Горизонт

      Что ж, все могло быть и хуже.       Именно эта фраза крутилась на бесконечном повторе в голове Джессики каждый день на протяжении почти семи лет. Она просыпалась с ней, заваривала кофе на двоих для одной себя, шла в школу, а затем и в институт в компании этих семи слов.       Эта фраза — те крупицы настоящей мотивации, что смогла отыскать Джессика после потери всего. Многочисленные психологи и психотерапевты каждый свой сеанс начинали именно с вопроса о ее мотивации. «Мисс Артер, какими словами и действиями Вы подбадриваете себя сегодня?» «Джессика, как, по-твоему, знаменитые и занятые люди справляются со своей загруженностью и напряжением вокруг?»       Джессика, прекрасно по опыту знавшая, что молчание — плохой ответ, дерзость — плохой ответ, «мне плевать» принесет ей самой больше вреда, чем окружающим, всегда отвечала что-то заумное и очевидное одновременно, то есть то, чего от нее и ждали. А доктора затем с улыбкой повторяли ее ответ и подтверждали, что именно это (или что-то подобное) они и хотели от нее услышать.       Ее дядя и тетя не были глупыми людьми. Они прекрасно понимали, что смиренные ответы их племянницы вызваны ничем иным, кроме как попытками подстроиться под ситуацию, но помочь, ровным счетом, ничем не могли. Она совершенно не проявляла интереса к ним, к их жизни, к своей, лишь отвечала на адресованные ей вопросы, но сама их почти никогда не задавала.       Школу девушка исправно посещала, особых успехов в обучении не достигала, но ничего никогда не заваливала и тем более не давала поводов для визитов родственников к директору. В итоге, аттестат ее был обыкновенен и ничем не примечателен, что ее ни капли не волновало.       Поступить в институт также оказалось не сложно, ради такого события у нее в душе родилась дополнительная мотивация — получить стипендию и слезть с шеи дяди и его жены.       На свой двадцать первый день рождения Джессика купила родственникам торт и, собрав все необходимые вещи, покинула их квартиру без обещаний звонить или навещать.       Спустя два года девушка все так же жила в съемной квартире на самом краю Сан-Франциско. Жизнь стала немного проще после совершеннолетия. Больше никаких врачей, никаких волнений близких, ни-че-го.       Курс психотерапии Джессика могла закончить еще в восемнадцать лет, если бы ее дядя, как единственный родственник и опекун, подписал отказ от медицинских рекомендаций. Чего он, конечно же, не сделал.       Но Джессика его не винила. Она не представляла, что бы сделала, окажись на его месте; получив в опекунство шестнадцатилетнюю дочь старшего брата. Она даже не была уверена, стала бы брать это самое опекунство.       Один из советов врачей, который она все-таки запомнила и приняла к сведению, заключался в том, чтобы перестать всех обвинять. Перестать винить пилота, управлявшего их самолетом, перестать винить родителей, которые захотели слетать в Нью-Йорк на пасхальные каникулы, перестать винить город, отнявший их у нее…       Несмотря на настоящую осеннюю погоду, ветер, обжигающий лицо Джессики, приносил с собой облегчение. Сейчас, стоя на крыше небоскреба, дышать ей было проще, чем за все годы хождения по улицам Сан-Франциско.       Джессика впервые за долгое время наслаждалась миром и городом, в котором она прожила все свои двадцать с небольшим лет. Когда-то давно, в то время, которое сейчас больше напоминает прошлую жизнь, они с родителями любили гулять по улицам города Святого Франциска, посещать парки аттракционов, наслаждаться жизнью…       С нового здания одной из крупных корпораций открывался отличный вид ни только на город, но и на Золотые Ворота. Величественное сооружение, по мнению Джессики.       То, что хочется видеть в последние минуты жизни. Джессика приблизилась к краю крыши.       Ее никогда не пугала высота, наоборот, она ее восхищала. Для Джессики это был лучший способ все закончить. Ни прошедшее время, ни ее многоуважаемые доктора, ни дядя с тетей, никто и ничто так и не смогли убедить ее, что она не должна была умереть в тот день, что она заслуживает права на жизнь. Для нее это все было и остается пустым звуком, потому что ее мнение для нее самой значит намного больше мнения окружающих. Она залезает на каменное ограждение и разводит руки в стороны. Один шаг, и все закончится. Шаг — и вот он, горизонт. Шаг — и вот она, свобода.