Выбор есть всегда

      Спустя 2 месяца…       Ночь была холодной. Весь город окутала липкая промозглая дымка. Лондонские фонари, как бродячие болотные огоньки, то выплывали из густого тумана, то снова исчезали в нем. Гермиона брела по тёмным улицам. Очередное ночное дежурство — очередная попытка что-то изменить. Девушка собиралась с мыслями и подбадривала себя. Был уже февраль, но она так и не осмелилась озвучить свою просьбу профессору Снейпу. Чувствовала, что еще не время, и боялась, что это время не наступит вообще. Изо всех сил уговаривала себя не падать духом, но было сложно. К этому закрытому и жесткому человеку она пока не приблизилась ни на шаг. Снейп не только не был благодарен за свое спасение, он, казалось, люто ненавидел всех, кто был как-то причастен к этому. Гермиона подозревала, что профессор уже давно смирился с тем, что умрет, и, что самое сложное, считал себя достойным такой участи. Сколько раз она видела на его лице это страдальческое выражение, это непонимание и досаду от того, что приходится снова бороться, снова страдать, раз за разом превозмогая боль, чтобы вернуться к полноценной жизни.       Гермиона дежурила в его палате почти месяц. Сдав успешно экзамены и попав на курсы при Мунго, упросила взять её на такую подработку под предлогом того, что нужны деньги. Ей пошли навстречу, зная как очень ответственную студентку. Работа оказалась несложной: поначалу перевязки, когда раны, наконец, начали затягиваться и рубцеваться, просто своевременный прием зелья, сканирование состояния, запись медицинских показателей, поведения, самочувствия пациента. Снейп быстро шел на поправку, существенных побочных эффектов у препарата не выявилось. Скоро круглосуточное дежурство в палате станет излишним. Гермиона понимала, что, скорее всего, дорабатывает последнюю неделю. Если она не скажет ему сейчас, потом шанса не будет. И все же не могла решиться. А Снейп будто старался не замечать её. Робкие попытки завести разговор обрывал резко и категорично.       Здание больницы приближалось. Гермиона почувствовала, как пересекла легкий магический барьер. Дверь открылась бесшумно. Пропуск на входе, вахта. В помещении тепло. Можно сбросить пальто и выпить чаю перед дежурством. Признаться, эта работа её очень вымотала. Днем учеба, а ночью сидение в больнице — режим не слишком здоровый. Поначалу Гермиона пыталась готовиться к лекциям во время работы, но в последнее время мозг уже не воспринимал информацию, настоятельно требуя сна. Часы пробили 10 вечера. Гермиона взяла ночную порцию лекарств и отправилась в палату. Снейп, казалось, спал. Девушка облегченно выдохнула — наедине с профессором в полном молчании находиться было более чем некомфортно. Гермиона села за столик, достала «Энциклопедию лечебных водорослей» и начала конспектировать. Строчка за строчкой. Время тянулось медленно. Сначала крепилась, старалась не зевать, но сидеть всю ночь так было просто невыносимо. Прошло минут сорок, и Гермиона уже откровенно клевала носом над книжкой. В этот раз она и впрямь боялась проспать ночную дозу лекарств.       Стеклянный шкаф, доверху заставленный зельями, стоял прямо в палате. Гермиона никогда не позволяла себе брать из него препараты, но сегодня чувствовала себя действительно плохо из-за недосыпа. Девушка прислушалась. С койки доносилось мерное дыхание спящего. Гермиона встала и тихонько подошла к шкафу, шепотом произнесла «Аллохомора». «Люмос» — и слабый огонек уже освещал аккуратные ряды склянок. «Настой златоцвета» — думала Гермиона, — «Где же ты?». Перед каждым рядом зелий стояла маленькая табличка с названием или медицинской группой лекарств. «Вот же он, верхняя полка!» Гермиона потянулась. Роста немного не хватало. «Акцио — настой златоцвета». Ура! Плеснула немного в стакан и развела водой. «Вернуть флакончик на место можно и без магии, а то разбужу еще». Девушка встала на носочки и уже было затолкала зелье на место, как вдруг бутылек упал и с противным звоном опрокинул все, что было рядом. «Черт! Черт, черт, черт!» Гермиона быстро обернулась. Снейп вроде спит. Ругаясь про себя, девушка спрятала палочку и поднесла поближе стул. При тусклом свете Люмоса принялась расставлять все как было. «Что за ерунда! Половина не подписана». А некоторые подписаны, но непонятно, в какую группу ставить. Гермиона мысленно застонала и начала определять неподписанные жидкости по цвету. Ничего не выходило — слишком темно. Нужно попробовать по запаху. И она начала открывать флакончик.  — Вы с ума сошли! — раздался окрик сзади. Гермиона от неожиданности чуть не упала со стула. Снейп резко выхватил пробирку и крепко закрутил.  — Захотелось побыть в роли пациентки?! Я всегда говорил, что Гриффиндор — это безмозглый сброд. Отойдите! Впрочем, лучше посветите — хоть какая-то будет польза. Снейп ногой отодвинул табурет и в несколько секунд расставил зелья по местам, едва взглянув на жидкости. Затем обернулся и в упор посмотрел на девушку. Даже больничной пижаме не удалось сделать вид профессора менее устрашающим. Гермиона замерла. Снейп перевел взгляд на стакан. — Что у вас там? — не дожидаясь ответа, сам подошел к столу. — Мисс Грейнджер, — начал привычно цедить сквозь зубы, — вы меня окончательно разочаровали. Вы в курсе, что настойка златоцвета вызывает привыкание? Поможет раз, может два, а потом обернется хронической усталостью и апатией. И вы жить не сможете без новой дозы, — отчеканил Снейп и выплеснул все в раковину.  — Я думала, если один раз…  — Ах, вы думали! Оставьте это занятие тем, у кого есть мозги.  — У меня есть мозги.  — Тогда включайте их чаще, — взорвался Снейп, — чтобы у окружающих был шанс убедиться в их наличии! Пока не даете не единого. Идите спать, Мисс Грейнджер, я сам приму лекарства.  — Я останусь здесь, сэр, не имею права уходить до конца смены. Если вдруг с вами что-то случится, а меня не будет рядом… — профессор приподнял бровь. «Боже, язык мой — враг мой» — ну, то есть, я хотела сказать…  — Выйдите, пока не лопнуло моё терпение.  — Я… зайду попозже.       Гермиона выскользнула из палаты, ругая себя на чем свет стоит. Так опозориться перед Снейпом она хотела меньше всего. Теперь он точно не станет даже слушать её. Гермиона была зла на себя и на профессора. Ну почему все люди как люди, а он заставляет каждого трепетать перед собой, ходить по струнке, топтаться и заикаться! Или, может, она одна такая? Минут через десять, дав себе слово, что не будет бояться бывшего учителя, Гермиона вернулась в палату. Снейп не спал. Сидел, прислонившись к спинке кровати, и мрачно рассматривал её смущенное лицо. Профессор выглядел бледнее обычного. Неудивительно, ведь он еще слаб и лишь недавно начал вставать с постели. Гриффиндорская совесть настойчиво побуждала извиниться.  — Простите, что разбудила вас, сэр. Снейп не ответил. Гермиона прошла на свое место и попыталась снова сесть за энциклопедию. — Что вы здесь делаете? Вопрос прозвучал неожиданно. Девушка растерянно обернулась.  — Я на дежурстве, я не могу уйти… Придется вам потерпеть мое общество.  — Что вы вообще здесь делаете? «Что он имеет в виду?». Взгляд профессора был жестким. «Воистину, о его дружелюбии пора слагать легенды», — подумала Гермиона.  — Ухаживаю за вами, сэр, если вы заметили.  — Не дерзите мне, Грейнджер! Что вы делаете в больнице? У вас не было ни малейшего таланта к зельеварению. Какого черта вас понесло в медицину? Это было уже оскорбительно! И тем не менее у Гермионы от этого вопроса заныло в груди. Казалось бы, вот она возможность рассказать обо всем. Зачем она здесь, зачем изводит себя этими дежурствами, попросить помощи! Девушка открыла было рот, но остановилась. — Я должна помогать людям, — в очередной раз произнесла эту безликую, ничего не значащую фразу. Повисло молчание. Северус презрительно приподнял бровь.  — И сколько вы здесь? Четыре года на грязной работе? Гермиона стиснула зубы. Почему Снейп так безжалостно топчется в душах других людей!  — Бездарная растрата потенциала! — он и не думал останавливаться, — Конечно, на большее чем перекладывание бумажек в Министерстве вас бы не хватило, но это принесло бы хоть какую-то пользу. И в вас в отличие от Поттера потенциал хотя бы был. Гермиона сжала кулаки.  — Вы ничего не знаете о моей жизни, — отрезала она, едва сдерживаясь, чтобы не высказать Снейпу все, что о нем думает.  — Мне достаточно того, что я вижу, — издевательски процедил профессор.  — Вы даже не видите, что люди вокруг искренне стараются вам помочь.  — Вот только я об этом не просил!       