Плохой и Злая

      Мурена была злой. Это знали все, начиная от маленьких карасиков, заканчивая самим Чудом-Юдом. Почему она была злой?.. Это никого особо не волновало. Да и саму Мурену тоже. Она просто привыкла быть злой, ведь так всегда было, так есть и так будет. К тому же какая сказка обойдется без старого доброго злодея? Без неё их сказка бы потеряла все свое очарование, неуловимая прелесть, заставляющая людей раз за разом перечитывать и пересказывать друг дружке её, просто бы исчезла. Ведь чем мрачнее и злее антагонист, тем краше и добрее выглядит протагонист. Мурена, однако, все же при любых раскладах выглядела краше Василисы, в обратном её не переубедить, посему в данной сказке герои выглядят только гораздо добрее, чем они есть на самом деле.       Но и в реальности хватает злодеев, даже без Мурены. Поэтому в тот момент, когда её сказка закончилась, а надо было что-то делать, надо было продолжать жить, злая колдунья… почти что растерялась. Жителям Заподводья она пообещала, что перестанет им пакостить, они простили, а дальше… Новая история не началась, её не утащило вслед за Ванечкой и Василисой, она просто осталась одна. Даже не в том сказочном царстве, а где-то, где время уже не имело значения, как не имело значение её прошлое.       Вокруг неё будто бы развернулась целая Вселенная, которая, как ни странно, но принадлежала именно ей, Мурена чувствовала это. Все: вода, земля, даже далекие звезды принадлежало ей. Или же… Ей действительно хотелось, чтобы это было именно так. Столько раз она порывалась ко власти, используя по максимуму свое коварство, хитрость и изощренность, что женщина жаждала, чтобы хоть раз в её жизни что-то пришло в руки ей само. В конце концов, ведьмы тоже могут уставать от бесконечной борьбы.       Понтий Пилат, пятый прокуратор Иудеи, был плохим. Никто об этом не знал, а если и знал, то просто боялся сказать, но в этом вопросе ему на чужое мнение было настолько противно, что он предпочитал и вовсе не замечать его. Хватало уже осознания и принятия этого факта. И память, и головная боль, являвшиеся вечным наказанием, только подтверждали все это. Он плохой, лишь только у плохих людей перед глазами будут постоянно стоять ошибки давно прошедших лет, которые они не в силах себе простить.       «Свободен. Он ждет тебя.»       Пилат шел, хотя и каждый шаг давался ему с трудом, как и каждое принятое им при жизни решение. Он шел вперед, не оглядываясь назад, наверное, из-за трусости своей, в надежде на то, что свобода действительно является таковой, что где-то там, его действительно ждет философ с доброю душой. Его веру подкрепляло исчезновение проклятого ершалаимского зноя — вокруг него была прохлада тихой звездной ночи, умиротворяющий шепот волн и лунный свет. Он не был гостем в этом месте, где заканчивалось и начиналось все, он не был его хозяином. Он был всего лишь странником, бредущим куда-то в поисках чего-то.       И поэтому несильно удивился, что в какой-то миг его настигла хозяйка сего места, выйдя из пучины морской, или же та, которая думала, что является хозяйкой сего места. Возможно, стоило удивиться самому факту появления этой особое если не в его свободе, то хотя бы в одном из тяжких снов, но почему-то он верил в эту женщину, кем бы она не была. А, если слушать её, то она была древней морской колдуньей.       Мурена тоже несильно удивилась, что в какой-то миг на её территорию свершили вторжение, потревожив её почти что покой. Ведь, как бы того не хотелось, но у падальщиков не может быть покоя — что-нибудь все же случится, кто-нибудь, но придет и постарается как-то испортить жизнь. Впрочем, этот человек, ради которого она поднялась с дна морского, чтобы вкратце, за час попытаться его прогнать, оказался иным, не таким, каким она представляла нежданного гостя.       Усталый несчастный рыцарь, который ищет покоя и этим неуловимо напоминающей ей саму себя. Явно, что не с Руси-матушки, потому она и назвала его рыцарем, а не богатырем.       Их разговор был… странным. Неожиданное недовольство вторженцем в голосе морской ведьмы постепенно таяло, как и холодность в её поведении с каждым полученным от Пилата ответа на её вопросы: кто ты, как сюда попал, чего хочешь… А потом, когда беседа почему-то отошла от всего того, что планировалась изначально, колдунья почему-то не разозлилась. Образ одинокого странствующего рыцаря все больше укреплялся в её голове, в какой-то момент Мурена почему-то вспомнила — у каждого рыцаря должна быть своя Леди, которую он должен оберегать.       — Давай я пойду вместе с тобой, всадник, — в её глазах сияли звезды, а в волосах затесались лучи бледной луны. Её голос звенел в ночи, но был спокоен и чист. Она не использовала никаких чар, чтобы околдовать его, наверное, у неё тоже на них не было сил, как и у Пилата не было их для того, чтобы вести себя, как обязан вести прокуратор Иудеи — жестоко, холодно и надменно.       — Но знай: со мной тебе будет худо, я злая, — на её губах играла усмешка, которая, наверняка из-за лунных бликов, казалась грустной.       И в этот миг Пилат галантно подал ей руку, произнеся фразу, навсегда ему запомнившуюся:       — Злых людей нет на свете, есть только люди несчастливые.       Она взяла его руку, отвечая почти что робко:       — Значит, будем искать счастье?       С тех пор путь злой леди и плохого рыцаря был един.       Стоит ли говорить о том, что он не окончился спустя час, а продолжался куда большее время?