаюсь, я, передав кому-то на ощупь крюки, побрела к двери, снимая по пути перчатки. Выйдя из операционного блока, я опустилась на твердую скамейку и прикрыла глаза. Не знаю, сколько времени провела в таком положении, но шум начал потихоньку удаляться, да и голова вроде пришла в норму, перестала кружиться. Медленно поднявшись, я по стенке добралась до ординаторской, по пути встретив улыбающуюся Галю. Она думает, я буду устраивать скандалы, ненавидеть ее или что-то еще, но нет. Я не собиралась и не собираюсь так делать – никто ведь не умер. Заварив чай, я уселась на диван, стащив с него тонкий плед, и укрылась, подобрав под себя ноги. В голове сама собой начала прокручиваться какая-то недавно услышанная в маршрутке грустная песня, а за окном падали, кружась, белоснежные снежинки. Я даже и не заметила, когда в комнате незаметно появился Илья Анатольевич. Он аккуратно закрыл дверь и присел на подлокотник подле меня. Мы сидели, молча и даже, кажется, смотря в одну точку на стене. -Жень, прости, что сорвался, - почти шепотом проговорил мужчина. – Я не знал, что у тебя что-то случилось. С мужем?.. -Разводимся, - добавила я. – Представляете, Илья Анатольевич, прожили душа в душу почти семнадцать лет, вроде немало, а вроде и не так много, чтобы о чем-то жалеть, - оставив кружку с горькой остывшей жидкостью на журнальном столе, я еще больше укуталась в тонкую ткань пледа, хотя, казалось бы, куда уж больше, потому, что и так чуть ли не с головой сидела в нем окутанная. От проблем пыталась спрятаться, наверно, но не помогло, черт возьми, не помогло. Душу по-прежнему раздирала насквозь тупая обида. Больная обида. Очень. -Прости, - произнес Соколов, а я лишь горько улыбнулась. Ну, как маленький, честное слово. Хуже Королева. Хуже! Нет. Он ведь москвич, весь такой правильно-невыносимый, чуткий, внимательный и совсем не интересующийся жизнью своих коллег. Моей жизнью. Чувствую, как слезы сами подступают к уголкам глаз, и задираю голову вверх в попытке скрыть от Соколова это, но выходит очень плохо, просто ужасно. Он посмотрел на меня и увидел, как блестит оболочка и сжимается радужка. А меня так и подмывало спросить его, что же дальше? Что последует после его легкого прикосновения к моей щеке. Он, словно угадал мои мысли, и стер скатывающиеся соленые капли, придерживая за подбородок двумя пальцами, а я почему-то покорно приняла его теплые прикосновения. И вот его руки переместились на мою шею, а в его глазах застыл немой вопрос. В ответ на него я безмолвно кивнула, сдаваясь в плен его рук, которые переместились на мою спину, укладывая меня назад на лопатки. И после этого, я, кажется, совсем отключилась от реальности, чувствуя лишь его прикосновения и жаркие поцелуи, чувствуя невероятно сильную защиту от всего, что создавала его широкая спина. Однако мое сознание вернулось так же быстро, как и покинуло меня. Ведь я еще замужем, не смотря ни на что, а такой мужчина, как Илья Анатольевич, вряд ли может быть один. -А что случится после? – вопрос как-то сам сорвался с моих губ, заставив Соколова отпрянуть от меня с усмешкой в глазах. Нет, мне очень важно было это узнать сейчас. -Любовь как случайная смерть**, - ответив мне, он широко улыбнулся, снова сжав меня в своих крепких объятиях, а мне ничего не оставалось, кроме как поверить ему. И я поверила.