Больше за эту ночь они не сказали друг другу ни слова. Гермиона стала еще задумчивей. «Я об этом не просил…». Она чувствовала, что профессору тяжело. Что-то мучает его и на ней он срывается, чтобы самому не захлебнуться от яда, что его переполняет. Яда не в теле, но в душе. Четыре года между жизнью и смертью без возможности что-либо изменить — тяжелое испытание для любого. Вглядываясь по ночам в лицо, знакомое со школьных лет, Гермиона порой спрашивала себя, вынесла бы она такое, и каждый раз была вынуждена признать, что нет. И потому понимала, почему и без того мерзкий характер Снейпа стал просто невыносимым.       Он как всегда безжалостно бил по больному. Всего за несколько фраз разбередил те мысли, которые самой Гермионе не давали покоя. Пусть и не четыре года она находилась здесь — разубеждать профессора не позволяла гордость — она понимала, что медицина действительно не её призвание. Ей скучно, и она бесполезна. Снейп абсолютно прав.       Следующие несколько дней в Гермионе боролись два чувства. Она хотела все бросить: бросить эти курсы, бросить дежурства, этого чертова слизеринца и попробовать что-то еще. Не единственный же это путь! «Я могу себя скомпрометировать, могу пропадать в ночных клубах, пить, бросить работу. С такой Гермионой Грейнджер Люциус точно не свяжется. Ему ведь важно сохранить лицо. Он же у нас аристократ», — язвила мысленно Гермиона. Но сама же и понимала, что это лишь слова. Как Малфой отчаянно цепляется за свой статус, так и она будет до конца цепляться за образ Гермионы Грейнджер — лучшей ученицы и героини войны. Сейчас девушка ненавидела себя за эту щепетильность. Ощущала себя такой слабой, ничтожной, трусливой. Казалось бы, все так просто, но перешагнуть через себя, плюнуть на гордость… Она всю жизнь старалась быть первой во всем. И пустить все под откос из-за страха перед Люциусом… Нет! Гермиона скомкала очередной номер Пророка, кричащего заголовками «Палач или жертва?», «Страсти в зале суда не утихают!». Слезы досады выступили у неё на глазах. Девушка яростно швырнула номер в камин. Сегодня она опять будет дежурить ночью. «Скажи ему, Гермиона! Скажи сегодня». «Спроси прямо — и будь что будет».       Ночь наступила слишком быстро. Быстрее, чем нужно. Гриффиндорка думала о своем решении весь день, но так и не собралась с силами. После их последнего разговора, она не чувствовала себя вправе требовать помощи от профессора. Кто она такая, чтобы он помогал ей? «Он меня презирает. Даже слушать не станет». Она не хотела идти в палату, боялась попросить о том, что ей нужно. Но вот парадокс: чем больше она думала об этом, тем яснее в ней шевелилась и надежда. Глупая надежда, из-за которой ноги сами принесли её к больнице на полчаса раньше, чем нужно. Из-за которой несколько раз она подходила к двери и снова уходила. Наконец, ждать уже было бессмысленно. Лицо горело. Гермиона как в тумане открыла дверь и поздоровалась. Снейп не ответил. Он сидел на кровати, прикрыв глаза. Гермиона поставила на стол поднос, положила журнал и повернулась. Сердце бешено стучало. Каждый удар оглушал, отдавался в каждой клеточке тела.  — Мистер Снейп, мне нужна ваша помощь, — произнес какой-то чужой голос. Руки дрожали. — Что вы знаете о непреложном обете?       Снейп медленно открыл глаза и повернулся. Бровь поползла вверх. На лице профессора читался немой вопрос. Он в упор посмотрел на Гермиону. Встретившись с напряженным ожидающим взглядом и поняв, что это не глупая шутка, изменился в лице. Во взгляде начала разгораться… злость, глухая боль и злость. Гермиона от страха даже на шаг отступила.  — Я вам не справочная, — прошипел Снейп.  — Конечно, вы не подумайте… — Гермиона растерялась, — Я бы не спросила… Мне просто больше не у кого. Мне нужно знать, какова природа непреложного обета и можно ли его обойти. Вы ведь знаете, как это сделать?  — На что вы намекаете? — медленно, угрожающим тоном спросил Снейп.  — Ни на что, — испугалась Гермиона, — мне просто нужна ваша помощь.  — Вон отсюда!  — Профессор…  — Вон! — прорычал Снейп. Гермионе показалось, что он сейчас вскочит и задушит её голыми руками.       Девушка в ужасе выскочила из палаты. Едва накинув пальто, вылетела из больницы на мороз. Пешком, забыв про палочку, за полчаса домчалась до дома. Только переступив порог, наконец, выдохнула и тяжело оперлась о дверь. Ноги не держали. В такой ярости она не видела Снейпа никогда. У неё не получилось ничего, НИЧЕГО. Все было зря. Гермиона сползла по двери и начала смеяться, долго и громко. Ненормальный смех гулко разносился по пустой квартире. Наконец, успокоившись, потрогала лоб — её лихорадило, поднималась температура. Гермиона слегла на три дня.